Владимир Войнович "Отрезанный ломоть" статья в журнале "Огонек" 21 октября 1989 года.
Я откликаюсь на статью Эльдара Рязанова не для того, чтобы вступать в перепалку.
Я Рязанова по-прежнему высоко ценю, мне понятна его досада на обстоятельства, не позволившие ему снять фильм по моему роману «Жизнь и необычайные приключения солдата Ивана Чонкина», мне понятны его
обиды, но мне непонятно, на что он рассчитывал, когда брался за это дело. И на что рассчитывало руководство «Мосфильма».
С самого начала этой истории было совершенно очевидно, что права на постановку' фильма по моему роману принадлежат фирме «Портобелло». Эти права были проданы
фирме задолго до перестройки, тогда, когда
появление Чонкина на советском экране не-
возможно даже было себе представить. По-
этому с самого начала речь могла идти толь-
ко о совместном производстве. Ни о чем
другом.
Но у Рязанова и у«Мосфильма» были, ока-
зывается, другие намерения, о которых я,
например, даже не подозревал.
Сейчас в статье Рязанова я прочел сле-
дующее:
«Нам было известно, что права «Портобел-
ло» на экранизацию кончаются 18 ноября
1988 года. Мы надеялись, что, если немного
потянем, сможем освободиться от англичан
и работать без них».
Потом выяснилось, что права «Портобел-
ло» вроде бы кончаются на год позже. Скор-
ректировали свои планы с уточненной да-
той.
Вот вторая цитата:
«Перед поездкой наших представителей
в Лондон мы все посовещались. Мы знали -
права у англичан кончаются в ноябре 1989
года. И мы, если Войнович согласится... пере-
дать права нам, можем смело приступить
к съемкам картины».
Надо сказать, что эти планы меня весьма
и весьма удивили. Прежде всего своим про-
стодушным, нескрываемым, я бы даже ска-
зал, азиатским коварством. Значит, когда
представительные делегации «Мосфильма»
ездили в Лондон, жили там в дорогих гости-
ницах, оплаченных владельцем фирмы «По-
ртобелло» Эриком Абрахамом, переговоры,
которые при этом велись, были заведомо
липовые и рассчитанные на то, что партнер
окажется дураком.
Сейчас Рязанов упрекает меня, что я чуть
ли не действовал за его спиной и тайком от
него подписывал какие-то документы. Это не
так. По поводу предполагавшейся картины
о Чонкине я с «Мосфильмом» вообще ни в ка-
кие юридические отношения не вступал
и вступать не собирался. Все связанные
с этим договоры я заключал только с фирмой
«Портобелло» и, как сказано выше, задолго
до появления на моем горизонте Рязанова.
Сейчас Рязанов попрекает меня моим по-
следним по времени соглашением с «Порто-
белло», но и эту бумагу я подписал в июне
1988-го. когда собственные планы. Рязанова
были, как говорится, по воде вилами писаны,
о чем сам Рязанов примерно в то же время
поведал читателям «Московских новостей»
в своей статье «Великодушие». Больше того,
представителям «Мосфильма», с моего одоб-
рения, фирма «Портобелло» в Лондоне и мой
литературный агент в Нью-Йорке предъявили
все заключенные нами соглашения, так что
никакого кота в мешке не было. И рассчиты-
вать на то, что западный партнер где-то что-
то прошляпит, было и некорректно, и нереа-
листично.
Надеяться в таком деле на меня тоже не
следовало, потому что вести свои дела в рас-
чете на чужую оплошность я не умел, не
умею и уметь не хочу.
Итак, в переговоры с Рязановым, а затем
и с «Мосфильмом» я вступил, будучи связан
с «Портобелло» договорными обязательства-
ми, о нарушении которых не могло быть
и речи. Меня привлекала не передача «Мос-
фильму» моих прав, а именно совместное
производство. Я думал, что совместное про-
изводство будет соблазнительно и Рязанову,
и «Мосфильму». Оно давало возможности
«Мосфильму» и «Портобелло» объединить
свои усилия и создать нечто незаурядное.
Тем более что был шанс убить трех зайцев,
то есть сделать хороший фильм, показать
добрый пример международного сотрудниче-
ства и заодно объединить в одном фильме
три куска разорванной русской культуры,
представленные в данном случае Рязановым,
мною и Михаилом Барышниковым, желавшим
сыграть главную роль.
Но вот «Мосфильм» с «Портобелло» не
договорились, и грандиозная затея лопнула
как мыльный пузырь. Обе стороны понесли
при этом довольно большие убытки. «Мос-
фильму»-то что, у него деньги казенные,
а вот Эрик Абрахам сто тысяч долларов (на-
деюсь, не последние) вынул из собственного
кармана.
Сотрудничество не состоялось, как я те-
перь вижу, ввиду полной несовместимости
сторон. Я не знаю, поняло ли это руковод-
ство «Мосфильма», но Рязанов, по-моему,
нет. не понял.
Эльдар Александрович сетует, что автор
этих строк в своем последнем письме не
нашел (цитирую) «ни одного слова благодар-
ности к людям, которые, идя против течения,
вкладывали все свои силы и способности,
чтобы сделать фильм по его книге».
На самом деле я вовсе не рассматривал
свое письмо как последнее и не считал, что,
не сойдясь в чем-то - Рязанов с «Портобел-
ло». а я с «Мосфильмом».- мы и между
собой должны непременно расплеваться.
Кроме того, упомянутое письмо было написа-
но под влиянием раздражения от состоявше-
гося накануне телефонного разговора, в ко-
тором Рязанов предъявлял мне несправедли-
вые обвинения и вообще наговорил много
такого, о чем я могу забыть, только имея
в виду, что это было сказано в состоянии
аффекта.
В том разговоре, идентифицируя меня со
всем расчетливым и холодным западным ми-
ром и употребляя весьма неточно местоиме-
ния «мы» и «вы». Рязанов сказал мне при-
мерно так: «Вы слишком богаты, обращае-
тесь с нами, как с дикарями, а мы бедные, но
благородные. И «Мосфильм» благородный,
и страна наша благородная».
