Учебно-научный интернационал: наблюдения и мысли
Мне странно, когда с дистанции своего нынешнего места жительства, длящегося уже десятилетия и как-то незаметно ставшего естественной средой обитания, приходится то и дело слышать из России стереотипные выражения, как то: "гордость отечественной науки" или "отечественная наука", употреблённые непременно в значении противопоставления науке "там, на Западе". По своей давным-давней учёбе в Лесотехнической академии в Питере, ещё в советское время, я вспоминаю, что иностранцев среди студентов почти не было. А те, что были, образовывали какое-то особое сообщество, на которое, кажется, не распространялась советская идеологическая и организационная белиберда: комсомольские собрания с их нравоучениями, обязательные субботники или ДНД, поездки на поля страны (в нашем случае не на картошку, а на черноплодную рябину), военная кафедра и всё такое прочее.
Помню среди студентов двух или трёх поляков, с которыми я практиковал свой польский (а один из них говорил по-русски мало того, что свободно, но и совершенно без акцента), а также аспиранта из Испании, баска. На последнего вообще ходили смотреть как на величайшее чудо света: помимо того, что какой-то чернявый экзотический баск, он свою диссертацию писал и содержал в нигде и никогда ранее невиданном портативном компьютере (laptop). Это сейчас такие ноутбуки имеет почти каждый студент (по крайней мере, в европейских или американских университетах), а тогда он был невиданным дивом.
Наверное, эта гордость и радость "за своих" для человека вполне естественна, если бы она не была непременно соединена с уничижением "не-наших" и всего, что "оттуда". Мне было бы интересно расспросить людей, которые непосредственно связаны с нынешними российскими университетами и образовательным процессом: как сейчас обстоит дело со студентами и асппирантами-иностранцами?
Я вот думаю, а чем бы был хотя бы наш институт, да и вообще - Венский университет, один из старейших в Европе вообще и крупнейший в Европе специально немецкоязычной, без этого почти что вавилонского смешения этносов среди студентов, аспирантов (докторантов), преподавателей и профессоров?
Начну считать и перечислять этнические корни нашего специально институтского (кафедрального) люда. Кроме немецкоязычных австрийцев, вместе со мной на кафедре Южной Азии учились и учатся, писали и пишут диссертации, а также преподавали и преподают: немцы, швейцарцы, французы, англичане (британцы), итальянцы, американцы, венгры, чехи, словаки, поляки, датчане, бельгийцы, японцы, китайцы, корейцы, индийцы, тибетцы, иранцы, турки, украинцы, русские, сербы, литовцы, впс (затрудняюсь сам себя отнести к чему-нибудь конкретному: наверное, по совести надо бы к русским и одновременно латышам).
И я вот думаю - а наука какого именно "отечества" тут у нас производится? Если исходить из наших трёх ординарных профессоров, которые все немцы, то, наверное, немецкая. Если вспомнить, что каждый семестр "понаезжают" преподаватели, в том числе известные профессора, из самых разных стран с разными научными традициями, тогда ответить на этот вопрос будет уже затруднительно.
К чему я, собственно? К тому, что вся эта этническая смесь не является в Вене и других европейских университетах каким-то экзотическим исключением, но вполне обычной повседневностью, ничем не выдающейся. Сам я с самого начала воспринимал этот "вавилон" в очень позитивном ключе, пользуясь любой оказией и расспрашивая "понаехавших" об их странах, культурах, языках.
Один мой знакомый русский студент, попавший в некую германскую магистратуру, жаловался, что "у вас в Вене почти всё на немецком", "студенту-иностранцу невозможно учиться". Кажется, он так и не выучил, уже в Германии живя, немецкий, объясняя это идеологическими соображениями: дескать, для занятий индологией вполне достаточно английского (там преподают большинство курсов по-английски). Что, конечно, полная неправда. Для индолога, помимо свободного английского, надо хотя бы уметь читать по-немецки и по-французски. Наверное, хорошо бы и по-японски.
На самом деле, студенты или аспиранты, приезжающие к нам, если хотят, быстро и довольно хорошо выучивают немецкий. Иностранцу (если он приехал не по специальной стипендии, вроде хердеровской, на семестр-два) надо прежде всего сдать какой-то экзамен на определённый уровень владения языком, чтобы сюда поступить. Сам я в своё время (ещё в 1993 г.) научился свободно и практически без больших ошибок говорить по-немецки (почти с нуля) где-то месяца за три-четыре. Я очень сильно этого хотел, и через четыре месяца меня поставили в виде практики преподавать боснийским немецкий беженцам под Веной. То есть главное - это мотивация и коммуникабельность характера.
