В гостях у одного весьма известного лица...
Последователи называют его с любовью просто "Саййид", указывая тем самым на почётную родословную, восходящую через Имама Хусайна к самому Пророку. Окружают пожилого шейха преданной заботой и охраной. Враги, коих немало, считают идейным вдохновителем терроризма, как и всякого известного исламского религиозного лидера. Не секрет, что Великий Аятолла Мухаммад-Хусайн Фадлалла -- крупнейший, мирового масштаба, авторитет в шиитской исламской юриспруденции...
Он также крупный политик, кажется -- член Ливанского парламента, важнейший в стране филантроп, строящий на свои средства больницы, приюты, школы..., но и -- богослов, в своё время узаконивший особой фатвой (религиозно-юридическим законодательным актом) акции террористов-смертников против сил, которых он во время гражданской войны считал на территории своей страны оккупационными. Не должно быть, однако, сокрыто, что он также был одним из первых среди влиятельных мусульманских богословов, которые со всей решительностью осудили известные террористические акты 11-го сентября в США.
Крупнейший интеллектуал, филосов и богослов, считающийся одним из "лидеров-радикалов" исламского мира и носящий почётный титул "Великого Аятоллы" (то есть "Чуда, или Знамения Божия"), снискал в среде собратьев-муджтахидов славу теолога-модерниста, громко и со всем авторитетом своих необъятных знаний ратующий за права женщин в исламе.
Юрист и тонкий схоласт-казуист, проучившийся почти четверть века в знаменитых богословских семинариях-академиях священного Наджафа, этого Рима или Бенареса шиитского исламского мира, знаменит как крупный арабоязычный поэт, стяжавший первые поэтические лавры ещё подростком в Ираке. Он не только постиг в совершенстве тайны традиционного стихосложения-аруда (что само собой разумеется для выпускника академий-„hauza“ Наджафа), но и прославился своей экспериментаторской деятельностью в арабской поэтике, слагая поэмы свободным стихом. Что само по себе считалось в то время (в пятидесятые годы) неслыханным новшеством. Филологически хорошо подготовленные "носители языка" утверждали в личных со мною разговорах, когда я показывал подаренную мне Фадлаллой книгу его стихов, что "понять его поэзию очень сложно, так как язык старинный и грамматика его замысловата". После чего я понял, что Саййид Фадлалла -- своего рода арабский "Вячеслав Иванов".
Шейх М.-Х. Фадлалла -- один из "прогрессивных" исламских деятелей, готовых ко всякого рода диалогу с представителями других религий и суннитского ислама. Он своего рода "теолог освобождения" в кораническом духе, встающий на защиту „попираемых“, обесправленных бедняков. Но при этом сторонящийся арабских коммунистов с их марксово-ленинской риторикой.
Вырос Саййид Фадлалла в самых спартанских условиях учёного подвижника, граничащих с крайней бедностью, поэтому на всю жизнь сохранил отвращение к роскошному образу жизни и относится к беднякам с особой любовью и пониманием.
Аятолла Фадлалла стоял у самых истоков, при зарождении печально известной в европейски-американском мире "Партии Бога" (Хизбулла). До сих пор считается кем-то вроде неофиционального "Старца" движения. Правда, от слишком опасных лавров её лидера он в своё время решительно отказался. Не зря сказано "опасных" -- на него неоднократно производились покушения, стоившие жизни сотням непричастных людей. Увы, секретные службы в своих средствах не очень разборчивы.
По мотивам одного, самого крупного покушения в Бейруте в восьмидесятые годы, когда был взорван целый многоэтажный квартал, был даже снят какой-то голливудский фильм, кажется, с Брэдом Питтом в одной из главных ролей. Сопоставив названия мест, время и масштаб события, я понял, что фильм именно об этом, хотя пока что могу только голословно это утверждать. Злой герой-шейх, естественно, по сценарию фильма погибает. А шейх Фадлалла выжил, находясь во время покушения с незапланированным визитом в соседней мечети, и почти не пострадал.
Тонкий дипломат, готовый ко всякого рода переговорам и ненавидящий саму идею взятия в плен заложников, ибо и сам побывал некогда заложником, -- становящийся абсолютно бескомпромиссным и непримиримым, когда речь заходит о судьбах Израиля. По его мнению, это государство как таковое просто не имеет права на существование. Само имя "Исра´ииль" он произносит так, как будто его болезненно выплёвывает. Такое было, по крайней мере, моё личное впечатление. Но может быть, он со временем несколько изменит свою непримиримую позицию, кто знает...
При всей своей близости в своё время к хомейнистскому Ирану и поддержке идеи исламской революции, Фадлалла не скрывает и своих идейных расхождений с нынешним официальным Ираном. "Не всякое слово из Ирана является нам непременным указом",-- слышал я и такие его слова.
Мне пришлось побывать 3 года назад у достопочтенного Аятоллы дома, в его бейрутской резиденции, вместе с группой венских профессоров и студентов-богословов, посещавших в регионе всех основных религиозных и политических лидеров. Строгие меры предосторожности меня лично, к моему удивлению, как бы и не коснулись. Не знаю, может, "виною" тому был мой бенедиктинский хабит. Никто не потребовал ни моих документов, не производили и личного досмотра. Хотя под широким чёрным одеянием можно было бы пронести какой-нибудь пистолет или бомбу... Меня это как-то очень тронуло. Хотя, конечно, сам визит согласовывали на самом высоком уровне. Общение продолжалось чуть больше часа, где Шейху задавались различные вопросы. Впечатление неизгладимое.
Ещё тогда я подумал о том, что, чем воевать, стрелять друг в друга и взрывать дома с мирными жителями, не лучше ли было бы засесть за столы переговоров и пытаться хоть понемножечку, но общаться друг с другом. Стараясь понять образ мыслей, стереотипы, заботы, страхи и надежды собеседника. Глядишь, и какой-нибудь очередной локальной "горячей точкой" было бы в мире меньше. Может, больше было бы бессонных ночей с головной болью, но меньше пролитой крови и разрушенных вековых жилищ...
Визит к Шейху Фадлалле оставил ещё один след, не только лишь в эмотивной части моего душевного существа. Не очень хорошо до того представляя тонкости специфики региона, я начал происходящим активно и подробно интересоваться, читать не только репортажи по следам недавних событий, но и более детально изучать историю стран Ближнего Востока. Подхлестнуло это и мои занятия арабским языком. В общем, оживило и заставило заиграть полной цветовой гаммой целый мир, до того бывший лишь чёрно-белым негативом газетных статей, сделало его хотя бы чуть более понятным и близким. А ведь, кажется, именно так, с познания доселе неведомого, и начинается любовь...