Эти слова, надо сказать, меня и удивили.
Потому что «мы», может быть, и богаты, но
я лично не богаче Рязанова. Относительно
дикарей спорить не буду (элементы дикар-
ства есть), а что касается благородства, то
у меня, Эльдар Александрович, изгнанного из
«вашей» благородной страны, тоже на этот
счет есть свои отдельные соображения.
Так вот. я разозлился и в письме Рязанова
благодарить не стал. Но в Москве много раз
и лично, и публично я благодарил Рязанова
за то, что он пытался экранизировать «Чон-
кина», способствовал публикации романа
и добился моего приезда в Москву. Пользу-
ясь случаем, я еще раз выражаю благодар-
ность всем, кто содействовал реабилитации
моих книг в Советском Союзе, и особенно (еще раз) Рязанову. Мне очень жаль, что мое
сотрудничество с этим выдающимся коме-
дийным режиссером так вот печально закон-
чилось, но, оглядываясь назад, я теперь вижу
точно, что это сотрудничество на данном эта-
пе и не могло состояться. И дело не только
в фирме «Портобелло».
Некоторые мои читатели (или слушатели),
вероятно, знают, что перестройку я принял
сразу, с первых ее шагов. Я относился к чис-
лу тех. кто с самого начала поверил, что
перестройка - это не политический трюк ка-
ких-то отдельных личностей, а неизбежный
и необратимый процесс. Процесс этот внуша-
ет большие надежды и не меньшие опасения.
Чем он кончится, зависит от суммы усилий
всех, кто в нем участвует. Мне. честно гово-
ря, тоже захотелось быть одним из участни-
ков. Потому что страну, которую Рязанов
называет «наша», я тоже всегда считал и до
сих пор считаю (и не собираюсь ни у кого
спрашивать на это разрешения) своей. Я хо-
тел принять участие в процессе не из меркан-
тильных, а (я обычно стесняюсь такие слова
говорить) из гражданских соображений. Поэ-
тому предложение Рязанова соблазнило
меня чем-то большим, чем просто желание
увидеть Чонкина на экране. В расчете на это
я по приглашению Союза кинематографистов
СССР и отправился весной этого года в Мо-
скву. Приглашение пробил, конечно, Рязанов,
а его поддержали, насколько мне известно.
Георгий Данелия и Андрей Смирнов.
Советское посольство в Бонне без задер-
жек оформило визы, и 16 марта мы с женой
и дочерью после восьмилетнего отсутствия
отправились на родину. При этом у всех у нас
(и у пятнадцатилетней дочери тоже) было
написано на визах: «Цель поездки - перего-
воры с Союзом кинематографистов».
В аэропорту нас, как правильно пишет Ря-
занов, тепло встретили друзья, родные, близ-
кие (ну и правильно, а как же еще родные,
близкие и друзья должны были нас встре-
чать?). Чтобы исчерпать сразу эту тему, ска-
жу. что и потом было очень много радостных,
и горьких, и трогательных встреч с близкими
и неблизкими дома, на улицах и в перепол-
ненных запах.
Но были еще встречи, которых Рязанов не
видел, а я очень даже приметил. На пути
к друзьям нас встретила суровая таможенная
служба, сотрудники которой точно знали, кто
я такой, и вряд ли подозревали меня в пере-
возе наркотиков, оружия или валюты. Тем не
менее и мне. и моей жене, и моей дочери был
устроен демонстративный и весьма дотош-
ный досмотр, такой же грубый, каким нас
провожали из страны. (Обычно иностранцев,
к которым проявляется какой-то практиче-
ский интерес, не досматривают, а тут мне
было показано, что я если и иностранец, то
далеко не первого сорта.)
По приезде я узнал, что восстановлен
в звании члена Союза писателей СССР. Но
сообщено мне это было почти что шепотом,
известие об этом странном восстановлении
было опубликовано маленькими буквочками
в никому за пределами писательского клуба
не известной многотиражке «Московский ли-
тератор». но так и не появилось, например,
в «Литературной газете» («Литературка»
в отличие, например, от «Медицинской газе-
ты» вообще даже и не заметила моего появ-
ления в Москве,- должно быть, и для нее
я «не та фигура»). Между прочим, само по
себе мое «восстановление» было чем-то, что
в народе называется финтом ушами. Как
объяснил мне потом один из секретарей СП,
решение о моем когдатошнем исключении из
этой организации хотя и отменено, но я не
могу считаться членом СП, поскольку не
являюсь гражданином СССР. А гражданином
СССР я не являюсь потому, что в свое время
был лишен этого звания указом Брежнева
Указ этот до сих пор не отменен. Правда,
когда я был в Москве, некоторые люди мне
говорили, что если я как следует попрошу, то
отмена указа вовсе не исключена. Я отвечал:
да, спасибо, но тогда мне и вовсе рассчиты-
вать не на что, ибо исключена возможность
того, что я попрошу. (Я не просил, чтобы меня
лишали гражданства, и не мне просить, что-
бы его вернули.)
Возвращаюсь к рязановскому упреку в не-
благодарности. В Москве я много раз публич-
но благодарил Рязанова и всех конкретных
людей, кто боролся за фильм, кто меня печа-
тал или способствовал моему приезду. Но
должен сказать прямо, что рассыпаться
в благодарностях мне надоело. Меня в сорок
восемь лет выгнали из страны, разорили мой
дом. разлучили с близкими (тогда я тоже
слышал: скажи спасибо, что тебя не убили,
скажи спасибо, что не посадили). Восемь лет
я не видел своих старших детей и даже
боялся звонить им по телефону. Моя млад-
шая дочь, живущая с нами, думает и видит
сны не на том языке, что ее родители. Мои
отец и сестра умерли, я даже не смог их
похоронить. Могила матери заброшена, и я не
могу ее посетить без разрешения. И вот мне
в свою собственную страну дали визу сроком
на месяц, а я должен кланяться и говорить
спасибо. Продлили еще на две недели - еще
спасибо. В Ленинград хотел на пару дней
съездить, не поехал, надоело просить и быть
благодарным.
