Старый Тбилиси
Хотел поговорить вообще о других "материях": о старшем брате и о себе, и о некотором другом тоже, но не думаю, что теперь следует об этом, это - другим разом, как говорится.
А сейчас, о городе, в котором я никогда не бывал, но всегда мечтал побывать, но - интимно.
Мне друг грузин, известный московский журналист, потом высокий чиновник, однажды в неформальной беседе поведал о наших общих тогда знакомых: "И она, разумеется, повела иностранца в один из самых дорогущих ресторанов города. Как печально... Между тем, я знаю одну старую бабушку в одном старом дворике, она так готовит хинкали! Нигде в мире такого больше нет. А ведь ты-то знаешь, что этот западный миллионщик - не сноб: путешествуя по Грузии, он запросто устанавливал маленькое зеркальце на ветвях деревца около реки, чтобы утром умыться и побриться."
Потом, помолчав немного, заказал еще выпивки и сказал: "Володь, а мне ведь туда теперь больше нельзя - в город детства, - и добавил, глядя на горизонт Вены, - до боли в сердце напоминает Тбилиси.
Хочешь стихи почитаю, из Надсона?
Меняя каждый миг свой образ прихотливый,
Капризна, как дитя, и призрачна, как дым,
Кипит повсюду жизнь в тревоге суетливой,
Великое смешав с ничтожным и смешным."
А сейчас, о городе, в котором я никогда не бывал, но всегда мечтал побывать, но - интимно.
Мне друг грузин, известный московский журналист, потом высокий чиновник, однажды в неформальной беседе поведал о наших общих тогда знакомых: "И она, разумеется, повела иностранца в один из самых дорогущих ресторанов города. Как печально... Между тем, я знаю одну старую бабушку в одном старом дворике, она так готовит хинкали! Нигде в мире такого больше нет. А ведь ты-то знаешь, что этот западный миллионщик - не сноб: путешествуя по Грузии, он запросто устанавливал маленькое зеркальце на ветвях деревца около реки, чтобы утром умыться и побриться."
Потом, помолчав немного, заказал еще выпивки и сказал: "Володь, а мне ведь туда теперь больше нельзя - в город детства, - и добавил, глядя на горизонт Вены, - до боли в сердце напоминает Тбилиси.
Хочешь стихи почитаю, из Надсона?
Меняя каждый миг свой образ прихотливый,
Капризна, как дитя, и призрачна, как дым,
Кипит повсюду жизнь в тревоге суетливой,
Великое смешав с ничтожным и смешным."