Послевоенная судьба майора Гаврилова в изложении Сергея Смирнова.
Тяжело вздыхая. Касательно сами-знаете-какого-эпизода в фильме «Брестская крепость». Из книги Смирнова:
Все эти годы вражеской неволи Гаврилов вел себя, как подобает коммунисту и советскому гражданину, и ничем не унизился перед врагом. Он легко прошел государственную проверку, был восстановлен в звании майора и осенью 1945 года получил новое назначение. Оно выглядело несколько неожиданным. Этот человек, который только что перенес страшный, истребительный режим гитлеровских лагерей и испытал на себе все бесчеловечные издевательства врага над людьми, оказавшимися в его власти, сейчас был назначен начальником советского лагеря для японских военнопленных в Сибири. Однако служить в армии ему пришлось недолго - Вооруженные Силы после войны быстро сокращались прежде всего за счет бывших военнопленных, и он был уволен в отставку, на пенсию. Пенсию ему определили небольшую - в то время бывшим пленным не засчитывали годы войны в срок армейской службы, и жить на эти средства было нелегко.
Впрочем, материальные лишения не пугали его. Было другое обстоятельство, гораздо больше тяготившее Гаврилова все это время. Дело в том, что он не был восстановлен в рядах партии после возвращения из плена. Он поднимал об этом вопрос, но ему ответили, что он потерял свой партийный билет и, следовательно, должен вступить в партию снова, на общих основаниях. Для него, человека, который с молодых лет связал свою судьбу с партией коммунистов и всегда вел себя, как подобает большевику, такое решение было бесконечно горьким. Он поделился со мной этим своим горем, и я обещал ему помочь по приезде в Москву.
Что это было - решайте сами.
Алиев в интервью добавляет интересные подробности по ранней истории:
Во-первых, про Брестскую крепость начали писать с июля 42-го года, когда появилась огромная статья в «Красной звезде» - цитирование захваченного немецкого донесения, то есть, я думаю, очень многие на это обратили внимание...
Соответственно, в конце 40-х годов, года с 47-го, после освобождения Бреста, когда туда стали возвращаться партийные работники, которые ушли оттуда в 41-м году, конечно, они начали исследовать то, что происходило в июне 41-го года. Это был второй этап. Но это были такие робкие статейки. Однако с 49-го года, когда были найдены останки лейтенанта Наганова, когда были проведены общегородские торжественные похороны, можно сказать, что это уже было событием республиканского значения. И в дальнейшем уровень этого события все более нарастал. То есть уже появились первые заметки и в центральных журналах и газетах, когда начались раскопки на территории Брестской крепости, фактически снос зданий, когда здания сносили, там открывались картины того, что происходило в июне 41-го года. В 51-м году художник Кривоногов написал свою известную картину «Брестская крепость», которую сейчас знают, я думаю, все. Тогда же были проведены первые интервью с участниками обороны Брестской крепости, первые участники были разысканы, записаны их рассказы. То есть это все было именно в конце 40-х - начале 50-х годов. Самые ранние воспоминания, с которыми я работаю, которые опубликованы в этой книжке, это 51-й год. Потом только года с 53-го за эту тему взялся Сергей Смирнов. Учитывая его положение, конечно, он смог придать этой теме гораздо больше значения. То есть уже действительно всесоюзное. Он просто вывел эту тему на новый уровень таким образом. Где-то с 53-го года. То есть ни в коем случае нельзя говорить о том, что к 60-м годам о крепости никто не знал. Нет, о крепости вал пошел именно в первой половине 50-х годов. То есть очень многие люди почему-то думают, что Сталин что-то там запрещал или не запрещал. Здесь, к чему к чему, а к этому товарищ Сталин руку никак ни в коем случае не приложил.