К честной истории
35 лет назад - 10 мая 1988 года - Государственный комитет СССР по народному образованию принял решение об отмене школьных выпускных экзаменов по истории и обществоведению.
Школьники проходили собеседование, в ходе которого можно было излагать любую интерпретацию исторических событий.
ЭКЗАМЕН ОТМЕНЕН - ЭКЗАМЕН ОСТАЕТСЯ,
как и вопрос о характере нашего исторического образования
Две небольшие заметки «Экзамен отменен. История остается!» и «История на вступительных экзаменах в вузы» («Известия» № 163 и 166) вызвали волну откликов, как одобрительных, так и сердитых.
«Получилось так, что истории не было, а если и была, то ее не успели осмыслить», - с горечью пишет учитель В. Тарасов из Ростовской области.
«Что же получается? - вопрошает А. Савельев из подмосковной Балашихи. - Сегодня очистимся от псевдоистории в школе, а завтра, поступая в вуз, бывшие школьники опять будут лицемерить, дабы получить хороший балл?»
Чтобы ответить на подобные вопросы, отправился я на родной истфак МГПИ имени В. И. Ленина. После двух дней пребывания на экзаменах по истории говорю твердо: поражает низкий уровень знаний абитуриентов-88, шестая часть которых через пять лет будет развивать историческое образование, историческое сознание народа.
Нет, конечно же, попадались среди них «звездочки». Эти пытались думать, сравнивать, сопоставлять, высказывать свою точку зрения на радость экзаменаторам. Остальные же предпочитали «шпарить» свои ответы в пределах краткого школьного курса, не давая себе труда хоть чуть-чуть подумать самостоятельно. Так, одной девушке в день, когда Президиум Верховного Совета СССР решал проблему Нагорного Карабаха, ничего не стоило утверждать, что к 1936 году национальный вопрос у нас был полностью решен. Получила пятерку. А как иначе, если ее так учили в школе? Она-то, семнадцатилетняя, не виновата, что так учили.
Другая задумалась было при ответе на вопрос, каковы приоритеты нынешней пятилетки в отличие от предыдущих, какие проблемы надо решать. Хотелось подсказать: «Поглядите вокруг, девушка! Видите эти неровные стены, выкрашенные грязно-серой краской, потолки с готовой обвалиться штукатуркой, а ведь вы в стенах ИСТОРИЧЕСКОГО факультета ПЕРВОГО педагогического вуза страны, новое здание для которого строят вот уже восемнадцать лет!»
Но девушка вспомнила то, что читала. И тоже - пятерка.
Нет, лицемерия на экзамене не было. Ожидавшихся конфликтов тоже. Упор, согласно общей установке, экзаменаторы делали на знание фактов, а не на их трактовку. Честно говоря, царствовала обыкновенная схоластика, в чем, впрочем, упрекать вуз не приходится.
- Наша школа в целом долгие годы ставила задачей выращивание губок, которые бы бездумно впитывали то, что им дают, - объяснял мне сложившуюся ситуацию профессор В. Кобрин. - Что абитуриенты?! Студенты на семинарах изложат штампованную систему фраз, и - отстаньте от меня. Мы, конечно, пытаемся научить их думать, доверять самим себе, вырабатывать свои взгляды, но это далеко не всегда удается. Стандартизированность мышления, сформированную в начале жизни, преодолевать очень трудно.
Владимир Борисович был любимцем нашего курса. Что нас, студентов начала эпохи застоя, привлекало в нем? Доброжелательность, юмор? Не только. Он из тех, кто никогда не делал историю служанкой злобы дня.
- И нынешние абитуриенты, - продолжал Владимир Борисович, - начинают экзамен с того, что стремятся уложиться в шаблон учебника. Ничего удивительного, они же не знают, кто сидит перед ними и что от него ждать. Но когда начинаешь сбивать каноны вопросами, то живую речь слышишь все-таки чаще, чем в прошлые годы.
О том же говорили и декан истфака А. Киселев, и доцент В. Рубин, и другие преподаватели: историческое сознание нынешних выпускников медленно, но меняется. Спасение вызывает то, что мало меняется мышление их наставников.
Этот довод как решающий выдвинул в письме нам и учитель из Винницкой области С. Колотий, предлагая отменить экзамены не только по истории, но и по политэкономии социализма, и по другим общественным дисциплинам. Не только в школах, но и в техникумах, и в вузах.
