Я не прощу Советской власти, пусть и не мечтает.
Я люблю свою Родину.
Но я никогда не прощу Советской власти многое, о чем еще обязательно напишу.
А пока - вот. Я не прощу нищих стариков с отчаяньем в глазах на улицах Москвы, которых я впервые увидел, когда меня, лет 10-ти отроду выпустили самостоятельно погулять по городу в начале 60-х. Я видел их отчаяние и ничем не мог помочь. Помню своих , как только теперь я понимаю, недоедавших друзей-одноклассников...
Всеобщий страх и унижение ради Бог весть чего, когда по воле той власти неоднократно объявляли всеобщую мобилизацию, приводя страну на грань Третьей и уже последней... Моя мама прижимала меня к себе и говорила: "Ничего не бойся."
А я ничего особенно и не боялся.
Помню унижение читающей публики, когда по полгода цензура задерживала очередной "проблемный" номер "Нового мира", а потом власть скромно отмечала заслуги великого Твардовского перед Отечеством на его похоронах...
Хотите еще повспоминаю?
Как мой любимый учитель географии, он же - директор школы, потерявший руку на Войне, однажды в середине какого-то урока неожиданно вошел в класс (все, включая учительницу, встали и заведомо напряглись), а Василий Иванович тихо и мрачно сказал:
- Мартынов - на выход, с вещами.
- Почему, Василий Иванович! - обалдел я,
- Больше вопросов не задавать. Отчислены из школы, временно, пока не пострижетесь.
А потом, когда я уже серьезную работу работал, и мы со старшим "соседом (по другой теперь парте)" , кстати, сыном секретаря ЦК партии, оба просматривали утром свежую газету, где излагалось очередное постановление о борьбе с диссидентами, я на всякий несчастный случай у того соседа спросил:
- Володь, а чего они опять?
- Чего-чего! Довели страну до ручки, а теперь хотят, чтоб никто не вякал, - и угрумо уткнулся в совершенно секретные донесения по поводу подготовки к очередной войне где-то в Азии или Африке.
Не судите меня строго, друзья, но всё-таки больше всего я жалею о том, что вот эту идеологическую диверсию детскую радость приходилось тогда по крохам собирать:
Но я никогда не прощу Советской власти многое, о чем еще обязательно напишу.
А пока - вот. Я не прощу нищих стариков с отчаяньем в глазах на улицах Москвы, которых я впервые увидел, когда меня, лет 10-ти отроду выпустили самостоятельно погулять по городу в начале 60-х. Я видел их отчаяние и ничем не мог помочь. Помню своих , как только теперь я понимаю, недоедавших друзей-одноклассников...
Всеобщий страх и унижение ради Бог весть чего, когда по воле той власти неоднократно объявляли всеобщую мобилизацию, приводя страну на грань Третьей и уже последней... Моя мама прижимала меня к себе и говорила: "Ничего не бойся."
А я ничего особенно и не боялся.
Помню унижение читающей публики, когда по полгода цензура задерживала очередной "проблемный" номер "Нового мира", а потом власть скромно отмечала заслуги великого Твардовского перед Отечеством на его похоронах...
Хотите еще повспоминаю?
Как мой любимый учитель географии, он же - директор школы, потерявший руку на Войне, однажды в середине какого-то урока неожиданно вошел в класс (все, включая учительницу, встали и заведомо напряглись), а Василий Иванович тихо и мрачно сказал:
- Мартынов - на выход, с вещами.
- Почему, Василий Иванович! - обалдел я,
- Больше вопросов не задавать. Отчислены из школы, временно, пока не пострижетесь.
А потом, когда я уже серьезную работу работал, и мы со старшим "соседом (по другой теперь парте)" , кстати, сыном секретаря ЦК партии, оба просматривали утром свежую газету, где излагалось очередное постановление о борьбе с диссидентами, я на всякий несчастный случай у того соседа спросил:
- Володь, а чего они опять?
- Чего-чего! Довели страну до ручки, а теперь хотят, чтоб никто не вякал, - и угрумо уткнулся в совершенно секретные донесения по поводу подготовки к очередной войне где-то в Азии или Африке.
Не судите меня строго, друзья, но всё-таки больше всего я жалею о том, что вот эту идеологическую диверсию детскую радость приходилось тогда по крохам собирать:
Click to view