Новые сведения о А. М. Пятигорском
Во время проходившей в сентябре в Вене научной конференции по йоге познакомился, кроме прочего, с д-ром Мэтью Кларком, написавшим в Лондоне диссертацию по индийскому монашеству. Оказывается, этот господин был не только хорошо знаком с Пятигорским, который успел побывать у него одним из научных руководителей, но и считает себя в некотором смысле благодарным учеником А. М. С г-ном Кларком мы разговорились: и по поводу индуистских санньясинов, так как моя нынешняя работа будет в большой мере связана с темой санньясы, и по поводу "Саши" Пятигорского, которого М. К. достаточно коротко знал не один год.
По рассказам Мэтью Кларка, Пятигорский вызывал у приходящих к нему молодых студентов вначале как минимум сильное недоумение: странный дядька, который беспрерывно туда-сюда расхаживает по аудитории, иногда разляжется на столу или ещё что-нибудь дивное учудит. Как-то раз в аудитории не было доски (куда-то убрали с какой-то оказией), и Александр Моисеевич, чтобы проиллюстрировaть некоторые свои мысли, принялся без всяких колебаний фломастером рисовать на свежеотбеленной или недавно покрашенной стене.
Стиль лекций у П. был совершенно непредсказуемый. Загодя объявленную тему он мог по ходу дела и под настроение тут же похерить, начав болтать о чём-то совершенно другом, а то и просто травить анекдотцы. В начале курса он всегда умолял своих студентов - ради Бога не писать конспекты! Он мог совершенно неожиданно на что-нибудь разъяриться и начать орать, площадно ругаясь. Вероятно, он делал это каким-то образом по-английски. Например, его выводило из себя любое упоминание о Фрейде, которого он искренне ненавидел и не упускал случая обозвать каким-нибудь нехорошим словом.
Разумеется, студентам, особенно в начале, было совершенно непонятно: "Чего этот странный дядька от нас хочет?" Списков обязательной к чтению литературы, которую с него неукоснительно требовало в Лондонском университете кафедральное начальство, он так же неукоснительно не составлял, за что и был в 2003 или 4-м году уволен со своего штатного места, перебиваясь с тех пор малодоходным заработком лектора-почасовика и другими случайными заработками.
Такой экстравагантный стиль совершенно "ломал шаблон" у скубентов, и на вторую-третью-четвёртую неделю они либо начинали люто Пятигорского ненавидеть, либо в него влюбляться, становясь постепенно преданными учениками. Нейтрально относиться к нему, по словам д-ра Мэтью Кларка, было совершенно невозможно. Доктор Кларк, по его словам, вначале тоже удивлялся, раздражался и негодовал, а где-то на тртью неделю занятий вдруг стал понимать, что НЕЧТО в этом ЕСТЬ - в Пятигорском и в том, что он говорит.
Видимо, это понимало немало людей, так как, по словам М. К., аудитория, когда читал лекции или вёл семинары Александр Моисеевич, была забита совершенно разномастными слушателями, - и далеко не только студентами. Послушать этого чудаковатого Гуру-философа съезжались отовсюду из Лондона. Съезжались именно местные англичане, а не заезжие бывшие соотечественники - об этом я спросил г-на Мэтью Кларка особо. Так что несправедливым выглядит прочитанное мною где-то размышление-воспоминание М. Ф. Альбедиль, где она сетует, что, дескать, на Западе Пятигорский растерял свою "тантрическую свободу", обретённую во время ученичества у Бидии Дандарона, став обычным скучным университетским профессором, вынужденным не опаздывать на 30 или 40 минут, а приходить всегда вовремя. Вероятно, её источники подвели Маргариту Фёдоровну: Пятигорский, пo словам М. К., отличался непунктуальностью, а про чтение лекций в положении полулёжа на парте или про рисование на стене маркером я уже рассказал.