«ОТМЕНИТЬ», «заменить собеседованием», «подождать новых выводов в учебниках», конечно же, можно. Но произойдет ли перестройка, если мы не будем сами участвовать в ней? Ведь учебники переписывали и в 1937-м, и в 1956-м, и в 1965-м. Но что оставалось? Начетничество, догматизм. Нет, от споров, от своего отношения к истории не уйдешь.
«Вы, газетчики, как и ученые, тоже пишете сегодняшнюю историю. И мы вам, как и ученым, верим. А на страницах газет появился уже 4-й социализм - «обновленный»!» - упрекает нас А. Кабанец из Киевской области.
Но главный упрек, наверное, каждому из нас следует сделать себе: нет и не может быть реальной истории, если ее постижение строится на одной вере, на старых или новых «истинах», предписанных кем-то. Нелегкий путь к истине каждый должен проделать и сам. Во всяком случае, этому надо учиться и учить. Так же, как и честности, и мужеству. Отмена экзамена по истории стала еще одним напоминанием об этом.
«Почему вы свои соображения о безобразном отношении к истории не опубликовали хотя бы лет десять назад?» - спрашивает Т. Долинская из Каменец-Подольска и сама отвечает: «Да, мы все бы молчали еще неизвестно сколько, если бы не М. С. Горбачев».
Но разве все молчали? Кандидат философских наук Т. Хабарова из Москвы выражает надежду, что адресованные ею XXV и XXVI съездам партии теоретические материалы, касающиеся причин застоя в брежневскую эпоху, наверное, еще сохранились в архивах. «Вполне допускаю. - пишет она, - и даже уверена, что выступали и другие нетрусливые люди, и острее, и раньше меня. Просто мы о них ничего не знаем, как и они не знают обо мне. И главный вопрос не «почему общество молчало» (ибо оно не молчало), а благодаря чьим конкретно усилиям трезвые и честные голоса не были своевременно услышаны и поддержаны, причем стагнация продолжалась и усугублялась лишних минимум десять лет... Надо понять и то, что в преподавании истории ничего не изменится от аврального переписывания школьного и прочих курсов исторической науки. История не делается задним числом. Она состоит из поступков, которые совершаются или нет.
Итак, как же нам строить историческое образование и воспитание историей дальше? С помощью замены одних обобщений и выводов на другие или перемены требуются принципиально иные?
- Почему я отказался быть соавтором нового учебника по истории для 7-го класса? - спрашивал профессор В. Кобрин.- Да потому, что от меня согласно программе требовали сухого раскрытия закономерностей. А я считаю, что школьный учебник не должен быть уменьшенной, ухудшенной копией вузовского. Он должен быть написан по законам другого жанра, жанра научно-популярной литературы. Написан так и в таком большом объеме, чтобы содержание его не приходилось заучивать, а оно бы само входило в сознание своими яркими образами. Учебник, конечно,- не панацея. Меняться должны учителя, вся система образования. Но с чего-то надо начинать!
«Пусть скажут свое слово маститые авторы, но не в рецептурной форме, ибо мы можем попасть под влияние новых авторитетов, мнение которых также будет давить на нас, только «по-новому»,- пишет в редакцию кандидат исторических наук О. Борисова, преподаватель Ворошиловградского пединститута.- Учитель только тогда личность, когда у него есть СВОЕ мнение! Литература, адресованная учителю, должна быть дискуссионной, будить мысль.
Старые догмы в учителе еще живы, их надо развенчивать, а для этого и с учителем надо спорить - смело, тонко, доказательно. И не надо на него давить - вынь да положь с 1 сентября преподавание истории «по-новому». Так мы ничего, кроме растерянности, страха, недовольства, не вызовем.
И еще. Не стоило ли бы издать для школы блоки книг и брошюр различных авторов по различным пробелам истории, сталкивая точки зрения? Пусть и ученик читает, ищет, спорит! Ведь ему предстоит строгий экзамен по «истории Отечества». И этот экзамен должен требовать выработки своей гражданской позиции. Как вы полагаете?».
Полагаем так: экзамены можно отменять и оставлять (лицемерие и бездумие не от них), но экзамен перед Историей Отечества сдавать нам всем - наставникам друг друга. И каждому надо думать о том, как не получить «неуд». И в первую очередь тем учителям, что привыкли прятаться за инструкции.
