Русский китаист о "Родине" и мысли не совсем русского читателя
Интересная статья про русских и Россию питерского востоковеда В. Рыбакова, применяющего методику исследования китайской цивилизации по отношению к цивилизации русской. Пока размышляю на означенные темы, будучи в некотором смысле жирафоподобным тугодумом, равно готовлюсь к подробной записи результатов, не могу здесь не выложить несколько налетевших на ум мыслей.
Во многом показательно: как одна из моделей, в соответствии с которой русский (по-видимому, "этнический", а не просто "человек русской культуры") может воспринимать (а если следовать автору, то и "должен" воспринимать) коллективное тело под названием "Родина" (с прописной буквы) и себя, - в качестве его клеточки.
У меня на статью множество возражений, главным образом индивидуального свойства. Главная мысль: хотя бы частичная принадлежность к этносу, иному по отношению к русскому, и к религии, иной по отношению к таковой титульной нации, сильно меняет перспективу. Поэтому описанное в статье осознаётся прежде всего и в лучшем случае как идеальная модель, а то и просто как личное, страстное исповедание г-на Рыбакова, для солидности подтверждённое авторитетом Конфуция, а также исторически-географическими экскурсами.
Русскоязычие само по себе дела не меняет: можно сколько угодно быть носителем языка и самой утончённой национальной русской культуры (конечно, это ещё вопрос, как её понимать? Ну не ношение же кокошника или красной рубахи навыпуск сюда отнести, в самом деле! Да и не только любовь к "солнцу русской поэзии"…), но при этом оставаться в России - евреем, латышом или эстонцем, или грузином (назовём только самое проблематичное).
Упоминаемое в статье якобы отсутствие чувства национальной исключительности у русских либо обернётся всеохватывающим "инклюзивизмом" (вспомним термин, придуманный немецким индологом Паулем Хакером для характеристики индуистских религиозных традиций или религий, вышедших из лона индуизма, но великолепно в нашем случае применимый), в корневище порывающимся мягко так, -почти нежно, - удушать любые проявления самобытности иных народов, населяющих империю - их языки прежде всего. Русский ведь убеждён, как, верно, и всякий имперец, что все люди на земле, целокупно, обязаны говорить по-русски и придерживаться той же системы традиционных ценностей, которых нашему автору так недостаёт.
Будучи отвергнутым в качестве Старшего Брата малых несмышлёнышей, русский (гипотетический, конечно: как некая постоянная, но условная величина), обидевшись, очень быстро вернётся к другой действенной парадигме, подмеченной г-ном Рыбаковым: удушению же (за данный термин ответственность несёт, конечно же, ваш покорнейший), только уже не любовью, но "яростию благородной". Иначе говоря, к войне против "лютых супостатов", хоть внешних (так привычнее), хоть и внутренних (кажется, тоже нередко случается) - "врагов народа". Как не вспомнить здесь Полиграфа Полиграфыча с его хрестоматийной ненавистью к котам: "Душили-душили, душили-душили!.."
Именно в силу своего (опять же, традиционного) осознавания собственно вселенской миссии, русский человек, несущий даже не столько культуту в её "акмэ" (о подобных "носителях" речь не ведётся, это редкие жемчужины), но весь набор неотрефлексированных самоотождествлений со своим сопряжённым с неохватной географией родовым началом, никак не может позволить как окружающим, так и бок о бок с ним живущим малым народам (многие из которых вовсе не такие уж "малые") ходить самостоятельно, опасаясь, как бы дитя без поддержки взрослого брата или отца ни упало и пребольно расшибло нос.
Как всякий именуемый мессия, великий ли самозванец, малый ли пройдоха или истинный спаситель-объединитель язЫков, этот гипотетический русский безусловно нуждается в материале для своих экспериментов, будь то коммунизм для "нового, советского, человека", или довольно нескромное навязывание Московского православия в пику латынско-ляшескому "костёлу" или немецкой "кирхе", господствующим у "малых сих" туземцев. Итак, он нуждается: в объектном материале и - в благодарных зрителях.
Лишившись множества испытуемых в виде канувших в хаос враждебного Запада или Востока инородцев из отпавших бывших советский республик, русский потерял тем самым свой глубинный смысл в жизни, который един им так ценился: быть духовным светочем миру и устроителем глобальной цивилизации. Отсюда сетования автора статьи по поводу того, что "народ запил" и "потерял ценности".
Речь идёт о победе - или поражении, которое подобно гибели. Победа мыслится, по старой же русской традиции (той же самой, которая свела почти на нет в России индивидуально философствование, заменив его всепронизывающей изящной словесностию) - только в терминах всего народа (идеологема "соборности" давно взята на вооружение самыми различными идеологами той самой национальной исключительности русских, против которой в их неприглядном нацистском обличии, кажется, выступает автор статьи); это "собирание осколков".
Именно по причине безмерно разбухшей коллективности, - общины и государства, - человеку с яркой, развитой индивидуальностью в России не выжить, кроме как разве в сумасшедшем доме, или создав свою секту. И потому же русский человек, считающий себя на родине оригиналом, но неминуемо несущий тяжелейший груз слабо отрефлексированных национальных предрассудков (вперемешку с действительными ценностями), приехав на Запад, готов эту воображаемую оригинальность выставлять напоказ, закусывая эпической хрустальной рюмкой. Ничего, кроме сожаления, это вызвать не в состоянии.
