Г. Биллинг "Один в Антарктике". Книга.
Совсем недавно я записалась в Горьковскую библиотеку и будто попала в новый масштаб измерения. Полки с книгами 80-90-х годов на совершенно разные темы, доступные и бесплатные, а еще этот непередаваемый запах книг и люди, прелестные и отвлеченные от быта. Рассказ пойдет о первой книге, на которую упал взгляд, с потрясающей тематикой. Обожаю подобные вещи - наивные, открытые и искренние северные истории про сильных духом и сердцем людей.
Ожидала что понравится, но чтобы настолько актуально и в тему пришлось, удивительно.
Новозеландский орнитолог Форбэш приезжает на удаленный мыс Ройдс в Антарктику на 5 месяцев, чтобы вести наблюдение за колонией пингвинов. Суровые условия окружающей среды, одиночество, законы выживания в действии заставляют Форбэша пройти катарсис, из юного идеалиста-мечтателя он превращается в умудренного и уставшего от жизни философа. Вещи, немыслимые на Большой Земле, в условиях Антарктики логичны и неизбежны. Самое забавное, что не будет особых приключений, геройства и экстрима, и еще эта книга совсем не о птицах, а скорее о взрослении и трансформации личности, о максимализме и разнице восприятия. Поразительная и магическая история. Стихия красноречива в своих аргументах и нет человека, которого прикосновение севера оставит равнодушным, потому как невозможно быть абсолютно готовым ко всему. Классный и немного странный юмор, наивность и кристальная честность повествования и Антарктика. Если эти аргументы не действует, мне больше нечего сказать )))
-Вдали от реального мира людских страстей он мог в уюте, безопасно наслаждаться собственным идеализмом. Он проникся уверенностью в том, что люди чисты и добры и что, когда он вернется к ним, жизнь будет богатой и счастливой, исполненной ненавязчивого, безболезненного стремления к истине, знанию, доброй и нужной науке.
- Каждый день начинается так, - думал Форбэш, - будто поднимается занавес перед началом какого-то гигантского, волшебного и великолепного бездействия, безграничной вселенной, словно единственная задача дня - это показать, что ничто не меняется, ничего не случилось.
- Почему так славно и так горько пребывать в одиночестве?
- Каждый человек оказывается там наедине с собой, со своими мечтами, своей подсознательной жизнью, внутренним своим миром. Иногда пытаешься поделиться всем этим с кем-то, чувствуешь, что должен излить душу, но ничего не получается.
- Он дрожал от чувства одиночества. То не было признаком слабости, трусости или ничтожества, то была тоска, обжигавшая внутренности, подступившая к горлу, и он задыхался, обливаясь потом, обескровленный, холодный, как лед. "Боже, я стал жертвой, жертвой и ничем более... Я беспомощен, безоружен. У меня одна лишь надежда, а что в ней проку?".
- Наберись терпения, плыви в потоке жизни, ветра, чувствуй себя в нем, как рыба в быстрине, живи жизнью своей среды, пойми ее, и ты приспособишься, попадешь в струю, и она понесет тебя туда, куда захочешь, а не утащит прочь.
- Я кричу в пустоту, это глас вопиющего в пустыне, огромной пустыне, состоящей из ветра и льда. Больше нигде в мире нельзя заниматься этим. Только здесь можно сидеть в полном одиночестве в этой несчастной развалюхе среди несчастного этого бурана, деловито убивающего все живое, и выть в пустоту.
- Я более не в состоянии понять разницу между бытием и небытием, так как внутри меня исчезло ощущение этой разницы.
- Таких, как она, я еще не встречал. Благодаря ей я все время ощущаю самого себя.
- Старшот до того перестарался (с угощением), что его стошнило. Однако он с удовольствием подложил себе клубники и трюфеля. Сигара снова чуть не испортила все дело, но он вскочил и побежал к собакам, неся им рождественский подарок - лыжную палку. Он поочередно ставил ее перед каждым псом, чтобы тот мог задрать на нее ногу, - роскошь в краю, где нет ни деревьев, ни фонарных столбов.
- Тоска от того, что тело его бледно, избито и грязно, что он не смугл, и в нем не кипит жизнь, как должна она кипеть в человеке, от того, что Антарктика иссушила его стужей и ветрами, обожгла его светом, который не гаснет ни днем, ни ночью. Он чувствовал, что очерствел, стал получеловеком, потому что жил одними лишь мечтами; он поседел, потому что край этот отнял у него молодые годы; утратил жизнерадостность, потому что лишился человеческого тепла и всего того, что существует в тех широтах, где растут деревья и рождаются женщины.