Известия, 1988, 28 июля, № 211
Московский вечерний выпуск
=========
Борьба вокруг школьных учебников истории в постсоветской России: основные тенденции и результаты
Опубликовано в журнале Неприкосновенный запас, номер 4, 2004
Антон Вадимович Свешников (р. 1968) - историк, доцент Омского государственного университета.
Школьные учебники по истории в последнее время в России привлекают широкое внимание общественности. В этом отношении история оставила далеко позади другие школьные предметы, даже, казалось бы, более спорное обществознание. В последнее десятилетие резко вырос интерес к школьным учебникам по истории, да и в целом к преподаванию истории в средней школе со стороны ученых-историков. Резко возросло количество научных публикаций, посвященных анализу школьных учебников, проводятся научные конференции, тематика которых непосредственно связана с проблемами преподавания истории[1]. Но за пределами внимания исследователей пока остается стремление российских политических структур (в первую очередь - государственных) определенным образом регулировать и контролировать образ истории, содержащийся в школьных учебниках. События последних месяцев 2003 года вновь проблематизировали этот вопрос, заставив искать новые подходы к его осмыслению. Опираясь на предложенное Пьером Бурдьё понятие «поля», я попытаюсь последовательно рассмотреть несколько событий, обозначающих, как представляется, контуры некой общей тенденции идеологического обоснования современной государственной властью собственной легитимности. В этой связи вопросы содержания современной учебной литературы, дидактики и методики преподавания истории в средней школе, а также финансовая сторона дела будут затронуты только в той мере, в которой они имеют отношение к обозначенной теме.
Само стремление власти контролировать содержание школьных учебников не является чем-то принципиально новым. Можно вспомнить, например, полемику вокруг «германофильства» гимназического учебника Александра Вульфиуса по истории Средних веков, развернувшуюся в начале Первой мировой войны и закончившуюся снятием с учебника грифа «рекомендовано министерством». Или гораздо более известный пример, связанный с размышлениями над страницами школьных учебников Сталина, Жданова и Кирова. Как известно, результатом этих размышлений стало полное подчинение советской исторической науки контролю со стороны политической власти. Власть монополизировала истину, и основным инструментом обоснования своей позиции в любой научной дискуссии для советского историка была возможность вписаться в идеологически выдержанную картину прошлого.
Начало 1990-х: плюрализм или беспредел в учебниках?
Процессы, охватившие советское общество с середины 1980-х годов и получившие название «перестройка», безусловно, не могли не отразиться на преподавании истории в средней школе. При этом если мы условно выделим три «силы», влиявшие на направление «перестройки» школьного преподавания истории, а именно государственную власть (чиновников), научное сообщество профессиональных историков и «общественное мнение», отраженное в средствах массовой информации, то получится весьма интересная картина. Наиболее радикально за «перестройку» содержательной стороны учебников ратовало «общественное мнение», то есть те, кто мог только влиять на написание учебников, а писать их и преподавать историю не мог. При этом, конечно, нельзя не учитывать, что так называемое «общественное мнение» в нашем случае во многом (в том числе и на уровне репрезентации) является результатом политики СМИ. Наиболее консервативной группой оказалось научное сообщество - вернее, те, кто обладал правом говорить от его имени. Государство, в первую очередь - в лице руководителей системы образования,признавало необходимость разумных изменений и, более того, выступало в качестве их инициатора. Следует отметить, что применительно к этим спорам мы вряд ли можем говорить о какой-то особой позиции школьных учителей истории. Представляется, что «догматическое» отношение к идеологическому содержанию учебника, сформированное в этой среде в советский период, не позволило учителям предстать в качестве еще одной силы, определяющей «поле». Учителя если и считали нужным «высказаться», то в первую очередь по вопросам методики преподавания. Были, конечно, отдельные реплики, которые касались содержательной стороны, но общую тенденцию формировали не они.
Очень показательна печатная полемика между председателем Государственного комитета народного образования СССР Геннадием Ягодиным (химиком по образованию), резко критиковавшим советские учебники по истории, и авторами некоторых из этих учебников (как школьных, так и вузовских) Борисом Рыбаковым и Юрием Кукушкиным. Последние в ходе спора заявляли, что учебники разработаны авторитетными учеными, выдержали проверку временем и были утверждены Министерством образования СССР. «Никто не вправе перечеркнуть результаты этого труда! […] Школьные учебники не должны испытывать на себе вредоносное влияние конъюнктуры»[2].
