Джон Фаулз как зеркало английской революции
И воцарилась тишина: так мало мы могли сказать друг другу, и так много надо было сказать.
Джон Фаулз. Опять. На этот раз "Дэниел Мартин". Перефразируя цитату оттуда: очень много хочется сказать, но могу сказать мало. Тем не менее попытаюсь очертить в двух моментах.
Первое. Это книга про меня. Не в том смысле, что узнаёшь себя в каком-то герое и удивляешься точности автора. А просто некая интегральная составляющая. Я собирал себя по крупицам всю книгу, собирал в различных персонажах, местах, диалогах, эмоциях. Ощущение, что попал на слайд-шоу, где каждую главу, страницу, каждый абзац показывается очередная клеточка твоего естества. Медленная пытка прекрасным. Оргазм, растянувшийся на 800 страниц, из-за этого абсолютно размазанный и не акцентированный. Но в награду позволяющий рассмотреть и обсмаковать одну за одной все медленно втыкающиеся в тебя иголки наслаждения.
Второе. Это странное ощущение, что книга кончается не так, как тебе хочется. И уже к середине ты понимаешь, что шансов нет, что все твои симпатии и представления о правильном ходе вещей безнадёжно попраны этим сумасбродным вершителем судеб с пером в руке. Но чем гениальнее автор, тем больше у читателя уважения к нему. Он так решил, значит, так надо. Остаётся только подчиниться и принять это. И в подобном смирении тоже находится свой кайф. Наверное, я субъективен. Да вообще, какого чёрта, я очень субъективен, но мы же не о результатах на стометровке разговариваем.
Это беззастенчиво осенняя книга, с её непрекращающейся рефлексией, с чередой запутанных и противоречивых характеров. Почти медитативное чтиво. Которое пришло как нельзя вовремя. Если бы роман попался мне в руки, скажем, лет восемь назад (как раз когда я познакомился с Фаулзом), есть подозрение, успех был бы совсем не таким оглушительным. Потому что, как я уже написал, это про меня. Про меня сегодняшнего.
Знаешь, смерть очень похожа на профессора, чьи лекции слышит лишь тот, кто оказался в первом ряду.
Такие дела.
Джон Фаулз. Опять. На этот раз "Дэниел Мартин". Перефразируя цитату оттуда: очень много хочется сказать, но могу сказать мало. Тем не менее попытаюсь очертить в двух моментах.
Первое. Это книга про меня. Не в том смысле, что узнаёшь себя в каком-то герое и удивляешься точности автора. А просто некая интегральная составляющая. Я собирал себя по крупицам всю книгу, собирал в различных персонажах, местах, диалогах, эмоциях. Ощущение, что попал на слайд-шоу, где каждую главу, страницу, каждый абзац показывается очередная клеточка твоего естества. Медленная пытка прекрасным. Оргазм, растянувшийся на 800 страниц, из-за этого абсолютно размазанный и не акцентированный. Но в награду позволяющий рассмотреть и обсмаковать одну за одной все медленно втыкающиеся в тебя иголки наслаждения.
Второе. Это странное ощущение, что книга кончается не так, как тебе хочется. И уже к середине ты понимаешь, что шансов нет, что все твои симпатии и представления о правильном ходе вещей безнадёжно попраны этим сумасбродным вершителем судеб с пером в руке. Но чем гениальнее автор, тем больше у читателя уважения к нему. Он так решил, значит, так надо. Остаётся только подчиниться и принять это. И в подобном смирении тоже находится свой кайф. Наверное, я субъективен. Да вообще, какого чёрта, я очень субъективен, но мы же не о результатах на стометровке разговариваем.
Это беззастенчиво осенняя книга, с её непрекращающейся рефлексией, с чередой запутанных и противоречивых характеров. Почти медитативное чтиво. Которое пришло как нельзя вовремя. Если бы роман попался мне в руки, скажем, лет восемь назад (как раз когда я познакомился с Фаулзом), есть подозрение, успех был бы совсем не таким оглушительным. Потому что, как я уже написал, это про меня. Про меня сегодняшнего.
Знаешь, смерть очень похожа на профессора, чьи лекции слышит лишь тот, кто оказался в первом ряду.
Такие дела.