(Для сравнения: когда я выезжаю из Гер-
мании или возвращаюсь в нее, я ни у кого не
прошу разрешения и некому сказать спасибо.
Теперь вот я приехал на год в Америку. И со-
бираюсь ездить в Чикаго, Сан-Франциско, на
Гавайские острова. Где. кому сказать спаси-
бо? Я не знаю.)
В Москве, как я уже сказал, ко мне было
проявлено довольно много интереса. Я вы-
ступал перед публикой, давал интервью газе-
там. радио и телевидению (программа ново-
стей в первый день отказалась меня пока-
зать. Останкинскую студию мне тоже - не
та фигура - не предложили, но в некоторых
передачах я все-таки появился).
Я попал в Москву в довольно бурное вре-
мя. В разгаре была предвыборная кампания.
Повсюду шумные митинги, телевизионные де-
баты и прочее. Выступают кандидаты, дове-
ренные лица, члены неформальных объеди-
нений, представители народных фронтов.
Я на какое-то время погрузился в эту суету,
но вскоре понял, что это меня не касается,
я здесь чужой. Для кого хороший, для кого
плохой, но для слишком многих чужой. Отре-
занный ломоть. Я здесь не могу ни быть
избранным, ни избирать, ни издавать журнал,
ни создавать кооператив, ни купить, допу-
стим. на свои гонорары квартиру в Москве
или избушку в деревне. У меня здесь нет ни
кола, ни двора, никаких прав и никаких обя-
занностей. кроме обязанности убраться вос-
вояси. как только кончится виза.
Во время моих выступлений меня много
раз люди звали вернуться («приезжайте, вы
нам нужны»), но на других уровнях я подоб-
ных призывов не слышал. Правда, где-то кто-
то как-то упомянул об этой проблеме в печа-
ти (и Рязанов, не забываю, по этому поводу
несколько раз выступал), но власти хранят
молчание, как будто и проблемы никакой
нет. Сейчас очень много пишут и говорят
о репрессиях сталинского периода и гораздо
меньше о временах более близких. И вот
перестройка идет, а некоторые бывшие за-
ключенные по-прежнему не реабилитирова-
ны. а изгнанные из страны живут там. куда
ветром занесло. Конечно, если даже и по-
звать обратно, то вернутся не все, но изви-
ниться следует все-таки перед каждым. И от-
менить все указы о лишении разных людей
гражданства. Но об этом я большого беспо-
койства в Москве не заметил и понял, что
проблема сия находится на далекой перифе-
рии общественных интересов.
Так или иначе, но в Москве мне слишком
часто приходилось чувствовать себя ино-
странцем.
Вот. например, такой случай.
Явился я как-то на «Мосфильм» для
встречи с генеральным директором В. Н. До-
сталем. Пришел на пару минут раньше усло-
вленного часа и сказал секретарше, что мне
надо видеть Владимира Николаевича.
Секретарша в ответ:
- Владимир Николаевич принять вас не
может, потому что у него сейчас будет загра-
ничная делегация.
Я хотел было возмутиться: как так, он
ведь именно меня на это время как раз при-
гласил. а потом прикинул и понял, что это же
я и есть иностранная делегация.
Ну, принимали меня примерно как Риббен-
тропа. С одной стороны длинного стола -
советская делегация (человек, пожалуй, две-
надцать). а с другой стороны - германский
рейх представлял я один. Представители со-
ветской стороны сдержанно улыбались, на-
тужно шутили, и некоторые при этом сверли-
ли меня глазами, давая понять, что нас, мол.
на мякине не проведешь.
Все столкновения с реальной действитель-
ностью. ясное дело, отражались на моем на-
строении.
Чем более росло мое ощущение неприча-
стности к происходящим событиям, тем бы-
стрее таял энтузиазм, связанный с возможной
постановкой будущего фильма. Если я в этой
стране чужой, то зачем мне стремиться к по-
становке фильма именно здесь?
В Москве я, естественно, встречался много
раз с Рязановым. Время от времени мы с ним
работали над сценарием. Дорабатывая сцена-
рий, я все больше ощущал, что затеянное дело
кажется мне все менее соблазнительным.
Тем более что я сегодня здесь, а завтра там.
А послезавтра пустят ли меня снова сюда,
неизвестно. Я сказал на «Мосфильме», что
хотел бы время от времени присутствовать на
съемках. Но для этого мне нужна по крайней
мере постоянная виза. Мне было отвечено:
постоянной не будет, а насчет многократной
мы похлопочем. Впрочем, гарантии тоже нет:
«Вы что. забыли, куда вы приехали?» Я стал
задумываться. Если я приехал во всех смыс-
лах туда же, откуда уехал, то, пожалуй, пора
подумать: стоило ли приезжать7
Конечно, в том. что мне не дают визы
и не возвращают гражданства. Рязанов не
виноват, я не путаю его с государством. Но.
работая над фильмом, я вступил в отноше-
ния не только с ним и не только с «Мос-
фильмом», а со всей советской системой,
которая ко мне свое отношение изменила
не очень сильно. Ну да, меня в Москву не-
надолго пустили (премного благодарен), но
обращаются, как с иностранцем, причем
иностранцем второго сорта, с которым мож-
но особо не чикаться.
Пока я обдумывал ситуацию, на поле боя
появилась группа генералов Героев Совет-
ского Союза из Одессы. В своем открытом
письме главным редакторам «Огонька»
и «Юности» Виталию Коротичу и Андрею Де-
ментьеву они возмущались публикацией «ко-
щунственного измышления» (так они имено-
вали мой роман), стыдили своих адресатов,
а уж со мной и вовсе не церемонились, назва-
ли меня и предателем, и клеветником и срав-
нили (мне, правда, не привыкать) с Геббель-
сом (в печатном варианте это сравнение -
большое спасибо- исчезло).