Тем не менее, несмотря на консерватизм верхушки научного сообщества и во многом под влиянием «общественного мнения», государство пошло на реформирование школьной системы преподавания истории. В 1988 году были отменены школьные экзамены по истории. 1988/89 учебный год школы начали «со старыми учебниками и без утвержденной программы»[3]. Но уже в начале 1989 года тиражом 3 306 000 экземпляров было опубликовано и введено в учебный процесс дополняющее стандартные главы учебника по советской истории пособие Юрия Борисова «История СССР: материалы к учебнику для девятого класса средней школы», а к началу учебного года вышел в свет огромным тиражом учебник по истории СССР Кораблева, Федосова и Борисова, в котором последнему принадлежат «антисталинские» главы, посвященные 1920-1930-м годам.
Но преобразования на этом не остановились. В июле 1988 года Государственный комитет образования объявил открытый конкурс на написание школьных учебников по истории, согласно условиям которого ученики имели «безусловное право выражения собственного, хорошо обоснованного мнения, которое может не совпадать с установкой учителя или авторов современных учебников»[4]. К участию в конкурсе приглашались ученые-историки и школьные педагоги-практики. Результаты конкурса во многом проявились уже после распада Советского Союза. Первым рекомендованным Министерством образования Российской Федерации был учебник по истории ХХ века Жаровой и Мишиной, использовавших понятие «тоталитаризм» для характеристики периода 1930-х годов. Одновременно учебные министерские программы предоставляют право выбора учебной программы по истории «региону, городу и школе».
Экзаменационные билеты за 1987 год:
https://76-82.livejournal.com/3704654.html
======================
Приглашаю всех в группы
«Эпоха освободительной Перестройки М.С. Горбачева»
«Фейсбук»:
https://www.facebook.com/groups/152590274823249/
«В контакте»:
http://vk.com/club3433647
=======================
«Известия» 9 июня 1988 года
=========
=======
«Известия» 13 июня 1988 года
==============
«Новое русское слово» 16 июня 1988 года
Школьники проходили собеседование, в ходе которого можно было излагать любую интерпретацию исторических событий.
ЭКЗАМЕН ОТМЕНЕН - ЭКЗАМЕН ОСТАЕТСЯ,
как и вопрос о характере нашего исторического образования
Две небольшие заметки «Экзамен отменен. История остается!» и «История на вступительных экзаменах в вузы» («Известия» № 163 и 166) вызвали волну откликов, как одобрительных, так и сердитых.
«Получилось так, что истории не было, а если и была, то ее не успели осмыслить», - с горечью пишет учитель В. Тарасов из Ростовской области.
«Что же получается? - вопрошает А. Савельев из подмосковной Балашихи. - Сегодня очистимся от псевдоистории в школе, а завтра, поступая в вуз, бывшие школьники опять будут лицемерить, дабы получить хороший балл?»
Чтобы ответить на подобные вопросы, отправился я на родной истфак МГПИ имени В. И. Ленина. После двух дней пребывания на экзаменах по истории говорю твердо: поражает низкий уровень знаний абитуриентов-88, шестая часть которых через пять лет будет развивать историческое образование, историческое сознание народа.
Нет, конечно же, попадались среди них «звездочки». Эти пытались думать, сравнивать, сопоставлять, высказывать свою точку зрения на радость экзаменаторам. Остальные же предпочитали «шпарить» свои ответы в пределах краткого школьного курса, не давая себе труда хоть чуть-чуть подумать самостоятельно. Так, одной девушке в день, когда Президиум Верховного Совета СССР решал проблему Нагорного Карабаха, ничего не стоило утверждать, что к 1936 году национальный вопрос у нас был полностью решен. Получила пятерку. А как иначе, если ее так учили в школе? Она-то, семнадцатилетняя, не виновата, что так учили.
Другая задумалась было при ответе на вопрос, каковы приоритеты нынешней пятилетки в отличие от предыдущих, какие проблемы надо решать. Хотелось подсказать: «Поглядите вокруг, девушка! Видите эти неровные стены, выкрашенные грязно-серой краской, потолки с готовой обвалиться штукатуркой, а ведь вы в стенах ИСТОРИЧЕСКОГО факультета ПЕРВОГО педагогического вуза страны, новое здание для которого строят вот уже восемнадцать лет!»
