Георгий Трубников о гласности
БЛАГОСЛОВЕННЫЙ 1987-й. Конечно же, все определяла политическая ситуация. Точнее, результаты горбачевской гласности предыдущих полутора лет. Горбачев лично разрешал редакторам некоторых журналов публикации, содержащие совершенно новые идеи. Газеты и другие журналы подхватывали эти идеи и подробно их обсуждали. Волны эти докатывались уже не только до кухонь, у нас появилась возможность говорить громко.
Несколько примеров приходят на память. В 1986 году вышел роман Чингиза Айтматова «Плаха». В нем впервые в советской литературе (не считая «Мастера и Маргариты») была мощно поднята религиозная тема. И вот я организовал в клубе диспут по этой книге. Практически, впрочем, говорил я один, потому что приглашенный мною в качестве оппонента кандидат наук по атеизму Трусов оказался в последний момент достойным своей фамилии. На заднем ряду сидела некая дама и, возмущенно пожимая плечами, записывала мои слова. «Коммунист Трубников призывает обратиться к религии!». Уже на следующий день меня вызвали в райком для объяснений. Однако явных репрессий не последовало: ведь я говорил не о подпольном романе, а о романе, напечатанном во всесоюзном журнале.
Примерно так же проходила в литературном клубе встреча с Даниилом Граниным и обсуждение его романа «Зубр». Будучи ведущим, я все время подталкивал Даниила Александровича к теме взаимоотношений СССР и Германии в 1939 году. Он тогда сказал: «Действительно, читая газеты того времени, я поражался тому, какая, оказывается, нежная дружба была у нас с Германией». До опубликования секретного мирного договора пройдет еще несколько лет, но мысль слушателей уже начинала работать. Впрочем, наше общественное сознание так по-настоящему и не пришло к пониманию вины Сталина и его окружения в развязывании второй мировой войны.
Статья И.П.Коссаковского в газете «Смена» о Федоре Раскольникове, первая публикация его письма Сталину. Самиздатовскую копию этого письма много лет я держал в черном конверте, время от времени перечитывая, каждый раз пополняя в себе непринятие сталинизма. Коссаковского я немедленно нашел, он выступил у нас в клубе.
Несколько примеров приходят на память. В 1986 году вышел роман Чингиза Айтматова «Плаха». В нем впервые в советской литературе (не считая «Мастера и Маргариты») была мощно поднята религиозная тема. И вот я организовал в клубе диспут по этой книге. Практически, впрочем, говорил я один, потому что приглашенный мною в качестве оппонента кандидат наук по атеизму Трусов оказался в последний момент достойным своей фамилии. На заднем ряду сидела некая дама и, возмущенно пожимая плечами, записывала мои слова. «Коммунист Трубников призывает обратиться к религии!». Уже на следующий день меня вызвали в райком для объяснений. Однако явных репрессий не последовало: ведь я говорил не о подпольном романе, а о романе, напечатанном во всесоюзном журнале.
Примерно так же проходила в литературном клубе встреча с Даниилом Граниным и обсуждение его романа «Зубр». Будучи ведущим, я все время подталкивал Даниила Александровича к теме взаимоотношений СССР и Германии в 1939 году. Он тогда сказал: «Действительно, читая газеты того времени, я поражался тому, какая, оказывается, нежная дружба была у нас с Германией». До опубликования секретного мирного договора пройдет еще несколько лет, но мысль слушателей уже начинала работать. Впрочем, наше общественное сознание так по-настоящему и не пришло к пониманию вины Сталина и его окружения в развязывании второй мировой войны.
Статья И.П.Коссаковского в газете «Смена» о Федоре Раскольникове, первая публикация его письма Сталину. Самиздатовскую копию этого письма много лет я держал в черном конверте, время от времени перечитывая, каждый раз пополняя в себе непринятие сталинизма. Коссаковского я немедленно нашел, он выступил у нас в клубе.