Я и вовсе приуныл и стал думать, что
вообще я. видимо, напрасно в это дело
встрял. Если генералы все еще имеют воз-
можность вмешиваться в литературу и искус-
ство. где гарантия того, что фильм получится
таким, каким я его хотел бы видеть?
Конечно, будь я признанным в стране гра-
жданином да имей доступ к печатным изда-
ниям. я бы этим генералам несколько оплеух
отвесил, за мной, как говорится, не заржаве-
ет. А тут...
Вот Рязанов ответил на генеральские
оскорбления и подписался всеми своими ре-
галиями: народный артист, лауреат и про-
чее- тоже вроде как генерал А у меня
звание простое - отщепенец. Я все еще не-
прощеный преступник, со мной, как некото-
рые думают (правда, ошибочно), можно по-
ступать как угодно. Меня, прожившего даже
по советским понятиям не самую легкую
жизнь, с малых лет работавшего физически,
можно называть бездельником, паразитом
и попрекать куском хлеба, которого я не
съел Меня, насильно выкинутого из страны,
можно называть предателем, перебежчиком,
опять-таки кем угодно.
Конечно, брань на вороту не виснет,
и я к ней уже привык. Но советскому обще-
ству пора учиться от нее отвыкать. Облыж-
ные и безнаказанные обвинения отдельных
людей наносят всему обществу гораздо боль-
ший урон, чем можно себе представить. Об-
щество это станет только тогда правовым,
когда клеветник в любом мундире будет ри-
сковать тем, что ему придется доказывать
свои утверждения в зале суда.
Пока я предавался своим сомнениям, отно-
шения между фирмой «Портобелло» и «Мос-
фильмом» осложнялись. Эрик Абрахам (за
свой счет) приезжал в Москву, и ему не
понравились сценарий и актерские пробы
(хотя актеры были такие, что лучше не под-
берешь). Мосфильмовцы (за счет Эрика) ез-
дили в Лондон. Советские люди в одиночку
передвигаться не умеют, поэтому Эрику
опять пришлось принимать целую делегацию
с руководителем, заместителем. В Лондоне
о многом не договорились. Абрахам решил,
что в Москве фильм, так сказать, мирового
класса не сделают, и решил делать его в дру-
гой стране, на другом языке и на других
условиях. При этом он под давлением мо-
сковских делегатов и по моей просьбе разре-
шил (разрешил, повторяю, совершенно бес-
платно) «Мосфильму» делать свою картину,
но только для советской аудитории. Потому
что он не хотел, чтобы советский фильм
перебежал дорогу его фильму.
Достоин ли Абрахам осуждения? По-моему,
нет. Несколько лет назад он купил права на
экранизацию романа, потом продлевал дого-
вор и платил за продление. И вообще долгое
время живет этим делом, на которое возлага-
ет определенные надежды. А теперь что, он
должен уступить безоговорочно, бесплатно,
себе в убыток права, да еще людям, которые
его хотели надуть? С какой стати? И когда
Рязанов пишет: «Мы все взбесились!» -
я его просто не понимаю. Я вижу во всем
этом повод для огорчения, а для бешен-
ства - нет, не вижу. И не вижу достаточной
причины вообще, чтобы отказываться от по-
становки фильма на данных условиях. Конеч-
но. они не лучшие, но соответствуют обстоя-
тельствам, с которыми надо считаться. Тем
более что условия были поставлены «Порто-
белло» не на вечные времена. Через два-три
года фильм мог бы быть показан за рубежом,
а если бы он (вот к чему надо было стремить-
ся!) оказался выдающимся, то удержать его
в пределах советских границ было бы и сей-
час невозможным.
Итак, фильм по моему роману в Советском
Союзе не состоялся.
Но дело в том. что, как я теперь вижу,
даже при (вообразим себе) отсутствии фирмы
«Портобелло» мое сотрудничество с «Мос-
фильмом» вряд ли бы завершилось успешно.
Во время описываемой истории я заметил,
что. готовясь к постановке фильма. Рязанов
вроде бы даже и не понимает, что у меня
могут быть свои отдельные интересы. Причем
интересы не только творческие (по этой ча-
сти у нас тоже были некоторые расхожде-
ния). но и всякие другие, включая финансо-
вые. А мосфильмовское начальство меня
и вовсе в расчет не принимало, даже не знаю
уж почему.
На переговорах в Лондоне Эрик Абрахам
по моей просьбе включил в число условий
для сотрудничества выдачу мне постоянной
или многократной (по крайней мере) визы.
Ему было высокомерно отвечено, что вопрос
о визе относится к числу не имеющих отно-
шения к делу. Ответ не только нахальный, но
и совершенно неделовой. Потому что одного
этого ответа для меня лично было бы доста-
точно, чтобы прекратить с такими партнера-
ми всякие отношения.
Да. приступая к работе с Эльдаром Ряза-
новым, я был рад, что фильм по моей книге
будет делаться талантливым русским режис-
сером. по-русски и на русской земле. Ради
этого я до известной степени готов был пре-
небречь своими материальными интересами.
Но я-то это сотрудничество рассматривал
как первый шаг к моему, пусть не полному
(дело не в месте жительства), но достойному
возвращению.
А если нет даже гарантированного права
приехать на премьеру, и передвигаться по
стране, и посетить родные места и могилы, то
мне в такой стране никакой фильм не нужен.
Пусть уж будет английский, американский
или какой получится.
В своей статье Эльдар Рязанов упрекает
меня: я не выразил сожаления, что фильм по
моему роману не состоится в России. Что
делать. Эльдар Александрович! Устал я, пра-
во. сильно устал- просить, благодарить
и выражать сожаление.
Жаль, конечно, но что там фильм - вся
моя жизнь, можно сказать, не состоялась в России.
