Сновиденья, воспоминания и раздумья: памятуя об одной годовщине
Как небезызвестного ильфопетровского Федора Никитича Хворобьева, меня иногда посещают всё те же сны в разных вариациях. Так и сегодня - привиделось, сильно и всерьёз меня напугав. Непротиворечивое по-сновидчески наложение временных пластов: я вроде бы и школьник ещё, и в то же время уже живу там, где живу. Разговариваю с какой-то учительницей - то ли моей школьной учительницей из далёкого детства, то ли коллегой по работе уже в австрийской гимназии. Рассказываю о своих планах на лето, а она и говорит: "Ты там, дескать, не очень планируй, разве не помнишь, что летом у тебя обязательная производственная практика в течение двух месяцев? Будешь ударно работать на стройке или в колхозе, а свой недельный отпуск ты уже отгулял, хватит. И потом, непонятно, как ты умудрился закончить университет? Ты же прогуливал обязательные уроки физкультуры, и вообще, у тебя ещё за школьный курс нормы ГТО не сданы!.. Когда ты их собираешься сдавать? Что скажет куратор твоей группы и классная руководительница?".. Сюрреализм сна прерывается пробуждением в состоянии липкого ужаса. Чувствую себя в страшной западне, в мучительно-закрытом пространстве, из которого откачивают воздух...
Интересно, насколько же глубоко эти факты из советского детства и юности проникли в подсознание, что до сих пор время от времени оттуда неведомо как всплывают и тревожат спокойную водяную гладь венского уюта и личной свободы!
Когда я был несколько лет назад в Питере и заходил с оказией в университет, в сетке расписания занятий (кажется, на Востфаке и на Филологическом факультете) в глаза бросился всё тот же предмет - физкультура или физическая подготовка. Кроме того - всеприсутствие военной кафедры и какие-то её обращения к "товарищам студентам". Сами эти "товарищи" повергли меня тогда в ужас, насколько помню. Это почти через два десятка лет после того, как страна "товарищей" приказала долго жить. Страна вроде ушла, а "товарищи" остались... Но, как всё больше оказывается теперь, и страна та никуда не делась. Просто сменила кожу, подобно змее. "Они возвращаются, часть...".
Когда в середине 1990-х начинал свою до сих пор неоконченную венскую университетскую эпопею, первое, что приятно поразило, было отсутствие обязательной "физкультуры". Если хочешь заниматься спортом и есть на это время, в университете имеется Sportinstitut (спортивная кафедра) с его залами и кортами. Есть бассейны, фитнессцентры и всё такое. Но никаких обязательных "уроков физры", а тем более "сдачи норм" нет и в помине.
Другое обстоятельство, синоним личной свободы здешнего студента, это отсутствие обязательных для всех студенческих "групп", "курсов" и связанного с этим формирования единообразного "коллектива" вместе с непременным "куратором" [*помню такое по питерской Лесотехнической Академии, где довелось проучиться почти 2,5 года: партийно-профсоюзная кураторша с вкрадчивым и настойчивым интересом к обстоятельствам личной жизни каждого студента; обязательные регулярные "собрания группы", и это ещё помимо собраний комсомольских, тоже обязательных и изматывающих своею тошнотворной бессмыслицей, нравоучений "комсорга группы" etc.].
Для жаждущих групповой социализации молодых людей в университетской Вене имеется целая россыпь возможностей, от студенческих корпораций всех возможных политических расцветок и религиозных убеждений, с их любопытными ритуалами и и красочными униформами, разнообразных землячеств (Studenten aus Kärtnten, Studenten aus Oberösterreich...), до самых причудливых групп по интересам и благорасположенности при Österreichische Hochschülerschaft (нечто вроде "профсоюза австрийских студентов"). Таких, как группы-кружки студентов-инвалидов, студентов-иностранцев, студентов-геев и др. Каждый найдёт что-нибудь для себя, и при этом совершенно свободно, не будучи никуда впихнут насильно.
