Сомнение
В нижеприведённой небольшой рабочей зарисовке мне бы хотелось поделиться с интересующимися санскритским Эпосом или просто со всеми теми, для кого само по себе тонко насладительно возвышающее ум делание истолкования древних (а впрочем, и любых) текстов, своей интерпретацией двух любопытных строф из Махабхараты (3.33), где речь идёт о сомнении и действии, разительно отличающейся от таковой уже имеющихся переводов: на английский - Ван Бёйтинена и на русский - Василькова и Невелевой.
Вот эти две шлоки на санскрите:
MBh 3.33.40-41
anarthaṃ saṃśayāvasthaṃ vṛṇvate muktasaṃśayāḥ
dhīrā narāḥ karmaratā na tu niḥsaṃśayaṃ kva cit
ekāntena hy anartho ’yaṃ vartate ’smāsu sāṃpratam
na tu niḥsaṃśayaṃ na syāt tvayi karmaṇy avasthite
Итак, мой перевод:
„Бессмысленное (или: "не ведущее к цели") состояние сомнения избирают те, чьи сомнения высвобождены. Мудрые мужи радуются деятельности, однако при этом они тоже не совсем свободны от сомнения.
Ибо однозначно эта бессмыслица (или "бесцелица", т. е. сомнение) постоянно активно присутствует в нас. Однако когда ты пребываешь в (самой) деятельности, ты должен быть от (всяких) сомнений свободен“.
………………………………………………………………………………………………
Получается, что состояние сомнения присутствует повсеместно, и даже мудрецы или просто разумные люди (dhīrā narāḥ) от него не свободны. Однако разумный человек, несмотря на присутствующие сомнения, всё же радуется деятельности, не погружаясь в состояние апатии или отчаяния, а тот, кто "высвободил свои сомнения", т. е. кто дал им полную и безграничную волю, избирает тем самым внутренне присущую им бессмыслицу (anartha), которая также, в аспекте телеологии деятельности, не ведёт ни к какой цели (коннотация того же слова anartha).
Проницательный (или - разумный) человек способен радоваться деятельности, хотя и ему состояние сомнения не совсем чуждо, однако во время самого делания он свои сомнения держит в узде. Такой человек в данном контексте противопоставляется тому, кто сомнениями обуян и, соответственно, ни к какой деятельности, ведущей к конкретной, заранее намеченной цели, просто не способен.
………………………………………………………………………………………………
В переводе Василькова и Невелевой, изданном в 1987 г., даётся совершенно иная интерпретация процитированного отрывка, в некоторых аспектах прямо противоположная моей:
"Люди, избавившиеся от сомнений, мудрые и деятельные, удерживают (от действий человека), исполненного неуверенности и тем самым обречённого на неудачу, но (поощряют) человека решительного.
Ныне нас преследуют бедствия, но они, несомненно, окончатся, как только ты начнёшь действовать".
Перевод этот явно опирается на английский перевод Ван Бёйтинена, но в чем-то от него немного и отличается. Проблема в том, что переводчики (как это бывает очень нередко) исходят обычно из какого-то одного из многих значений (для санскрита - всегда так!) искомой лексемы, что они находят в словаре, которое, как им кажется, "подходит по смыслу". Я исхожу из семантики слова, пытаясь через неё нащупать конкретную реализацию значения. По крайней мере, так меня учили в течениe лет мои многоопытные учителя.
Дерзну заметить, что интерпретация композита-бахуврихи (muktasaṃśayа-) у названных переводчиков просто даже грамматически неверна. muktasaṃśayа - это тот, "чьи сомнения были высвобождены", но никак не тот, "кто освободился от сомнения". А простой композитум-татпурушу saṃśayāvastha- они понимают зачем-то усложнённо, как бахуврихи. Также указанные переводчики понимают глагол vṛṇvate (есть два совершенно разных корня vṛ), вместо прозрачного "избирают" - произведённым от другого корня vṛ (заворчивать, обёртывать), выводя из него темноватое в данном контексте "препятствуют". Ну и так далее: прочих нюансов чрезвычайно много. В результате получилось то, что получилось.