==============
========================
Приглашаю всех в группы «ПЕРЕСТРОЙКА - эпоха перемен»
«Фейсбук»:
https://www.facebook.com/groups/152590274823249/
«В контакте»:
http://vk.com/club3433647
==================
Я Рязанова по-прежнему высоко ценю, мне понятна его досада на обстоятельства, не позволившие ему снять фильм по моему роману «Жизнь и необычайные приключения солдата Ивана Чонкина», мне понятны его
обиды, но мне непонятно, на что он рассчитывал, когда брался за это дело. И на что рассчитывало руководство «Мосфильма».
С самого начала этой истории было совершенно очевидно, что права на постановку' фильма по моему роману принадлежат фирме «Портобелло». Эти права были проданы
фирме задолго до перестройки, тогда, когда
появление Чонкина на советском экране не-
возможно даже было себе представить. По-
этому с самого начала речь могла идти толь-
ко о совместном производстве. Ни о чем
другом.
Но у Рязанова и у«Мосфильма» были, ока-
зывается, другие намерения, о которых я,
например, даже не подозревал.
Сейчас в статье Рязанова я прочел сле-
дующее:
«Нам было известно, что права «Портобел-
ло» на экранизацию кончаются 18 ноября
1988 года. Мы надеялись, что, если немного
потянем, сможем освободиться от англичан
и работать без них».
Потом выяснилось, что права «Портобел-
ло» вроде бы кончаются на год позже. Скор-
ректировали свои планы с уточненной да-
той.
Вот вторая цитата:
«Перед поездкой наших представителей
в Лондон мы все посовещались. Мы знали -
права у англичан кончаются в ноябре 1989
года. И мы, если Войнович согласится... пере-
дать права нам, можем смело приступить
к съемкам картины».
Надо сказать, что эти планы меня весьма
и весьма удивили. Прежде всего своим про-
стодушным, нескрываемым, я бы даже ска-
зал, азиатским коварством. Значит, когда
представительные делегации «Мосфильма»
ездили в Лондон, жили там в дорогих гости-
ницах, оплаченных владельцем фирмы «По-
ртобелло» Эриком Абрахамом, переговоры,
которые при этом велись, были заведомо
липовые и рассчитанные на то, что партнер
окажется дураком.
Сейчас Рязанов упрекает меня, что я чуть
ли не действовал за его спиной и тайком от
него подписывал какие-то документы. Это не
так. По поводу предполагавшейся картины
о Чонкине я с «Мосфильмом» вообще ни в ка-
кие юридические отношения не вступал
и вступать не собирался. Все связанные
с этим договоры я заключал только с фирмой
«Портобелло» и, как сказано выше, задолго
до появления на моем горизонте Рязанова.
Сейчас Рязанов попрекает меня моим по-
следним по времени соглашением с «Порто-
белло», но и эту бумагу я подписал в июне
1988-го. когда собственные планы. Рязанова
были, как говорится, по воде вилами писаны,
о чем сам Рязанов примерно в то же время
поведал читателям «Московских новостей»
в своей статье «Великодушие». Больше того,
представителям «Мосфильма», с моего одоб-
рения, фирма «Портобелло» в Лондоне и мой
литературный агент в Нью-Йорке предъявили
все заключенные нами соглашения, так что
никакого кота в мешке не было. И рассчиты-
вать на то, что западный партнер где-то что-
то прошляпит, было и некорректно, и нереа-
листично.
Надеяться в таком деле на меня тоже не
следовало, потому что вести свои дела в рас-
чете на чужую оплошность я не умел, не
умею и уметь не хочу.
Итак, в переговоры с Рязановым, а затем
и с «Мосфильмом» я вступил, будучи связан
с «Портобелло» договорными обязательства-
ми, о нарушении которых не могло быть
и речи. Меня привлекала не передача «Мос-
фильму» моих прав, а именно совместное
производство. Я думал, что совместное про-
изводство будет соблазнительно и Рязанову,
и «Мосфильму». Оно давало возможности
«Мосфильму» и «Портобелло» объединить
свои усилия и создать нечто незаурядное.
Тем более что был шанс убить трех зайцев,
то есть сделать хороший фильм, показать
добрый пример международного сотрудниче-
ства и заодно объединить в одном фильме
три куска разорванной русской культуры,
представленные в данном случае Рязановым,
мною и Михаилом Барышниковым, желавшим
сыграть главную роль.
Но вот «Мосфильм» с «Портобелло» не
договорились, и грандиозная затея лопнула
как мыльный пузырь. Обе стороны понесли
при этом довольно большие убытки. «Мос-
фильму»-то что, у него деньги казенные,
а вот Эрик Абрахам сто тысяч долларов (на-
деюсь, не последние) вынул из собственного
кармана.
Сотрудничество не состоялось, как я те-
перь вижу, ввиду полной несовместимости
сторон. Я не знаю, поняло ли это руковод-
ство «Мосфильма», но Рязанов, по-моему,
нет. не понял.
Эльдар Александрович сетует, что автор
этих строк в своем последнем письме не
нашел (цитирую) «ни одного слова благодар-
ности к людям, которые, идя против течения,
вкладывали все свои силы и способности,
чтобы сделать фильм по его книге».
На самом деле я вовсе не рассматривал
свое письмо как последнее и не считал, что,
не сойдясь в чем-то - Рязанов с «Портобел-
ло». а я с «Мосфильмом».- мы и между
собой должны непременно расплеваться.
Кроме того, упомянутое письмо было написа-
но под влиянием раздражения от состоявше-
гося накануне телефонного разговора, в ко-
тором Рязанов предъявлял мне несправедли-
вые обвинения и вообще наговорил много
такого, о чем я могу забыть, только имея
в виду, что это было сказано в состоянии
аффекта.
В том разговоре, идентифицируя меня со
всем расчетливым и холодным западным ми-
ром и употребляя весьма неточно местоиме-
ния «мы» и «вы». Рязанов сказал мне при-
мерно так: «Вы слишком богаты, обращае-
тесь с нами, как с дикарями, а мы бедные, но
благородные. И «Мосфильм» благородный,
и страна наша благородная».