Но девушка вспомнила то, что читала. И тоже - пятерка.
Нет, лицемерия на экзамене не было. Ожидавшихся конфликтов тоже. Упор, согласно общей установке, экзаменаторы делали на знание фактов, а не на их трактовку. Честно говоря, царствовала обыкновенная схоластика, в чем, впрочем, упрекать вуз не приходится.
- Наша школа в целом долгие годы ставила задачей выращивание губок, которые бы бездумно впитывали то, что им дают, - объяснял мне сложившуюся ситуацию профессор В. Кобрин. - Что абитуриенты?! Студенты на семинарах изложат штампованную систему фраз, и - отстаньте от меня. Мы, конечно, пытаемся научить их думать, доверять самим себе, вырабатывать свои взгляды, но это далеко не всегда удается. Стандартизированность мышления, сформированную в начале жизни, преодолевать очень трудно.
Владимир Борисович был любимцем нашего курса. Что нас, студентов начала эпохи застоя, привлекало в нем? Доброжелательность, юмор? Не только. Он из тех, кто никогда не делал историю служанкой злобы дня.
- И нынешние абитуриенты, - продолжал Владимир Борисович, - начинают экзамен с того, что стремятся уложиться в шаблон учебника. Ничего удивительного, они же не знают, кто сидит перед ними и что от него ждать. Но когда начинаешь сбивать каноны вопросами, то живую речь слышишь все-таки чаще, чем в прошлые годы.
О том же говорили и декан истфака А. Киселев, и доцент В. Рубин, и другие преподаватели: историческое сознание нынешних выпускников медленно, но меняется. Спасение вызывает то, что мало меняется мышление их наставников.
Этот довод как решающий выдвинул в письме нам и учитель из Винницкой области С. Колотий, предлагая отменить экзамены не только по истории, но и по политэкономии социализма, и по другим общественным дисциплинам. Не только в школах, но и в техникумах, и в вузах.
«ОТМЕНИТЬ», «заменить собеседованием», «подождать новых выводов в учебниках», конечно же, можно. Но произойдет ли перестройка, если мы не будем сами участвовать в ней? Ведь учебники переписывали и в 1937-м, и в 1956-м, и в 1965-м. Но что оставалось? Начетничество, догматизм. Нет, от споров, от своего отношения к истории не уйдешь.
«Вы, газетчики, как и ученые, тоже пишете сегодняшнюю историю. И мы вам, как и ученым, верим. А на страницах газет появился уже 4-й социализм - «обновленный»!» - упрекает нас А. Кабанец из Киевской области.
Но главный упрек, наверное, каждому из нас следует сделать себе: нет и не может быть реальной истории, если ее постижение строится на одной вере, на старых или новых «истинах», предписанных кем-то. Нелегкий путь к истине каждый должен проделать и сам. Во всяком случае, этому надо учиться и учить. Так же, как и честности, и мужеству. Отмена экзамена по истории стала еще одним напоминанием об этом.
«Почему вы свои соображения о безобразном отношении к истории не опубликовали хотя бы лет десять назад?» - спрашивает Т. Долинская из Каменец-Подольска и сама отвечает: «Да, мы все бы молчали еще неизвестно сколько, если бы не М. С. Горбачев».
Но разве все молчали? Кандидат философских наук Т. Хабарова из Москвы выражает надежду, что адресованные ею XXV и XXVI съездам партии теоретические материалы, касающиеся причин застоя в брежневскую эпоху, наверное, еще сохранились в архивах. «Вполне допускаю. - пишет она, - и даже уверена, что выступали и другие нетрусливые люди, и острее, и раньше меня. Просто мы о них ничего не знаем, как и они не знают обо мне. И главный вопрос не «почему общество молчало» (ибо оно не молчало), а благодаря чьим конкретно усилиям трезвые и честные голоса не были своевременно услышаны и поддержаны, причем стагнация продолжалась и усугублялась лишних минимум десять лет... Надо понять и то, что в преподавании истории ничего не изменится от аврального переписывания школьного и прочих курсов исторической науки. История не делается задним числом. Она состоит из поступков, которые совершаются или нет.