Во многом показательно: как одна из моделей, в соответствии с которой русский (по-видимому, "этнический", а не просто "человек русской культуры") может воспринимать (а если следовать автору, то и "должен" воспринимать) коллективное тело под названием "Родина" (с прописной буквы) и себя, - в качестве его клеточки.
У меня на статью множество возражений, главным образом индивидуального свойства. Главная мысль: хотя бы частичная принадлежность к этносу, иному по отношению к русскому, и к религии, иной по отношению к таковой титульной нации, сильно меняет перспективу. Поэтому описанное в статье осознаётся прежде всего и в лучшем случае как идеальная модель, а то и просто как личное, страстное исповедание г-на Рыбакова, для солидности подтверждённое авторитетом Конфуция, а также исторически-географическими экскурсами.
Русскоязычие само по себе дела не меняет: можно сколько угодно быть носителем языка и самой утончённой национальной русской культуры (конечно, это ещё вопрос, как её понимать? Ну не ношение же кокошника или красной рубахи навыпуск сюда отнести, в самом деле! Да и не только любовь к "солнцу русской поэзии"…), но при этом оставаться в России - евреем, латышом или эстонцем, или грузином (назовём только самое проблематичное).
Упоминаемое в статье якобы отсутствие чувства национальной исключительности у русских либо обернётся всеохватывающим "инклюзивизмом" (вспомним термин, придуманный немецким индологом Паулем Хакером для характеристики индуистских религиозных традиций или религий, вышедших из лона индуизма, но великолепно в нашем случае применимый), в корневище порывающимся мягко так, -почти нежно, - удушать любые проявления самобытности иных народов, населяющих империю - их языки прежде всего. Русский ведь убеждён, как, верно, и всякий имперец, что все люди на земле, целокупно, обязаны говорить по-русски и придерживаться той же системы традиционных ценностей, которых нашему автору так недостаёт.
Будучи отвергнутым в качестве Старшего Брата малых несмышлёнышей, русский (гипотетический, конечно: как некая постоянная, но условная величина), обидевшись, очень быстро вернётся к другой действенной парадигме, подмеченной г-ном Рыбаковым: удушению же (за данный термин ответственность несёт, конечно же, ваш покорнейший), только уже не любовью, но "яростию благородной". Иначе говоря, к войне против "лютых супостатов", хоть внешних (так привычнее), хоть и внутренних (кажется, тоже нередко случается) - "врагов народа". Как не вспомнить здесь Полиграфа Полиграфыча с его хрестоматийной ненавистью к котам: "Душили-душили, душили-душили!.."
Именно в силу своего (опять же, традиционного) осознавания собственно вселенской миссии, русский человек, несущий даже не столько культуту в её "акмэ" (о подобных "носителях" речь не ведётся, это редкие жемчужины), но весь набор неотрефлексированных самоотождествлений со своим сопряжённым с неохватной географией родовым началом, никак не может позволить как окружающим, так и бок о бок с ним живущим малым народам (многие из которых вовсе не такие уж "малые") ходить самостоятельно, опасаясь, как бы дитя без поддержки взрослого брата или отца ни упало и пребольно расшибло нос.
Как всякий именуемый мессия, великий ли самозванец, малый ли пройдоха или истинный спаситель-объединитель язЫков, этот гипотетический русский безусловно нуждается в материале для своих экспериментов, будь то коммунизм для "нового, советского, человека", или довольно нескромное навязывание Московского православия в пику латынско-ляшескому "костёлу" или немецкой "кирхе", господствующим у "малых сих" туземцев. Итак, он нуждается: в объектном материале и - в благодарных зрителях.
Лишившись множества испытуемых в виде канувших в хаос враждебного Запада или Востока инородцев из отпавших бывших советский республик, русский потерял тем самым свой глубинный смысл в жизни, который един им так ценился: быть духовным светочем миру и устроителем глобальной цивилизации. Отсюда сетования автора статьи по поводу того, что "народ запил" и "потерял ценности".
Речь идёт о победе - или поражении, которое подобно гибели. Победа мыслится, по старой же русской традиции (той же самой, которая свела почти на нет в России индивидуально философствование, заменив его всепронизывающей изящной словесностию) - только в терминах всего народа (идеологема "соборности" давно взята на вооружение самыми различными идеологами той самой национальной исключительности русских, против которой в их неприглядном нацистском обличии, кажется, выступает автор статьи); это "собирание осколков".
Именно по причине безмерно разбухшей коллективности, - общины и государства, - человеку с яркой, развитой индивидуальностью в России не выжить, кроме как разве в сумасшедшем доме, или создав свою секту. И потому же русский человек, считающий себя на родине оригиналом, но неминуемо несущий тяжелейший груз слабо отрефлексированных национальных предрассудков (вперемешку с действительными ценностями), приехав на Запад, готов эту воображаемую оригинальность выставлять напоказ, закусывая эпической хрустальной рюмкой. Ничего, кроме сожаления, это вызвать не в состоянии.