Тут я предвижу, что у разбирающихся в некоторой (разной) степени в санскрите или у тех, кто просто интересуется затронутыми темами, могут возникнуть вопросы как содержательного, так и более технического свойства (касающиеся санскрита), а также разного рода критические или дополняющие замечания. Поскольку я этим текстом (дидактическою проповедью Драупади: 33 гл. 3-го парвана) занимаюсь довольно давно и подробно в более широком контексте своих штудий вокруг мировоззренческой категории "судьбы" в санскритском эпосе, то у меня имеются свои веские резоны понимать приведённый отрывочек именно так, как я его тут вкратце обрисовал. Свои же, не менее веские, резоны, несомненно, имелись и у почтенных переводчиков данного трактата, входящего в "Лесную книгу" Махабхараты, которых я здесь, однако, осмелился покритиковать, категорически не согласившись с предложенной ими интерпретацией.
Поскольку в данный период времени я чрезвычайно занят по работе и учёбе, то прошу читателей не обижаться, если не буду вступать тут в пространные дискуссии, а тем более в т. н. "холивары" по поводу всякой герундии. Вряд ли любая критика, доброжелательная или едкая, моё мнение кардинально изменит, а кому-то доказывать нечто для меня очевидное сейчас совершенно нет ни времени, ни желания, ни моральных сил.
Какой же вывод можно сделать из существования этаких разительных расхождений? Во-первых, таковой, что всякий перевод, особенно подобных древних памятников, как Махабхарата (которые к тому же, как всякие произведения т. н. "анонимной" литературы, нарастали, изменялись и подвергались редактированию многими веками и поэтому чрезвычайно неоднородны по составу и содержанию) - это всегда интерпретация, включающая субъективный фактор личности переводчика и знания им ряда объектов своего изучения (языкa с его многоразличными уровнями, самого памятникa словесности, эпохи и т. д.).
Второй вывод напрашивается - при любого рода "культуртрегерской" работе с переводами древних памятников в любом случае требуется известная осторожность. Здесь мы в очередной раз с очевидностию видим, насколько сильно могут разниться разные переводы и, тем самым, насколько отличным может быть понимание одного и того же текста.
............................................................................................................
UPD 17.12.12., 05:00: Теперь понятно, почему В. и Н. читают бахуврихи: avasthā женского рода. Значит, моя дурацкая ошибка (aberratio mentis!) -- я не залез лишний раз в Бётлингка и лихо прочитал как *saṃśayāvasthām или *°avasthānam. Ужас. Вот ведь незадача! Буду думать... Хорошо, что вовремя заметил.
05:20: А, всё равно не страшно: "Бессмыслицу/бесцелицу/(меон), поскольку сомнение -- её состояние (avasthā), избирают сомневающиeся (muktasaṃśaya)..." и т. д.[предикатив, а не атрибут!: das Unding, insofern sein Zustand Zweifel ist, wählen diejenigen, deren Zweifel frei geworden sind (= herum schwirren)]. Нюанс, проясняющийся из сути предикативной конструкции: Погруженные в сомнения люди избирают нечто не потому, что это "бессмыслица, не ведущая к цели", но сам этот выбор -- "бесцельная бессмыслица", поскольку состояние её -- сомнение.
То есть, если отвлечься от санскритской предикативной конструкции и предать её несколько более вольно, всё равно мой прежний перевод остаётся практически в силе. Но я теперь хотя бы понял, откуда у Василькова и Невелевой тут бахуврихи. С точки зрения грамматики они, конечно, правы. Но вот сам перевод целиком и следующая из него интерпретация мне всё равно представляются сомнительными.
N. B. И последнее примечанице: даже свою собственную ошибку обнаружить бывет ещё как приятно! Увлекательное это дело, все эти интерпретации древних текстов, споры с коллегами или с самим собой...