[К слову сказать, сам я ничего дурного не вижу в том, что преподаватель пунктуален, а во время лекций не отвлекается чрезмерно на "развлекалово". Hаоборот, считаю это непременным свойством хорошего преподавателя или профессора. Студентам ведь только дай волю... Сам я ещё практически ни разу на свои курсы не опоздал, за исключения случая зимой, когда автобус, на котором я должен был ехать из Вены в Брно, сломался ещё по дороге из аэропорта на остановку в Венском Пратере, отчего пришлось ехать в Брно на 3 или 4 часа позже. Сам я не люблю специально интересничать, как ожидают от преподавателя "продвинутые" российские интеллектуалы, хотя не могу не согласиться, что любой удачный урок или занятие - это ещё и хорошо срежиссированная театральная постановка. А вот зато непременно считаю необходимым расхаживать по аудитории. Терпеть не могу монолитом стоять за кафедрой, а тем более сидеть. Однако думаю, что интересным должен быть скорее предмет, а не преподаватель. Впрочем, речь здесь не обо мне, да и тема это несколько другая].
Так что Пятигорский, исходя из рассказов М. К., сполна отвечал мифическому и любовно лелеемому образу, столь обожаемому российскими искателями экзотической духовности (кажется, в пору Серебряного века, или даже в 1920-е гг. было принято говорить о "богоискательстве" и даже "богостроительстве") - не только неординарного преподавателя, провоцирующего мысль в своих слушателях, но и Гуру, все действия которого тайнодейственно и мудро направлены на то, чтобы пробудить в своих учениках какие-нибудь там таинственные "энергии пробуждения".
Я, однако, в своём застарелом цинизме думаю, что сам Александр Моисеевич себя настолько всерьёз не воспринимал, как восхищающиеся его куриозной непосредственностью поклонники. Просто он мыслил, как умел, и это многим, согласившимся выносить отчебучиваемые им экстравагантности, импонировало. Те же, кто этого выносить не мог, достаточно быстро от него разбегались. Сам д-р Кларк считает Пятигорского своим учителем, а себя - недостойным учеником, которого Александр Моисеевич "научил по-настоящему самостоятельно мыслить".
По рассказам д-ра Кларка, университетское преподавательское бюро Пятигорского выглядело так, будто там заповедано было никогда не убираться. Всюду - на столе, стульях и полу, - были расставлены и разбросаны кофейные чашки и кружки, которые принципиально никогда не мылись. В этих посудинах скапливались сигаретные бычки, а сверху всё было припорошено слоями сигаретного пепла. Сам Пятигорский как-то утробно прорычал М. Кларку, когда тот навестил его в этом свинарнике: "O yes, I am really a very filthy person" ("Я действительно грязный тип!"). И весело захохотал. Видимо, заметил немую реакцию.
Ещё одно воспоминанице, уже со слов С. С. Аверинцева, а позже и его супруги Натальи Петровны, которое я неоднократно слышал от самого Сергея Сергеевича, знакомого с Пятигорским ещё по интеллигентским тусовкам в Москве и по Ленинке. Это к слову о непредсказуемости действий Пятигорского, и чем это могло обернуться для окружающих. Как-то Аверинцевы навестили Пятигорского в Лондоне, а жил тот, кажется, очень далеко от центра, в каком-то пригороде. Так вот, А. М. настолько заговорил своих визитёров, спешивших на последний городской автобус, что они, разумеется, опoздали, и добраться пришлось то ли на дорогущем такси, то ли вообще пешком. Пятигорский, по словам Аверинцева, прекрасно понимал, что автобус вот-вот уйдёт, и совершенно намеренно удерживал своих гостей дома, чтоб те опoздали. Объяснений никаких не последовало. Как говорится, "за что купил, за то и продаю".
В качестве одного из научных руководителей своей диссертации про "дашанами"-санньясинов д-р Кларк был у Пятигорского лишь на двух собеседованиях. Говорит, что, совершенно не разбираясь в самой теме, Пятигорский тут же прекрасно понял, что к чему, и надавал множество полезных указаний и советов.
Такие вот крохотки воспоминаний и впечатлений в копилку истории и литературно-мемуарных мифологий. Решил записать хотя бы эту малость, которую пришлось слышать от непосредственного хорошего знакомца Пятигорского по Лондону, не быв с А. М. знаком лично. Возможно, когда-нибудь это будет кому-либо занимательно присовокупить к своей копилке сведений о наших великих, но уже, увы, в вечность ушедших современниках.
[На переднем плане фото - д-р Мэтью Кларк]
UPD: Формально Пятигорского не уволили, просто не продлили контракт. "Но мы-то с вами знаем"... Мэтью Кларк говорил, что контракт не продлили именно из-за того, что он из года в год игнорировал требования планировать лекции и снабжать студентов списком обязательной к чтению литературы. Вероятно, внешне это обставили как выход на пенсию.