Формальных студенческих "курсов" (1-й курс, 2-й курс, 3-й курс и т. п.) нет, поскольку отсутствует единое для всех расписание занятий. Каждый составляет себе своё расписание сам, исходя из своей жизненной ситуации, наличия времени и возможностей. Правда, после введения несколько лет назад трёступенчатой болонской системы с начальным бакалавратом, степени свободы видимо уменьшились, будучи в большой мере заданы обязательными бакалаврскими т. н. "модулями".
У нас в институте (сиречь на кафедре) центром неформальной социализации и одновременно магического притяжения является студенческая комната (формально до сих пор считающаяся помещением для семинаров), где на ящике из-под чая и непосредственно - на книжке грамматики ведического языка, царит кафедральный патрон Шри Джатибхута, дух дружеского чаепития и лёгкого творческого безумия. В сей комнате, "социальном центре" нашего института, построен настоящий, всамделишный коммунизм на "одном отдельно взятом столе": все съестные припасы, что располагаются на нём, принадлежат народу! Каждый может брать эти припасы по своим "потребностям", однако ж "по способностям" и возможностям их запас там обновляя.
Каждый семестр организуется т. н. Institutsfest, то есть кафедральный праздник-корпоратив или "сабантуй", длящийся где-то с 19 часов и до утра следующего дня (обычно с пятницы на субботу) - для студентов, преподавателей, их друзей и знакомых, а также вообще для всех желающих, кто забредёт на ночной огонёк, приманенный даровой едой и выпивкой...
Всё это реалии нашей здешней студенческой вольницы в беглом сравнении с химерами и мороком моей питерской школьной и студенческой юности. И вот что странно - школу-то я, в общем, любил (поскольку всегда любил учиться), и педагогов своих тоже в основном любил и уважал. А некоторых и до сих пор вспоминаю с сердечной теплотой и глубокой благодарностью, почитая за неизладимый добрый след, оставленный в жизни. Так же, как безумно любил лабораторию "защиты древесины" в ЛТА, куда почти ежедневно после школы, ходил работать над научными проектами, начиная ещё с 12-летнего возраста, и своих тогдашних научных наставников-биологов...
Но было нечто особое в самой атмосфере, незримо пронизывающее всё вокруг, подобно Матрице из известного фильма. Дух страны, вездесущий дух лжи, тонкой неправды и грубого принуждения, всё и всех опутавшей незримой колючей проволоки. Quinta essentia этого духа мистически сразила меня как-то раз на Красной площади в Москве, когда я, будучи отпущен из своей подмосковной армейской части в увольнение, впервые стоял лицом к Мавзолею, читал страшное слово "ЛЕНИН" и словно всем, ставшим губчатым, телом впитывал терпкий, пряный запах распылённой повсюду, точно на бойне, крови, исходящий льдяно-заскорузлым дыханьем дементоров из самого сердчака Власти, из-за адской пилы красных кремлёвских стен и колющего в грудину отравленного кинжала башен, увенчанных зловещей пентаграммой, затмевающей разум и отнимающей самую надежду…
Что до сих пор осталось на труднообъяснимом рефлекторном уровне: не могу спокойно видеть, даже в художественных фильмах, обнесённую "колючкой" территорию лагерной зоны, с вышками по периметру, слышать злобный надсадный лай сторожевых овчарок, глядеть на серые бушлаты зеков и их землистые лица. Дыхание прерывается от обруча подкатившего globus hystericus (комкa в горле), неудержимо наворачиваются слёзы... А ведь в действительности за проволокой приходилось жить только в армии, и ничего там со мной особенно страшного, слава Господу мiров, не происходило. Что же это такое? То, что называют "генетической памятью", или какое-то странное реликтовое воспоминание, всполохи из неведомых тайных глубин, возможное психологическое свидетельство о существовании реинкарнации?..