Итак, как же нам строить историческое образование и воспитание историей дальше? С помощью замены одних обобщений и выводов на другие или перемены требуются принципиально иные?
- Почему я отказался быть соавтором нового учебника по истории для 7-го класса? - спрашивал профессор В. Кобрин.- Да потому, что от меня согласно программе требовали сухого раскрытия закономерностей. А я считаю, что школьный учебник не должен быть уменьшенной, ухудшенной копией вузовского. Он должен быть написан по законам другого жанра, жанра научно-популярной литературы. Написан так и в таком большом объеме, чтобы содержание его не приходилось заучивать, а оно бы само входило в сознание своими яркими образами. Учебник, конечно,- не панацея. Меняться должны учителя, вся система образования. Но с чего-то надо начинать!
«Пусть скажут свое слово маститые авторы, но не в рецептурной форме, ибо мы можем попасть под влияние новых авторитетов, мнение которых также будет давить на нас, только «по-новому»,- пишет в редакцию кандидат исторических наук О. Борисова, преподаватель Ворошиловградского пединститута.- Учитель только тогда личность, когда у него есть СВОЕ мнение! Литература, адресованная учителю, должна быть дискуссионной, будить мысль.
Старые догмы в учителе еще живы, их надо развенчивать, а для этого и с учителем надо спорить - смело, тонко, доказательно. И не надо на него давить - вынь да положь с 1 сентября преподавание истории «по-новому». Так мы ничего, кроме растерянности, страха, недовольства, не вызовем.
И еще. Не стоило ли бы издать для школы блоки книг и брошюр различных авторов по различным пробелам истории, сталкивая точки зрения? Пусть и ученик читает, ищет, спорит! Ведь ему предстоит строгий экзамен по «истории Отечества». И этот экзамен должен требовать выработки своей гражданской позиции. Как вы полагаете?».
Полагаем так: экзамены можно отменять и оставлять (лицемерие и бездумие не от них), но экзамен перед Историей Отечества сдавать нам всем - наставникам друг друга. И каждому надо думать о том, как не получить «неуд». И в первую очередь тем учителям, что привыкли прятаться за инструкции.
Известия, 1988, 28 июля, № 211
Московский вечерний выпуск
=========
Борьба вокруг школьных учебников истории в постсоветской России: основные тенденции и результаты
Опубликовано в журнале Неприкосновенный запас, номер 4, 2004
Антон Вадимович Свешников (р. 1968) - историк, доцент Омского государственного университета.
Школьные учебники по истории в последнее время в России привлекают широкое внимание общественности. В этом отношении история оставила далеко позади другие школьные предметы, даже, казалось бы, более спорное обществознание. В последнее десятилетие резко вырос интерес к школьным учебникам по истории, да и в целом к преподаванию истории в средней школе со стороны ученых-историков. Резко возросло количество научных публикаций, посвященных анализу школьных учебников, проводятся научные конференции, тематика которых непосредственно связана с проблемами преподавания истории[1]. Но за пределами внимания исследователей пока остается стремление российских политических структур (в первую очередь - государственных) определенным образом регулировать и контролировать образ истории, содержащийся в школьных учебниках. События последних месяцев 2003 года вновь проблематизировали этот вопрос, заставив искать новые подходы к его осмыслению. Опираясь на предложенное Пьером Бурдьё понятие «поля», я попытаюсь последовательно рассмотреть несколько событий, обозначающих, как представляется, контуры некой общей тенденции идеологического обоснования современной государственной властью собственной легитимности. В этой связи вопросы содержания современной учебной литературы, дидактики и методики преподавания истории в средней школе, а также финансовая сторона дела будут затронуты только в той мере, в которой они имеют отношение к обозначенной теме.
Само стремление власти контролировать содержание школьных учебников не является чем-то принципиально новым. Можно вспомнить, например, полемику вокруг «германофильства» гимназического учебника Александра Вульфиуса по истории Средних веков, развернувшуюся в начале Первой мировой войны и закончившуюся снятием с учебника грифа «рекомендовано министерством». Или гораздо более известный пример, связанный с размышлениями над страницами школьных учебников Сталина, Жданова и Кирова. Как известно, результатом этих размышлений стало полное подчинение советской исторической науки контролю со стороны политической власти. Власть монополизировала истину, и основным инструментом обоснования своей позиции в любой научной дискуссии для советского историка была возможность вписаться в идеологически выдержанную картину прошлого.