Если вспомнить те времена, что произвели ведущих в своей области российских востоковедов (как Щербатского), создавших свои школы, то надо вспомнить и несколько лет, проведённых Щербатским на стажировке в Европе - у венского профессора Бюлера и берлинского Якоби, и его последующие путешествия по Европе (помимо Индии), уже в лихие большевицкие 1920-е годы. Уже с солидной международной научной репутацией, Щербатской участвует в международном проекте, основанном С. Ф. Ольденбургом, "Библиотекe Буддикe", в сотрудничестве с французом Сильвэном Леви, бельгийцем Валле-Пуссэном, японцем Вогихарой и др.
Светило мировой индологии (и, кстати, тюрколог: издал грамматику якутского языка), которому санскритологи обязаны несравнимым многотомным "Петербургским словарём" и ещё много чем, петербургский учёный Бётлингк, был российский немец. Кажется, в российском востоковедении 19 века наберётся немало западноевропейских имён-фамилий.
Гуманитарные науки, пусть и не совсем в той мере, как естественные, в нынешнем мире абсолютно интернациональны, как и самый научный процесс - по крайней мере, в свободном мире. Смешно и бесперспективно разделение наук на "отечественные" и "западные", с непроходимой между ними пропастью, вырытой невежеством и боязнью всего, что "оттуда". Наверное, имело бы смысл говорить об определённых национальных школах, - там, где таковые имеются, но не об их конкуренции, а о взаимной дополнительности, которую опытным путём должен был бы испытать на себе всякий уважающий себя студент в своём путешествии по разным университетам в поисках чистого знания.
Хотелось бы, чтобы те же немецкие, британские, американские или какие угодно ещё профессора или молодые учёные приглашались в российские университеты на какое-то время, помимо стажировок российских подающих надежду студентов в Европе. Но я понимаю, насколько это пожелание в настоящее время нереально: усиление в РФ конфронтативной, истерикой отдающей антизападной риторики на всех уровнях, постепенно приближающейся к околофашистской, вряд ли будет способствовать должной интернационализации российской науки и появлению новых, достойных научных школ. А сумевшие выехать на стажировку действительно талантливые российские студенты наверняка будут всеми силами пытаться остаться на таком ненавистном и таком притягательном Западе.
……………………………………………………………………………………………..
На фотографии ниже: первое занятие моего просеминара по "Введению в санскритский эпос (Махабхарату и Рамаяну) и его изучение". Совершенно неожиданно на него записалось под 30 человек, что для наших институтских масштабов является уже почти что массовым мероприятием.
Помню среди студентов двух или трёх поляков, с которыми я практиковал свой польский (а один из них говорил по-русски мало того, что свободно, но и совершенно без акцента), а также аспиранта из Испании, баска. На последнего вообще ходили смотреть как на величайшее чудо света: помимо того, что какой-то чернявый экзотический баск, он свою диссертацию писал и содержал в нигде и никогда ранее невиданном портативном компьютере (laptop). Это сейчас такие ноутбуки имеет почти каждый студент (по крайней мере, в европейских или американских университетах), а тогда он был невиданным дивом.
Наверное, эта гордость и радость "за своих" для человека вполне естественна, если бы она не была непременно соединена с уничижением "не-наших" и всего, что "оттуда". Мне было бы интересно расспросить людей, которые непосредственно связаны с нынешними российскими университетами и образовательным процессом: как сейчас обстоит дело со студентами и асппирантами-иностранцами?
Я вот думаю, а чем бы был хотя бы наш институт, да и вообще - Венский университет, один из старейших в Европе вообще и крупнейший в Европе специально немецкоязычной, без этого почти что вавилонского смешения этносов среди студентов, аспирантов (докторантов), преподавателей и профессоров?
Начну считать и перечислять этнические корни нашего специально институтского (кафедрального) люда. Кроме немецкоязычных австрийцев, вместе со мной на кафедре Южной Азии учились и учатся, писали и пишут диссертации, а также преподавали и преподают: немцы, швейцарцы, французы, англичане (британцы), итальянцы, американцы, венгры, чехи, словаки, поляки, датчане, бельгийцы, японцы, китайцы, корейцы, индийцы, тибетцы, иранцы, турки, украинцы, русские, сербы, литовцы, впс (затрудняюсь сам себя отнести к чему-нибудь конкретному: наверное, по совести надо бы к русским и одновременно латышам).
