Saṃskṛtam: oб именованиях языка и о культурных ситуациях
В своей недавней ЗАМЕТКЕ я упоминал о существенных проблемах, связанных с мифологией, клубящейся и заново творящейся вокруг всего, что связано с санскритом. Сам я ничего дурного не вижу в мифах и мифологии, особенно если говорить о внимательном изучении древних, традиционных нарративов. Хуже, когда подобные нарративы безответственно творятся и распространяются в наши дни, намеренно или по невежеству своих адептов и мультипликаторов игнорируя достижения гуманитарных наук: филологии, истории, культурологии, социальной антропологии и других областей позитивного знания.
Целый комплекс таких мифов замешан если не на злонамеренном невежестве, то на нежелании и неумении углубляться в детали (дилетантизм) или на намеренно культивируемом псевдо-индуистском фундаментализме (религиозный фанатизм и "фричество"). Высокая степень непонимания связана уже с самим термином "санскрит", о чём говорилось в упомянутой выше заметке.
Не буду подробно останавливаться на деталях, повторю лишь вкратце самое главное: хотя идиом древней ведической иератической поэзии, особенно самого раннего её памятника - Ригведы -, генетически напрямую связан с более поздним, высоко стандартизованным языком, который получил название классического санскрита, сам он нигде не говорит о себе как о "санскрите". В авторитетнейшем "Восьмикнижии" грамматиста Панини (ок. 5 в. до н. э.) язык ведической поэзии называется "чандас" (chandas), досл. "поэтическая речь", в то время как обычный, повседневный бытовой идиом своих современников Панини называет просто "бхаша" (bhāṣā), "разговорная речь".
С этической (cf. etic vs. emic, а также ЗДЕСЬ) точки зрения, укоренённой в западной научной традиции - и язык Вед (ок. 1500 до н. э.), и речь современников Панини (ок. 5 в. до н. э.), и идиом эпических бардов, на котором (предположительно!) сочинялись Махабхарата и Рамаяна, и утончённый язык произведений изящной словесности Калидасы (ок. 5 в. н. э.) и других авторов, все эти идиомы именуются, - хоть это терминологически и не совсем корректно - санскритом, вернее, разными "санскритами": ведическим, эпическим, классическим. Сюда можно добавить ещё явные гибридные формы, прежде всего т. н. "буддийский гибридный санскрит". Они представляют собой исторически разные этапы развития, а в социальном плане - различные регистры использования древнеиндийского языка (В существенные различия системных грамматических структур и отдельных форм этих "санскритов" я здесь углубляться не могу и не буду).
Однако сам термин "санскрит", означающий дословно "обработанный, культивированный, ритуально чистый" в отношении к языку появился и вошёл в обиход уже относительно поздно, вероятно, уже в начале нашего первого тысячелетия. В прошлой своей заметке я называл бытующие среди индологов версии, называющие, как правило, три основных "классических локуса" (loci classici),то есть текстовых упоминания термина "санскрит", которые принято связывать именно с языком, а не с чем-либо иным, что было "тщательно подготовлено" или "приготовлено". Эти три классических текстовых "места": Рамаяна, Камасутра и Натьяшастра. Я взял на себя труд ещё раз поближе взглянуть на эти отрывки, поскольку коллеги и всё с уверенностью знающие любители (прежде всего российские) не раз уже изводили меня бесконечными спорами о том, какое же именно из сохранившихся упоминаний считать наиболее ранним, - так сказать, самым первым.
Классическим местом считается речь Ханумана, который заявляет о себе следующее (Rām. 5.28.17-18):
ahaṃ hy atitanuś caiva vanaraś ca viśeṣataḥ /
vācaṃ codāhariṣyāmi mānuṣīm iha saṃskṛtām //
yadi vācaṃ pradāsyāmi dvijātir iva saṃskṛtām /
rāvaṇaṃ manyamānā māṃ sītā bhītā bhaviṣyati //
„Ибо я являюсь и преизящной обезьяной, но и особым образом провозглашу здесь человеческую, культивированную речь.