Эти слова, надо сказать, меня и удивили.
Потому что «мы», может быть, и богаты, но
я лично не богаче Рязанова. Относительно
дикарей спорить не буду (элементы дикар-
ства есть), а что касается благородства, то
у меня, Эльдар Александрович, изгнанного из
«вашей» благородной страны, тоже на этот
счет есть свои отдельные соображения.
Так вот. я разозлился и в письме Рязанова
благодарить не стал. Но в Москве много раз
и лично, и публично я благодарил Рязанова
за то, что он пытался экранизировать «Чон-
кина», способствовал публикации романа
и добился моего приезда в Москву. Пользу-
ясь случаем, я еще раз выражаю благодар-
ность всем, кто содействовал реабилитации
моих книг в Советском Союзе, и особенно (еще раз) Рязанову. Мне очень жаль, что мое
сотрудничество с этим выдающимся коме-
дийным режиссером так вот печально закон-
чилось, но, оглядываясь назад, я теперь вижу
точно, что это сотрудничество на данном эта-
пе и не могло состояться. И дело не только
в фирме «Портобелло».
Некоторые мои читатели (или слушатели),
вероятно, знают, что перестройку я принял
сразу, с первых ее шагов. Я относился к чис-
лу тех. кто с самого начала поверил, что
перестройка - это не политический трюк ка-
ких-то отдельных личностей, а неизбежный
и необратимый процесс. Процесс этот внуша-
ет большие надежды и не меньшие опасения.
Чем он кончится, зависит от суммы усилий
всех, кто в нем участвует. Мне. честно гово-
ря, тоже захотелось быть одним из участни-
ков. Потому что страну, которую Рязанов
называет «наша», я тоже всегда считал и до
сих пор считаю (и не собираюсь ни у кого
спрашивать на это разрешения) своей. Я хо-
тел принять участие в процессе не из меркан-
тильных, а (я обычно стесняюсь такие слова
говорить) из гражданских соображений. Поэ-
тому предложение Рязанова соблазнило
меня чем-то большим, чем просто желание
увидеть Чонкина на экране. В расчете на это
я по приглашению Союза кинематографистов
СССР и отправился весной этого года в Мо-
скву. Приглашение пробил, конечно, Рязанов,
а его поддержали, насколько мне известно.
Георгий Данелия и Андрей Смирнов.
Советское посольство в Бонне без задер-
жек оформило визы, и 16 марта мы с женой
и дочерью после восьмилетнего отсутствия
отправились на родину. При этом у всех у нас
(и у пятнадцатилетней дочери тоже) было
написано на визах: «Цель поездки - перего-
воры с Союзом кинематографистов».
В аэропорту нас, как правильно пишет Ря-
занов, тепло встретили друзья, родные, близ-
кие (ну и правильно, а как же еще родные,
близкие и друзья должны были нас встре-
чать?). Чтобы исчерпать сразу эту тему, ска-
жу. что и потом было очень много радостных,
и горьких, и трогательных встреч с близкими
и неблизкими дома, на улицах и в перепол-
ненных запах.
Но были еще встречи, которых Рязанов не
видел, а я очень даже приметил. На пути
к друзьям нас встретила суровая таможенная
служба, сотрудники которой точно знали, кто
я такой, и вряд ли подозревали меня в пере-
возе наркотиков, оружия или валюты. Тем не
менее и мне. и моей жене, и моей дочери был
устроен демонстративный и весьма дотош-
ный досмотр, такой же грубый, каким нас
провожали из страны. (Обычно иностранцев,
к которым проявляется какой-то практиче-
ский интерес, не досматривают, а тут мне
было показано, что я если и иностранец, то
далеко не первого сорта.)
По приезде я узнал, что восстановлен
в звании члена Союза писателей СССР. Но
сообщено мне это было почти что шепотом,
известие об этом странном восстановлении
было опубликовано маленькими буквочками
в никому за пределами писательского клуба
не известной многотиражке «Московский ли-
тератор». но так и не появилось, например,
в «Литературной газете» («Литературка»
в отличие, например, от «Медицинской газе-
ты» вообще даже и не заметила моего появ-
ления в Москве,- должно быть, и для нее
я «не та фигура»). Между прочим, само по
себе мое «восстановление» было чем-то, что
в народе называется финтом ушами. Как
объяснил мне потом один из секретарей СП,
решение о моем когдатошнем исключении из
этой организации хотя и отменено, но я не
могу считаться членом СП, поскольку не
являюсь гражданином СССР. А гражданином
СССР я не являюсь потому, что в свое время
был лишен этого звания указом Брежнева
Указ этот до сих пор не отменен. Правда,
когда я был в Москве, некоторые люди мне
говорили, что если я как следует попрошу, то
отмена указа вовсе не исключена. Я отвечал:
да, спасибо, но тогда мне и вовсе рассчиты-
вать не на что, ибо исключена возможность
того, что я попрошу. (Я не просил, чтобы меня
лишали гражданства, и не мне просить, что-
бы его вернули.)
Возвращаюсь к рязановскому упреку в не-
благодарности. В Москве я много раз публич-
но благодарил Рязанова и всех конкретных
людей, кто боролся за фильм, кто меня печа-
тал или способствовал моему приезду. Но
должен сказать прямо, что рассыпаться
в благодарностях мне надоело. Меня в сорок
восемь лет выгнали из страны, разорили мой
дом. разлучили с близкими (тогда я тоже
слышал: скажи спасибо, что тебя не убили,
скажи спасибо, что не посадили). Восемь лет
я не видел своих старших детей и даже
боялся звонить им по телефону. Моя млад-
шая дочь, живущая с нами, думает и видит
сны не на том языке, что ее родители. Мои
отец и сестра умерли, я даже не смог их
похоронить. Могила матери заброшена, и я не
могу ее посетить без разрешения. И вот мне
в свою собственную страну дали визу сроком
на месяц, а я должен кланяться и говорить
спасибо. Продлили еще на две недели - еще
спасибо. В Ленинград хотел на пару дней
съездить, не поехал, надоело просить и быть
благодарным.