Для меня эти непроизвольные душевные реакции на какие-то случайные внешние обстоятельства или даже просто образы или символы - одна из самых таинственных вещей. Пражско-американский доктор Станислав Гроф обозвал бы это, вероятно, какой-нибудь там "перинатальной матрицей". Не знаю, не знаю...
Несколько дней назад, 23 декабря, минуло ровно 7 лет с тех пор, как я получил гражданство маленькой альпийской республики. В целом я живу здесь уже 18,5 лет. Перебирая в уме все разнообразные обстоятельства и их причудливые порою сотечения и сочетавания, не могу не испытывать постоянной благодарности к Тому, кого хотелось бы умным управителем и тонким водителем сих обстояний помыслить. Я понимаю, что всей этой метафизики никому со стороны, упорно её не признающему и не ощущающему, никогда не доказать, а признания такие могут вызвать у иного современника, особенно у человека другого поколения или иных верований, лишь смех или высокомерное сочувствие.
Весело и одновременно горько бывает слышать заявления о расчётливости и прагматизме якобы бездушных, "сухих" европейцев, противопоставляемых особой "душевности", "духовности" и бескорыстию русских. Мне в моих европейских скитаниях попадались всё больше ближние, совершенно бескорыстно и долговременно мне помогавшие, без искренней доброты, эмоциональной теплоты, реальной поддержки и конкретных услуг которых не было бы ни сложившегося на сегодняшний день не самого плохого "паззла" моих нынешних обстоятельств, а возможно, и ни самого этого "сегодняшнего дня", а уж тем более корочек этого паспорта, дающего известные практические возможности и жизненные шансы. Не было бы ни корочек университетских дипломов, ни санскритов, ни иных экзотических языков и мудрых книг, ничего. Вот о чём думается в этот "субботний" после натурализации [*То есть семь минуло, и пошёл восьмой. Воскресный?] год в стране, оказавшейся для меня странноприимной и всегда бывшей ко мне вместе с её людьми неизменно дружелюбно расположенной.
Думая о российском дне сегодняшнем, о свободе, которая "лучше, чем несвобода"... Видимо, действительно существуют принципиально разные типы людей. Одни, - и их, как кажется, очень значительная часть, а возможно, в России и большинство, - ностальгируют по советской империи с её бутафорскими устрашающими атрибутами в строго наказанном, архаично заповеданном идеологическом "единстве", с её лживой притчей легендарного колбасного изобилия (ну чем не библейские "котлы египетские"?) и иллюзией всеобщих "бесплатных" социальных гарантий.
Для таких людей наиболее подходящей и естественной является атмосфера лагеря, а памятным мне с детства вещественным символом - каждое утро из никогда не выключаемого радио гремящий и мозг пронизывающий гимн. И потом - "на зарядку становись!" Поэтому-то временно прохудившиеся стены этого лагеря обернулись для столь многих "геополитической катастрофой века". Но ничего! - если судить по происходящему, его динамике и темпам, стены эти усиленно и бодро ремонтируются самими лагерными насельниками, под бдительным приглядом слащаво-любезных кураторов, резиновыми палками хранителей стабильного орднунга и под звуки всё того же вездесущего зловещего гимна.
Другие люди жить в атмосфере несвободы не могут, неспособны. И таким никогда не объяснишь, почему единый лагерь, замполиты (со звёздами или с крестами - неважно), стукачи и вертухаи, овчарки и сторoжевые вышки по периметру - это прекрасно и справедливо.
Самое странное, что разделение это точно так же пролегает и между людьми нынешнего молодого поколения, которые и в глаза близко не видели ни тех колбас, ни тех очередей, ни тех комиссий по разрешению выехать заграницу. Разделение в умах, расколотость в сердцах. Между первыми и вторыми - "утверждена великая пропасть, так что хотящие перейти отсюда к вам не могут, также и оттуда к нам не переходят" (Лк. 16,26).
Во всём этом и за этим мнится "тайна беззакония", коей до последней поры нимало не преминует дивиться сочинитель сих рассуждений.