Если же я издам (звуки) культивированной речи, как дваждырождённый (жрец-брахман?), то Сита испугается, полагая, что я - Равана“.
Если внимательно присмотреться, то в данном случае "санскрит" обозначает не специфический идиом как таковой, но всего лишь "культивированную речь" (saṃskṛtā vāk), будучи прилагательным женского рода и согласуясь со словом vāc- ("речь", но не "язык"). Из того, что это "культурная речь дваждырождённого", не следует с однозначностью её тождественность идиому, который стал называться saṃskṛtam, в среднем роде.
Хотя, конечно, известно, что демон Равана был именно брахманом и, по всей видимости, говорил, как и всякий образованный жрец (и "человек"!), "культурно". "Обезьян" Хануман, будучи военачальником князя обезьяньего народа Сугривы, принадлежал, по всей видимости, к классу (varṇa) кшатриев. Конечно, в данном отрывке можно усмотреть довольно явственный намёк на то, что культура речи жрецов явственно отличалась от стиля речи военного сословия именно своей изысканностью, что служило определённым социальным маркером. Всё же данный отрывок нельзя считать убедительным доказательством упоминания специфического названия идиома, который позже станет называться словом saṃskṛtam в среднем роде, и тем более, некорректно переводить saṃskṛtā vāk словосочетанием "санскритская речь".
Слово saṃskṛta- в Эпосе - прилагательное, принимающее род связанных от него существительных. Его нельзя ещё считать термином, так как оно может относиться к самым разным вещам: разного рода еде (например, мясу), жертвоприношению, внешнему виду человека, его ритуальной подготовленности и т. д.
В Рамаяне имеется ещё одно упоминание "культивированной речи", на которой изъясняется дайтья Ильвата, принявший вид жреца-брахмана. Он "культивированно" обращается к другим брахманам, давая им указания по исполнению заупокойных ритуалов, будучи при этом безжалостным (демоном).
dhārayan brāhmaṇaṃ rūpaṃ ilvataḥ saṃskṛtaṃ vadan /
āmantrayati viprān sa śrāddham uddiśya nirghṛṇaḥ // (Rāṃ. 3.10.54)
Слово saṃskṛtam здесь также амбивалентно, будучи грамматически в аккузативе, что указывает скорее на наречие (нередко являющиеся в древнеиндийском языке застывшими аккузативами), нежели на "язык санскрит". Фразу saṃskṛtaṃ vadan здесь также было бы уместнee переводить как "изъясняясь культивированно", а не "говоря на санскрите".
Собственно, это всего лишь два упоминания в Эпосе, где слово saṃskṛta- (как прилагательное или наречие) указывает по крайней мере на стиль или манеру речи тех или иных лиц, так или иначе либо связанных со жреческим сословием, либо напоминающих этим стилем своей речи его представителей.
Другим классическим упоминанием "санскрита" является знаменитый трактат по драматургии и поэтике, "Натьяшастра", приписываемый легендарному Бхарате, но относящийся к тому же роду древнеиндийской литературы, что и оба великих Эпоса, традиционно приписываемых древним мудрецам Вальмики и Вьясе. Это так называемая "анонимная литература", каждое произведение которой росло, редактировалось и многократно перерабатывалось в течение многих веков, если не тысячелетия. Стратификация такого рода литературы чрезвычайно сложна, а в случае Натьяшастры, в отличие от Махабхараты и Рамаяны, вообще отсутствует какое-либо критическое издание, но имеют хождение разного рода "вульгаты", отличающиеся друг от друга существенным образом.
Locus classicus упоминания "санскрита" в Натьяшастре находится в начале 18-й главы (см. изд. Batuka Natha Sharma / Baladeva Upadhyaya, KSS 60, 2005, 3-d ed.):
evaṃ tu saṃskṛtaṃ pāṭhyaṃ mayā proktaṃ dvijottamāḥ /
prākṛtasyāpi pāṭhyasya saṃpravakṣyāmi lakṣaṇam //
"Таким образом, о лучшие из брахманов, я изложил культивированную рецитацию,
(Ниже) же я изъясню характерные признаки естественной рецитации".