(Для сравнения: когда я выезжаю из Гер-
мании или возвращаюсь в нее, я ни у кого не
прошу разрешения и некому сказать спасибо.
Теперь вот я приехал на год в Америку. И со-
бираюсь ездить в Чикаго, Сан-Франциско, на
Гавайские острова. Где. кому сказать спаси-
бо? Я не знаю.)
В Москве, как я уже сказал, ко мне было
проявлено довольно много интереса. Я вы-
ступал перед публикой, давал интервью газе-
там. радио и телевидению (программа ново-
стей в первый день отказалась меня пока-
зать. Останкинскую студию мне тоже - не
та фигура - не предложили, но в некоторых
передачах я все-таки появился).
Я попал в Москву в довольно бурное вре-
мя. В разгаре была предвыборная кампания.
Повсюду шумные митинги, телевизионные де-
баты и прочее. Выступают кандидаты, дове-
ренные лица, члены неформальных объеди-
нений, представители народных фронтов.
Я на какое-то время погрузился в эту суету,
но вскоре понял, что это меня не касается,
я здесь чужой. Для кого хороший, для кого
плохой, но для слишком многих чужой. Отре-
занный ломоть. Я здесь не могу ни быть
избранным, ни избирать, ни издавать журнал,
ни создавать кооператив, ни купить, допу-
стим. на свои гонорары квартиру в Москве
или избушку в деревне. У меня здесь нет ни
кола, ни двора, никаких прав и никаких обя-
занностей. кроме обязанности убраться вос-
вояси. как только кончится виза.
Во время моих выступлений меня много
раз люди звали вернуться («приезжайте, вы
нам нужны»), но на других уровнях я подоб-
ных призывов не слышал. Правда, где-то кто-
то как-то упомянул об этой проблеме в печа-
ти (и Рязанов, не забываю, по этому поводу
несколько раз выступал), но власти хранят
молчание, как будто и проблемы никакой
нет. Сейчас очень много пишут и говорят
о репрессиях сталинского периода и гораздо
меньше о временах более близких. И вот
перестройка идет, а некоторые бывшие за-
ключенные по-прежнему не реабилитирова-
ны. а изгнанные из страны живут там. куда
ветром занесло. Конечно, если даже и по-
звать обратно, то вернутся не все, но изви-
ниться следует все-таки перед каждым. И от-
менить все указы о лишении разных людей
гражданства. Но об этом я большого беспо-
койства в Москве не заметил и понял, что
проблема сия находится на далекой перифе-
рии общественных интересов.
Так или иначе, но в Москве мне слишком
часто приходилось чувствовать себя ино-
странцем.
Вот. например, такой случай.
Явился я как-то на «Мосфильм» для
встречи с генеральным директором В. Н. До-
сталем. Пришел на пару минут раньше усло-
вленного часа и сказал секретарше, что мне
надо видеть Владимира Николаевича.
Секретарша в ответ:
- Владимир Николаевич принять вас не
может, потому что у него сейчас будет загра-
ничная делегация.
Я хотел было возмутиться: как так, он
ведь именно меня на это время как раз при-
гласил. а потом прикинул и понял, что это же
я и есть иностранная делегация.
Ну, принимали меня примерно как Риббен-
тропа. С одной стороны длинного стола -
советская делегация (человек, пожалуй, две-
надцать). а с другой стороны - германский
рейх представлял я один. Представители со-
ветской стороны сдержанно улыбались, на-
тужно шутили, и некоторые при этом сверли-
ли меня глазами, давая понять, что нас, мол.
на мякине не проведешь.
Все столкновения с реальной действитель-
ностью. ясное дело, отражались на моем на-
строении.
Чем более росло мое ощущение неприча-
стности к происходящим событиям, тем бы-
стрее таял энтузиазм, связанный с возможной
постановкой будущего фильма. Если я в этой
стране чужой, то зачем мне стремиться к по-
становке фильма именно здесь?
В Москве я, естественно, встречался много
раз с Рязановым. Время от времени мы с ним
работали над сценарием. Дорабатывая сцена-
рий, я все больше ощущал, что затеянное дело
кажется мне все менее соблазнительным.
Тем более что я сегодня здесь, а завтра там.
А послезавтра пустят ли меня снова сюда,
неизвестно. Я сказал на «Мосфильме», что
хотел бы время от времени присутствовать на
съемках. Но для этого мне нужна по крайней
мере постоянная виза. Мне было отвечено:
постоянной не будет, а насчет многократной
мы похлопочем. Впрочем, гарантии тоже нет:
«Вы что. забыли, куда вы приехали?» Я стал
задумываться. Если я приехал во всех смыс-
лах туда же, откуда уехал, то, пожалуй, пора
подумать: стоило ли приезжать7
Конечно, в том. что мне не дают визы
и не возвращают гражданства. Рязанов не
виноват, я не путаю его с государством. Но.
работая над фильмом, я вступил в отноше-
ния не только с ним и не только с «Мос-
фильмом», а со всей советской системой,
которая ко мне свое отношение изменила
не очень сильно. Ну да, меня в Москву не-
надолго пустили (премного благодарен), но
обращаются, как с иностранцем, причем
иностранцем второго сорта, с которым мож-
но особо не чикаться.
Пока я обдумывал ситуацию, на поле боя
появилась группа генералов Героев Совет-
ского Союза из Одессы. В своем открытом
письме главным редакторам «Огонька»
и «Юности» Виталию Коротичу и Андрею Де-
ментьеву они возмущались публикацией «ко-
щунственного измышления» (так они имено-
вали мой роман), стыдили своих адресатов,
а уж со мной и вовсе не церемонились, назва-
ли меня и предателем, и клеветником и срав-
нили (мне, правда, не привыкать) с Геббель-
сом (в печатном варианте это сравнение -
большое спасибо- исчезло).
