Réflexions sur l'Indologie-1
Один из моих френдов по Лицекнижию выложил часть перевода из Брихадараньяка Упанишады, доступный в Сети (перевод скорее всего Сыркина):
„Тогда той речью и тем телом он сотворил все, что существует здесь: ричи, яджусы, саманы, заклинания, жертвоприношения, людей, скот. Все, что он произвел, он решил пожрать. Поистине, он поедает все, поэтому природа смерти - адити.“
Проблема подобных переводов в их совершенно ненужной искусственной эзотеричности. Моя критика касается здесь не Сыркина как переводчика, сделавшего доступными для русскоязычного читателя множество важнейших древнеиндийских памятников, но самой тенденции - добавить тумана там, где это совершенно излишне.
Кто кроме санскритологов понимает и может внятно объяснить, что такoе "саманы, яджусы, адити"? Подобный переводческий приём (намеренно не переводить ключевые термины, выражающие важные мировоззренческие категории или технические понятия далёкой от нынешнего читателя культуры) навевает ореол чего-то мистически-значительного, ни на йоту не прибавляя понимания, но только задуряя голову восторженных читателей, привыкших, что вся Индия состоит из подобного тумана, а презренная рациональность пусть остаётся якобы в сухой и малодуховной Европе.
Думающие так любители скорее всего ничего не знают и знать не желают об индийской натурфилософии с её начатками научного подхода к явлениям мира, а также об изощрённом логическом мышлении древних индийцев, выразившемся в логико-эпистемологических кружках интеллектуалов вокруг учителей-найяиков.
Ладно "адити", но "саманы" можно без видимой потери смысла перевести как "распевы", "напевы" или "мелодии", а "яджусы" как "жертвенные формулы". Если же нет, то тогда вообще никакая переводческая работа не имеет смысла. На место знающего своё ремесло искусного переводчика, много лет потратившего на изучение санскрита и корпуса древнеиндийской литeратуры, встаёт мистический гуру, вещающий с важным видом как бы вечные истины. От читателя же вместо попытки понимания и без того чрезвычайно трудных для понимания текстов, возраст которых составляет порядка двух с половиной тысячелетий, требуется простая, некритическая вера в безошибочность учителя.
Мой собеседник по переписке лишь подтвердил эту тенденцию творить мифы практически на пустом месте, утверждая: "Не всем же мед знания пить. Некоторым просто не положено даже руками прикасаться".
Эта модель отношения к знанию, выраженному в "упанишадах", одно из значений какового слова - "тайное учение", типична и традиционна в древней Индии. Но в нашу эпоху переводов на другие, современные языки и всеобщей доступности самых эзотерических санскритских брахманических или буддийских текстов оно совершенно абсурдно. Давно переведены ведические поэтические Антологии (Самхиты), многие Брахманы и Араньяки, основные Упанишады и др. памятники брахманического корпуса, переводятся и изучаются многие Тантры/Агамы, также считающиеся в традиционной культуре высокоэзотеричными.
Перевод же должен быть понятен читающему, иначе в нём нет никакого смысла. Эти древние тексты трудны для понимания и в самом лучшем переводе. Трудности понимания даже наилучшим образом переведённого памятника должен восполнить научный комментарий. Непременный зазор, остающийся между пониманием и непониманием, всегда является шансом, что на его месте возгорится мысль.