Очевидно, что здесь идёт речь также не о языке как таковом, но о разных стилях сценической рецитации: культивированной, с ясным выговариванием всех звуков и их труднопроизносимых сочетаний, противопоставленной рецитации естественной или "природной" артикуляции, где произношение нивелируется в угоду лёгкости. Здесь слово saṃskṛtam также является ещё явным прилагательным, однако в среднем роде, и сочетается со словом pāṭhya-, рецитация или декламация.
И, наконец, третий locus classicus, единственный, о котором можно с высокой степенью уверенности сказать, что здесь слово saṃskṛtam употребляется явно терминологически и обозначает уже именно язык, будучи, по всей видимости, субстантивированным прилагательным. Это знаменитая Камасутра, достаточно древний литературный памятник (ок. 2-го в. н. э.), являющийся далеко не только трактатом по эротологии, но и своего рода достаточно широкой энциклопедией древнеиндийского общества.
Kām. 1.4.37
nātyantaṃ samskṛtenaiva nātyantam deśabhāṣayā /
kathāṃ goṣṭhīṣu kathayaṃl loke bahumato bhavet //
"Рассказывая (ту или иную) историю в (элитных/учёных) собраниях не чрезмерно много на санскрите, (но и) не чрезмерно много на местном языке [т. е. умело смешивая языковые коды, блестяще играя ими], можно достичь в мире славы."
Это единственное место из приведённых 3 (4)-х, где слово saṃskṛtam можно преводить терминологически, как "санскрит", подразумевая особый, культивированный, нормированный язык, явно обладающий надрегиональным характером, и который здесь семантически противопоставляется "местному языку" (deśabhāṣā): saṃskṛtam vs. deśabhāṣā.
При этом ожидание со стороны носителей подвергающейся всё больше глобализации элитной культуры, связанной с городскими кругами поэтов и всякого рода homines litterarum, многоязычных представителей древнеиндийского космóполиса, к своему ищущему успеха и алчущему признания собрату и конкуренту, сосредоточено на его способности участвовать в искусных языковых состязаниях и разного рода поэтических "агонах". Одним из элементов этого ludus litterarum было умение тонко играть языковыми кодами. Поэтому классическую индийскую культуру, достигшую своего наивысшего расцвета в благословенный с точки зрения культуры период "стабильности" Pax Guptana (ок. 4-6 вв.), никоим образом нельзя назвать "санскритской" par excellence, даже несмотря на высочайший престиж санскрита.
Элитное изящное общество, сосредоточенное вокруг княжеских и царских дворов, домов богатых меценатов и поэтических салонов и кружков, было по своему характеру и повседневному узусу многоязычным. Культурные условия в первой половине и середине первого тысячелетия н. э., хоть этот период и считается по праву "санскритским ренессансом", способствовал во многом культурному развитию и "облагораживанию" региональных, среднеиндийских идиомов, их (ре)санскритизации, грамматическому нормированию и включению, тем самым, в коллективное культурное делание культурной элиты.
При этом санскрит уже явно не был для большинства индийского населения "природным", родным языком, на котором, к примеру, женщины болтали между собой на кухне (как то ещё, несомненно, было во времена великого языковеда, гениального Панини), но идиомом высокой, элитарной культуры, которому следовало долго учиться, овладевая обширнейшим и всё разраставшимся литературным каноном.
Возвращаясь к тому, с чего начали: в качестве конкретного вывода можно заключить, что из всех 4-х приведённых примеров, призванных быть альтернативными иллюстрациями как бы "самого раннего" упоминания термина "санскрит" в дошедших до нас древнеиндийских литературных памятниках, три являются по меньшей мере амбивалентными: обозначающими либо некую "культивированную речь", по-видимому, связанную с общественным классом ведического жречества, либо "искусную декламацию" актёрами на театральных подмостках. Лишь упоминание в "Камасутре" Малланаги Ватсьяяны можно считать первым действительно достоверным упоминанием слова "санскрит" (saṃskṛtam) в терминологическом смысле, со значением особого надрегионального "высокого" языка, противопоставленного другим языкам, преобладающим в той или иной местности.
iti śivam!