Я и вовсе приуныл и стал думать, что
вообще я. видимо, напрасно в это дело
встрял. Если генералы все еще имеют воз-
можность вмешиваться в литературу и искус-
ство. где гарантия того, что фильм получится
таким, каким я его хотел бы видеть?
Конечно, будь я признанным в стране гра-
жданином да имей доступ к печатным изда-
ниям. я бы этим генералам несколько оплеух
отвесил, за мной, как говорится, не заржаве-
ет. А тут...
Вот Рязанов ответил на генеральские
оскорбления и подписался всеми своими ре-
галиями: народный артист, лауреат и про-
чее- тоже вроде как генерал А у меня
звание простое - отщепенец. Я все еще не-
прощеный преступник, со мной, как некото-
рые думают (правда, ошибочно), можно по-
ступать как угодно. Меня, прожившего даже
по советским понятиям не самую легкую
жизнь, с малых лет работавшего физически,
можно называть бездельником, паразитом
и попрекать куском хлеба, которого я не
съел Меня, насильно выкинутого из страны,
можно называть предателем, перебежчиком,
опять-таки кем угодно.
Конечно, брань на вороту не виснет,
и я к ней уже привык. Но советскому обще-
ству пора учиться от нее отвыкать. Облыж-
ные и безнаказанные обвинения отдельных
людей наносят всему обществу гораздо боль-
ший урон, чем можно себе представить. Об-
щество это станет только тогда правовым,
когда клеветник в любом мундире будет ри-
сковать тем, что ему придется доказывать
свои утверждения в зале суда.
Пока я предавался своим сомнениям, отно-
шения между фирмой «Портобелло» и «Мос-
фильмом» осложнялись. Эрик Абрахам (за
свой счет) приезжал в Москву, и ему не
понравились сценарий и актерские пробы
(хотя актеры были такие, что лучше не под-
берешь). Мосфильмовцы (за счет Эрика) ез-
дили в Лондон. Советские люди в одиночку
передвигаться не умеют, поэтому Эрику
опять пришлось принимать целую делегацию
с руководителем, заместителем. В Лондоне
о многом не договорились. Абрахам решил,
что в Москве фильм, так сказать, мирового
класса не сделают, и решил делать его в дру-
гой стране, на другом языке и на других
условиях. При этом он под давлением мо-
сковских делегатов и по моей просьбе разре-
шил (разрешил, повторяю, совершенно бес-
платно) «Мосфильму» делать свою картину,
но только для советской аудитории. Потому
что он не хотел, чтобы советский фильм
перебежал дорогу его фильму.
Достоин ли Абрахам осуждения? По-моему,
нет. Несколько лет назад он купил права на
экранизацию романа, потом продлевал дого-
вор и платил за продление. И вообще долгое
время живет этим делом, на которое возлага-
ет определенные надежды. А теперь что, он
должен уступить безоговорочно, бесплатно,
себе в убыток права, да еще людям, которые
его хотели надуть? С какой стати? И когда
Рязанов пишет: «Мы все взбесились!» -
я его просто не понимаю. Я вижу во всем
этом повод для огорчения, а для бешен-
ства - нет, не вижу. И не вижу достаточной
причины вообще, чтобы отказываться от по-
становки фильма на данных условиях. Конеч-
но. они не лучшие, но соответствуют обстоя-
тельствам, с которыми надо считаться. Тем
более что условия были поставлены «Порто-
белло» не на вечные времена. Через два-три
года фильм мог бы быть показан за рубежом,
а если бы он (вот к чему надо было стремить-
ся!) оказался выдающимся, то удержать его
в пределах советских границ было бы и сей-
час невозможным.
Итак, фильм по моему роману в Советском
Союзе не состоялся.
Но дело в том. что, как я теперь вижу,
даже при (вообразим себе) отсутствии фирмы
«Портобелло» мое сотрудничество с «Мос-
фильмом» вряд ли бы завершилось успешно.
Во время описываемой истории я заметил,
что. готовясь к постановке фильма. Рязанов
вроде бы даже и не понимает, что у меня
могут быть свои отдельные интересы. Причем
интересы не только творческие (по этой ча-
сти у нас тоже были некоторые расхожде-
ния). но и всякие другие, включая финансо-
вые. А мосфильмовское начальство меня
и вовсе в расчет не принимало, даже не знаю
уж почему.
На переговорах в Лондоне Эрик Абрахам
по моей просьбе включил в число условий
для сотрудничества выдачу мне постоянной
или многократной (по крайней мере) визы.
Ему было высокомерно отвечено, что вопрос
о визе относится к числу не имеющих отно-
шения к делу. Ответ не только нахальный, но
и совершенно неделовой. Потому что одного
этого ответа для меня лично было бы доста-
точно, чтобы прекратить с такими партнера-
ми всякие отношения.
Да. приступая к работе с Эльдаром Ряза-
новым, я был рад, что фильм по моей книге
будет делаться талантливым русским режис-
сером. по-русски и на русской земле. Ради
этого я до известной степени готов был пре-
небречь своими материальными интересами.
Но я-то это сотрудничество рассматривал
как первый шаг к моему, пусть не полному
(дело не в месте жительства), но достойному
возвращению.
А если нет даже гарантированного права
приехать на премьеру, и передвигаться по
стране, и посетить родные места и могилы, то
мне в такой стране никакой фильм не нужен.
Пусть уж будет английский, американский
или какой получится.
В своей статье Эльдар Рязанов упрекает
меня: я не выразил сожаления, что фильм по
моему роману не состоится в России. Что
делать. Эльдар Александрович! Устал я, пра-
во. сильно устал- просить, благодарить
и выражать сожаление.
Жаль, конечно, но что там фильм - вся
моя жизнь, можно сказать, не состоялась в России.
==============
========================
Приглашаю всех в группы «ПЕРЕСТРОЙКА - эпоха перемен»
«Фейсбук»:
https://www.facebook.com/groups/152590274823249/
«В контакте»:
http://vk.com/club3433647
==================