Павел Палажченко: В Америке II. 1990 год.
Ядерным делам и на этот раз уделили много времени, хотя все уже понимали, что с подписанием договора СНВ придется подождать: Горбачев предлагал подписать до конца года (1990-го), а в итоге оказалось - в конце июля 1991-го. На этот раз у меня была возможность послушать некоторые обсуждения внутри делегации, в том числе в защищенных помещениях посольства. Среди нерешенных вопросов было несколько важных на длительную перспективу, например об учебных пусках тяжелых МБР и рубеже дальности крылатых ракет воздушного базирования. В составе делегации был Ю.Д. Маслюков, отвечавший в правительстве за военно-промышленный комплекс. Американцы его мало знали и с интересом к нему присматривались. Мне он понравился.
Кое-что удалось решить в Вашингтоне и Кемп-Дэвиде, кое-что осталось подвешенным. Но было видно, особенно по высказываниям Буша, который хорошо разбирался в этих делах, что, растягивая процесс - в основном по политическим соображениях, в некоторых важных для нас вопросах его администрация готова «переложить руль». Прежде всего это касалось, конечно, ПРО.
Система глобальной ПРО, захватившая воображение Рональда Рейгана, была для Буша чужим ребенком. Аргументы, которые любил и часто повторял его предшественник, Буш просто не упоминал, взаимосвязь между СНВ и ПРО не отрицал, ассигнований на ускоренную разработку космического оружия от конгресса не требовал. Отчасти поэтому удалось без особых трудностей согласовать Совместное заявление относительно будущих переговоров по ядерным и космическим вооружениям и дальнейшему укреплению стратегической стабильности. Привожу это название полностью, потому что в нем заложены принципы, на основе которых шли переговоры и заключались договоры между Россией и США на протяжении почти трех десятилетий. Сейчас Трамп все это рушит, но достигнуто за эти годы очень много: ликвидированы сотни носителей ядерного оружия и тысячи ядерных боеголовок, создана система уведомлений, контроля и инспекций. Так что документ, казалось бы, чисто декларативный и подзабытый, но значил он, по-моему, не меньше, чем Рейкьявик.
**
Германское объединение обсуждалось сначала по накатанной колее. А события уже обогнали тщательно «прописанные» в цековских и мидовских кабинетах аргументы. Как сказал Горбачеву Миттеран буквально накануне визита в Вашингтон, уже в апреле 1990 года можно было считать, что «объединение произошло, по крайней мере в умах». Кстати, никакой радости по этому поводу президент Франции не испытывал… говорил, без преувеличения, с горечью. Запись его беседы с Горбачевым я прочитал несколько месяцев спустя, но, конечно, Михаил Сергеевич его слова помнил. Цитирую слова Миттерана для тех, кто любит порассуждать задним числом о том, «как надо было»:
«Существуют объективные реалии, которые невозможно обойти. ФРГ - член НАТО, и именно она - если называть вещи своими именами и отбросить дипломатическую оболочку происходящего - поглощает ГДР. Ускорение процесса объединения Германии, начавшееся в ноябре прошлого года, опрокинуло высказывавшиеся на этот счет возражения. Какие возможности имеются у нас, чтобы воздействовать на идущий процесс? Что я мог сделать? Послать бронетанковую дивизию, да еще вооруженную ядерными средствами? Тем более что речь идет о союзной нам стране. Я консультировался тогда с Маргарет Тэтчер. Ее размышления шли в том же направлении, что и мои. Но при этом она была первой, кто направил немцам поздравительную телеграмму после того, как они проголосовали в пользу объединения. Так что какие у нас имеются средства влияния, исключая, разумеется, угрозы? Никаких. Нет смысла просто бросать слова на ветер».
В общем, вполне естественно, что эти «объективные реалии» пришлось признать и Горбачеву:
- Давайте так сформулируем, - сказал он Бушу. - Соединенные Штаты и Советский Союз за то, чтобы объединенная Германия по достижении окончательного урегулирования сама решила, членом какого союза ей состоять.
Я перевел эти слова. Никакого «шока», о котором писали некоторые мемуаристы, я ни с той, ни с другой стороны не заметил. Именно после этого возникла возможность, как сказал Горбачев, «обсуждать содержание переходного периода: чем его наполнить, какими структурами, как менять союзы и какие вырабатывать общие документы». С этим, правда, оказалось непросто - но об этом «в следующей серии».