Начало 1990-х: плюрализм или беспредел в учебниках?
Процессы, охватившие советское общество с середины 1980-х годов и получившие название «перестройка», безусловно, не могли не отразиться на преподавании истории в средней школе. При этом если мы условно выделим три «силы», влиявшие на направление «перестройки» школьного преподавания истории, а именно государственную власть (чиновников), научное сообщество профессиональных историков и «общественное мнение», отраженное в средствах массовой информации, то получится весьма интересная картина. Наиболее радикально за «перестройку» содержательной стороны учебников ратовало «общественное мнение», то есть те, кто мог только влиять на написание учебников, а писать их и преподавать историю не мог. При этом, конечно, нельзя не учитывать, что так называемое «общественное мнение» в нашем случае во многом (в том числе и на уровне репрезентации) является результатом политики СМИ. Наиболее консервативной группой оказалось научное сообщество - вернее, те, кто обладал правом говорить от его имени. Государство, в первую очередь - в лице руководителей системы образования,признавало необходимость разумных изменений и, более того, выступало в качестве их инициатора. Следует отметить, что применительно к этим спорам мы вряд ли можем говорить о какой-то особой позиции школьных учителей истории. Представляется, что «догматическое» отношение к идеологическому содержанию учебника, сформированное в этой среде в советский период, не позволило учителям предстать в качестве еще одной силы, определяющей «поле». Учителя если и считали нужным «высказаться», то в первую очередь по вопросам методики преподавания. Были, конечно, отдельные реплики, которые касались содержательной стороны, но общую тенденцию формировали не они.
Очень показательна печатная полемика между председателем Государственного комитета народного образования СССР Геннадием Ягодиным (химиком по образованию), резко критиковавшим советские учебники по истории, и авторами некоторых из этих учебников (как школьных, так и вузовских) Борисом Рыбаковым и Юрием Кукушкиным. Последние в ходе спора заявляли, что учебники разработаны авторитетными учеными, выдержали проверку временем и были утверждены Министерством образования СССР. «Никто не вправе перечеркнуть результаты этого труда! […] Школьные учебники не должны испытывать на себе вредоносное влияние конъюнктуры»[2].
Тем не менее, несмотря на консерватизм верхушки научного сообщества и во многом под влиянием «общественного мнения», государство пошло на реформирование школьной системы преподавания истории. В 1988 году были отменены школьные экзамены по истории. 1988/89 учебный год школы начали «со старыми учебниками и без утвержденной программы»[3]. Но уже в начале 1989 года тиражом 3 306 000 экземпляров было опубликовано и введено в учебный процесс дополняющее стандартные главы учебника по советской истории пособие Юрия Борисова «История СССР: материалы к учебнику для девятого класса средней школы», а к началу учебного года вышел в свет огромным тиражом учебник по истории СССР Кораблева, Федосова и Борисова, в котором последнему принадлежат «антисталинские» главы, посвященные 1920-1930-м годам.
Но преобразования на этом не остановились. В июле 1988 года Государственный комитет образования объявил открытый конкурс на написание школьных учебников по истории, согласно условиям которого ученики имели «безусловное право выражения собственного, хорошо обоснованного мнения, которое может не совпадать с установкой учителя или авторов современных учебников»[4]. К участию в конкурсе приглашались ученые-историки и школьные педагоги-практики. Результаты конкурса во многом проявились уже после распада Советского Союза. Первым рекомендованным Министерством образования Российской Федерации был учебник по истории ХХ века Жаровой и Мишиной, использовавших понятие «тоталитаризм» для характеристики периода 1930-х годов. Одновременно учебные министерские программы предоставляют право выбора учебной программы по истории «региону, городу и школе».
Экзаменационные билеты за 1987 год:
https://76-82.livejournal.com/3704654.html
======================
Приглашаю всех в группы
«Эпоха освободительной Перестройки М.С. Горбачева»
«Фейсбук»:
https://www.facebook.com/groups/152590274823249/
«В контакте»:
http://vk.com/club3433647
=======================
«Известия» 9 июня 1988 года
=========
=======
«Известия» 13 июня 1988 года
==============
«Новое русское слово» 16 июня 1988 года