И я вот думаю - а наука какого именно "отечества" тут у нас производится? Если исходить из наших трёх ординарных профессоров, которые все немцы, то, наверное, немецкая. Если вспомнить, что каждый семестр "понаезжают" преподаватели, в том числе известные профессора, из самых разных стран с разными научными традициями, тогда ответить на этот вопрос будет уже затруднительно.
К чему я, собственно? К тому, что вся эта этническая смесь не является в Вене и других европейских университетах каким-то экзотическим исключением, но вполне обычной повседневностью, ничем не выдающейся. Сам я с самого начала воспринимал этот "вавилон" в очень позитивном ключе, пользуясь любой оказией и расспрашивая "понаехавших" об их странах, культурах, языках.
Один мой знакомый русский студент, попавший в некую германскую магистратуру, жаловался, что "у вас в Вене почти всё на немецком", "студенту-иностранцу невозможно учиться". Кажется, он так и не выучил, уже в Германии живя, немецкий, объясняя это идеологическими соображениями: дескать, для занятий индологией вполне достаточно английского (там преподают большинство курсов по-английски). Что, конечно, полная неправда. Для индолога, помимо свободного английского, надо хотя бы уметь читать по-немецки и по-французски. Наверное, хорошо бы и по-японски.
На самом деле, студенты или аспиранты, приезжающие к нам, если хотят, быстро и довольно хорошо выучивают немецкий. Иностранцу (если он приехал не по специальной стипендии, вроде хердеровской, на семестр-два) надо прежде всего сдать какой-то экзамен на определённый уровень владения языком, чтобы сюда поступить. Сам я в своё время (ещё в 1993 г.) научился свободно и практически без больших ошибок говорить по-немецки (почти с нуля) где-то месяца за три-четыре. Я очень сильно этого хотел, и через четыре месяца меня поставили в виде практики преподавать боснийским немецкий беженцам под Веной. То есть главное - это мотивация и коммуникабельность характера.
Если вспомнить те времена, что произвели ведущих в своей области российских востоковедов (как Щербатского), создавших свои школы, то надо вспомнить и несколько лет, проведённых Щербатским на стажировке в Европе - у венского профессора Бюлера и берлинского Якоби, и его последующие путешествия по Европе (помимо Индии), уже в лихие большевицкие 1920-е годы. Уже с солидной международной научной репутацией, Щербатской участвует в международном проекте, основанном С. Ф. Ольденбургом, "Библиотекe Буддикe", в сотрудничестве с французом Сильвэном Леви, бельгийцем Валле-Пуссэном, японцем Вогихарой и др.
Светило мировой индологии (и, кстати, тюрколог: издал грамматику якутского языка), которому санскритологи обязаны несравнимым многотомным "Петербургским словарём" и ещё много чем, петербургский учёный Бётлингк, был российский немец. Кажется, в российском востоковедении 19 века наберётся немало западноевропейских имён-фамилий.
Гуманитарные науки, пусть и не совсем в той мере, как естественные, в нынешнем мире абсолютно интернациональны, как и самый научный процесс - по крайней мере, в свободном мире. Смешно и бесперспективно разделение наук на "отечественные" и "западные", с непроходимой между ними пропастью, вырытой невежеством и боязнью всего, что "оттуда". Наверное, имело бы смысл говорить об определённых национальных школах, - там, где таковые имеются, но не об их конкуренции, а о взаимной дополнительности, которую опытным путём должен был бы испытать на себе всякий уважающий себя студент в своём путешествии по разным университетам в поисках чистого знания.
Хотелось бы, чтобы те же немецкие, британские, американские или какие угодно ещё профессора или молодые учёные приглашались в российские университеты на какое-то время, помимо стажировок российских подающих надежду студентов в Европе. Но я понимаю, насколько это пожелание в настоящее время нереально: усиление в РФ конфронтативной, истерикой отдающей антизападной риторики на всех уровнях, постепенно приближающейся к околофашистской, вряд ли будет способствовать должной интернационализации российской науки и появлению новых, достойных научных школ. А сумевшие выехать на стажировку действительно талантливые российские студенты наверняка будут всеми силами пытаться остаться на таком ненавистном и таком притягательном Западе.
……………………………………………………………………………………………..
На фотографии ниже: первое занятие моего просеминара по "Введению в санскритский эпос (Махабхарату и Рамаяну) и его изучение". Совершенно неожиданно на него записалось под 30 человек, что для наших институтских масштабов является уже почти что массовым мероприятием.