**
Несмотря на острую ситуацию в стране, Горбачев не стал сокращать программу визита, которая включала очень короткую поездку по стране. Две остановки - семь часов в Миннеаполисе и полдня Сан-Франциско. И в Миннесоте, и в Калифорнии его встречали не просто тепло, а восторженно. Американцы праздновали окончание холодной войны.
У меня сохранилась калифорнийская программа:
-- 9:15. Встреча с Рональдом и Нэнси Рейган в резиденции генерального консула СССР.
-- 10:15. Отъезд в Стэнфордский университет.
-- 11: 00. Прибытие в университет, приветствие, беседа с Джорджем Шульцем, встреча с профессорами университета.
-- 12:00. Прибытие в Школу бизнеса Стэнфордского университета, выступление перед студентами и преподавателями.
-- 14:30. Возвращение в Сан-Франциско. Встреча в отеле Фермонт с президентом Южной Кореи Ро Дэ У, ланч и выступление перед представителями бизнеса
16:30. Возвращение в резиденцию генконсула.
17:30. Выезд в аэропорт с остановкой на мосту Золотые ворота.
18:30. Отлет в Москву.
**
Здание бывшего советского, а потом российского генконсульства в Сан-Франциско сейчас закрыто. Кто знает, когда закончится нынешнее сумасшествие в российско-американских отношениях… боюсь, не скоро ступит в этот дом нога русского человека. Но те, кому посчастливилось там бывать, не забудут и сам этот дом, и особенно ошеломляющий вид, который открывается из его окон на город, залив и океан. Рейган и Нэнси были там, видимо, впервые. Вид их восхитил. Постояв вчетвером на балконе, разошлись по разным углам гостиной и беседовали отдельно - Рейган с Горбачевым, Нэнси с Раисой.
Рейган выглядел постаревшим за полтора с лишним года, что мы его не видели, но был бодр, как всегда любезен с журналистами и доброжелателен в общении. Вообще поразительно: восемь лет пожилой человек был президентом, пережил рак, а незадолго да встречи - падение с лошади, а держится хорошо. Правда, при всей его общительности, готовности рассказать анекдот и пошутить, мне всегда казалось, что есть в этом человеке что-то герметически закрытое, как бы тайная комната, куда он пускает, может быть, только Нэнси. Как и любой крупный политик, Рейган фигура неоднозначная и не до конца понятная, но если кому-то интересно мое мнение: я его сейчас ценю больше, чем тогда.
Проговорили минут сорок. Как все бывшие президенты, Рейган получал официальную информацию и был хорошо осведомлен, в том числе о происходящем в Советском Союзе. Но протокольными любезностями и стандартными фразами разговор не ограничился. Бывший президент явно черпал информацию не только из официальных «ориентировок» и газет. Один его вопрос меня удивил:
- А правда, Михаил, что если бы Литву перед войной не присоединил к себе Советский Союз, ее бы оккупировала Германия?
- Да, - ответил Горбачев.
- Как-то об этом сейчас совсем не пишут, - отреагировал Рейган.
Тем временем дамы беседовали очень оживленно и без тени той напряженности, о которой раньше так много писали. Дествительно, сначала у них, что называется, не сложилось. Когда об этом спрашивали Раису, она отвечала:
- Да, мы не сразу нашли общий язык. Все-таки мы очень разные.
А Нэнси отвечала:
- Мы обе очень нервничали.
Но на это раз, как подтвердил мне Олег Крохалев, переводивший их беседу, разговор был просто задушевный. И потом, когда они встречались в последний раз, в 1992 году, было так же.
**
По дороге в Стэнфорд Горбачев был в хорошем настроении, говорили о разном - о впечатлениях от визита, публикациях в СМИ и, неожиданно для меня, о планах формирования аппарата президента. Аппарата еще не было, хотя Горбачев был избран президентом еще в марте.
- Дело оказалось сложное, - сказал Горбачев. - Руководителем аппарата будет Болдин, но я просил Яковлева и Примакова этот процесс контролировать. Пока отбирают людей. Будет внешнеполитический отдел, небольшой. А ты хотел был поработать? Ты и так у меня все время на подхвате.
Я не знал, что ответить. Предложение неожиданное, возможно экспромт. В МИДе я чувствовал себя неплохо, с коллегами по управлению вполне сработался. Горбачев понял мое молчание.
- Ну, пока не срочно, - сказал он. - Подумай.
Кое-что удалось решить в Вашингтоне и Кемп-Дэвиде, кое-что осталось подвешенным. Но было видно, особенно по высказываниям Буша, который хорошо разбирался в этих делах, что, растягивая процесс - в основном по политическим соображениях, в некоторых важных для нас вопросах его администрация готова «переложить руль». Прежде всего это касалось, конечно, ПРО.
Система глобальной ПРО, захватившая воображение Рональда Рейгана, была для Буша чужим ребенком. Аргументы, которые любил и часто повторял его предшественник, Буш просто не упоминал, взаимосвязь между СНВ и ПРО не отрицал, ассигнований на ускоренную разработку космического оружия от конгресса не требовал. Отчасти поэтому удалось без особых трудностей согласовать Совместное заявление относительно будущих переговоров по ядерным и космическим вооружениям и дальнейшему укреплению стратегической стабильности. Привожу это название полностью, потому что в нем заложены принципы, на основе которых шли переговоры и заключались договоры между Россией и США на протяжении почти трех десятилетий. Сейчас Трамп все это рушит, но достигнуто за эти годы очень много: ликвидированы сотни носителей ядерного оружия и тысячи ядерных боеголовок, создана система уведомлений, контроля и инспекций. Так что документ, казалось бы, чисто декларативный и подзабытый, но значил он, по-моему, не меньше, чем Рейкьявик.
**
Германское объединение обсуждалось сначала по накатанной колее. А события уже обогнали тщательно «прописанные» в цековских и мидовских кабинетах аргументы. Как сказал Горбачеву Миттеран буквально накануне визита в Вашингтон, уже в апреле 1990 года можно было считать, что «объединение произошло, по крайней мере в умах». Кстати, никакой радости по этому поводу президент Франции не испытывал… говорил, без преувеличения, с горечью. Запись его беседы с Горбачевым я прочитал несколько месяцев спустя, но, конечно, Михаил Сергеевич его слова помнил. Цитирую слова Миттерана для тех, кто любит порассуждать задним числом о том, «как надо было»:
«Существуют объективные реалии, которые невозможно обойти. ФРГ - член НАТО, и именно она - если называть вещи своими именами и отбросить дипломатическую оболочку происходящего - поглощает ГДР. Ускорение процесса объединения Германии, начавшееся в ноябре прошлого года, опрокинуло высказывавшиеся на этот счет возражения. Какие возможности имеются у нас, чтобы воздействовать на идущий процесс? Что я мог сделать? Послать бронетанковую дивизию, да еще вооруженную ядерными средствами? Тем более что речь идет о союзной нам стране. Я консультировался тогда с Маргарет Тэтчер. Ее размышления шли в том же направлении, что и мои. Но при этом она была первой, кто направил немцам поздравительную телеграмму после того, как они проголосовали в пользу объединения. Так что какие у нас имеются средства влияния, исключая, разумеется, угрозы? Никаких. Нет смысла просто бросать слова на ветер».
В общем, вполне естественно, что эти «объективные реалии» пришлось признать и Горбачеву:
- Давайте так сформулируем, - сказал он Бушу. - Соединенные Штаты и Советский Союз за то, чтобы объединенная Германия по достижении окончательного урегулирования сама решила, членом какого союза ей состоять.
Я перевел эти слова. Никакого «шока», о котором писали некоторые мемуаристы, я ни с той, ни с другой стороны не заметил. Именно после этого возникла возможность, как сказал Горбачев, «обсуждать содержание переходного периода: чем его наполнить, какими структурами, как менять союзы и какие вырабатывать общие документы». С этим, правда, оказалось непросто - но об этом «в следующей серии».
**
Несмотря на острую ситуацию в стране, Горбачев не стал сокращать программу визита, которая включала очень короткую поездку по стране. Две остановки - семь часов в Миннеаполисе и полдня Сан-Франциско. И в Миннесоте, и в Калифорнии его встречали не просто тепло, а восторженно. Американцы праздновали окончание холодной войны.
У меня сохранилась калифорнийская программа:
-- 9:15. Встреча с Рональдом и Нэнси Рейган в резиденции генерального консула СССР.
-- 10:15. Отъезд в Стэнфордский университет.
-- 11: 00. Прибытие в университет, приветствие, беседа с Джорджем Шульцем, встреча с профессорами университета.
-- 12:00. Прибытие в Школу бизнеса Стэнфордского университета, выступление перед студентами и преподавателями.
-- 14:30. Возвращение в Сан-Франциско. Встреча в отеле Фермонт с президентом Южной Кореи Ро Дэ У, ланч и выступление перед представителями бизнеса
16:30. Возвращение в резиденцию генконсула.
17:30. Выезд в аэропорт с остановкой на мосту Золотые ворота.
18:30. Отлет в Москву.
**
Здание бывшего советского, а потом российского генконсульства в Сан-Франциско сейчас закрыто. Кто знает, когда закончится нынешнее сумасшествие в российско-американских отношениях… боюсь, не скоро ступит в этот дом нога русского человека. Но те, кому посчастливилось там бывать, не забудут и сам этот дом, и особенно ошеломляющий вид, который открывается из его окон на город, залив и океан. Рейган и Нэнси были там, видимо, впервые. Вид их восхитил. Постояв вчетвером на балконе, разошлись по разным углам гостиной и беседовали отдельно - Рейган с Горбачевым, Нэнси с Раисой.
Рейган выглядел постаревшим за полтора с лишним года, что мы его не видели, но был бодр, как всегда любезен с журналистами и доброжелателен в общении. Вообще поразительно: восемь лет пожилой человек был президентом, пережил рак, а незадолго да встречи - падение с лошади, а держится хорошо. Правда, при всей его общительности, готовности рассказать анекдот и пошутить, мне всегда казалось, что есть в этом человеке что-то герметически закрытое, как бы тайная комната, куда он пускает, может быть, только Нэнси. Как и любой крупный политик, Рейган фигура неоднозначная и не до конца понятная, но если кому-то интересно мое мнение: я его сейчас ценю больше, чем тогда.
Проговорили минут сорок. Как все бывшие президенты, Рейган получал официальную информацию и был хорошо осведомлен, в том числе о происходящем в Советском Союзе. Но протокольными любезностями и стандартными фразами разговор не ограничился. Бывший президент явно черпал информацию не только из официальных «ориентировок» и газет. Один его вопрос меня удивил:
- А правда, Михаил, что если бы Литву перед войной не присоединил к себе Советский Союз, ее бы оккупировала Германия?
- Да, - ответил Горбачев.
- Как-то об этом сейчас совсем не пишут, - отреагировал Рейган.
Тем временем дамы беседовали очень оживленно и без тени той напряженности, о которой раньше так много писали. Дествительно, сначала у них, что называется, не сложилось. Когда об этом спрашивали Раису, она отвечала:
- Да, мы не сразу нашли общий язык. Все-таки мы очень разные.
А Нэнси отвечала:
- Мы обе очень нервничали.
Но на это раз, как подтвердил мне Олег Крохалев, переводивший их беседу, разговор был просто задушевный. И потом, когда они встречались в последний раз, в 1992 году, было так же.
**
По дороге в Стэнфорд Горбачев был в хорошем настроении, говорили о разном - о впечатлениях от визита, публикациях в СМИ и, неожиданно для меня, о планах формирования аппарата президента. Аппарата еще не было, хотя Горбачев был избран президентом еще в марте.
- Дело оказалось сложное, - сказал Горбачев. - Руководителем аппарата будет Болдин, но я просил Яковлева и Примакова этот процесс контролировать. Пока отбирают людей. Будет внешнеполитический отдел, небольшой. А ты хотел был поработать? Ты и так у меня все время на подхвате.
Я не знал, что ответить. Предложение неожиданное, возможно экспромт. В МИДе я чувствовал себя неплохо, с коллегами по управлению вполне сработался. Горбачев понял мое молчание.
- Ну, пока не срочно, - сказал он. - Подумай.