- Он никогда еще не осознавал так остро зависимость жизни одних от смерти других. Он чувствовал себя словно в ловушке, в каком-то нескончаемом круговороте, где разница между жизнью и смертью иллюзорна, где мертвое столь же живо, как и явно живое.
- Жизнь - это нечто индивидуальное, это цельное, большое, точно море. И потому я - жертва. Но если я знаю, что я жертва, то я более не жертва. Я свободен.
Ожидала что понравится, но чтобы настолько актуально и в тему пришлось, удивительно.
Новозеландский орнитолог Форбэш приезжает на удаленный мыс Ройдс в Антарктику на 5 месяцев, чтобы вести наблюдение за колонией пингвинов. Суровые условия окружающей среды, одиночество, законы выживания в действии заставляют Форбэша пройти катарсис, из юного идеалиста-мечтателя он превращается в умудренного и уставшего от жизни философа. Вещи, немыслимые на Большой Земле, в условиях Антарктики логичны и неизбежны. Самое забавное, что не будет особых приключений, геройства и экстрима, и еще эта книга совсем не о птицах, а скорее о взрослении и трансформации личности, о максимализме и разнице восприятия. Поразительная и магическая история. Стихия красноречива в своих аргументах и нет человека, которого прикосновение севера оставит равнодушным, потому как невозможно быть абсолютно готовым ко всему. Классный и немного странный юмор, наивность и кристальная честность повествования и Антарктика. Если эти аргументы не действует, мне больше нечего сказать )))
-Вдали от реального мира людских страстей он мог в уюте, безопасно наслаждаться собственным идеализмом. Он проникся уверенностью в том, что люди чисты и добры и что, когда он вернется к ним, жизнь будет богатой и счастливой, исполненной ненавязчивого, безболезненного стремления к истине, знанию, доброй и нужной науке.
- Каждый день начинается так, - думал Форбэш, - будто поднимается занавес перед началом какого-то гигантского, волшебного и великолепного бездействия, безграничной вселенной, словно единственная задача дня - это показать, что ничто не меняется, ничего не случилось.
- Почему так славно и так горько пребывать в одиночестве?
- Каждый человек оказывается там наедине с собой, со своими мечтами, своей подсознательной жизнью, внутренним своим миром. Иногда пытаешься поделиться всем этим с кем-то, чувствуешь, что должен излить душу, но ничего не получается.
- Он дрожал от чувства одиночества. То не было признаком слабости, трусости или ничтожества, то была тоска, обжигавшая внутренности, подступившая к горлу, и он задыхался, обливаясь потом, обескровленный, холодный, как лед. "Боже, я стал жертвой, жертвой и ничем более... Я беспомощен, безоружен. У меня одна лишь надежда, а что в ней проку?".
- Наберись терпения, плыви в потоке жизни, ветра, чувствуй себя в нем, как рыба в быстрине, живи жизнью своей среды, пойми ее, и ты приспособишься, попадешь в струю, и она понесет тебя туда, куда захочешь, а не утащит прочь.
- Я кричу в пустоту, это глас вопиющего в пустыне, огромной пустыне, состоящей из ветра и льда. Больше нигде в мире нельзя заниматься этим. Только здесь можно сидеть в полном одиночестве в этой несчастной развалюхе среди несчастного этого бурана, деловито убивающего все живое, и выть в пустоту.
- Я более не в состоянии понять разницу между бытием и небытием, так как внутри меня исчезло ощущение этой разницы.
- Таких, как она, я еще не встречал. Благодаря ей я все время ощущаю самого себя.
- Старшот до того перестарался (с угощением), что его стошнило. Однако он с удовольствием подложил себе клубники и трюфеля. Сигара снова чуть не испортила все дело, но он вскочил и побежал к собакам, неся им рождественский подарок - лыжную палку. Он поочередно ставил ее перед каждым псом, чтобы тот мог задрать на нее ногу, - роскошь в краю, где нет ни деревьев, ни фонарных столбов.
- Тоска от того, что тело его бледно, избито и грязно, что он не смугл, и в нем не кипит жизнь, как должна она кипеть в человеке, от того, что Антарктика иссушила его стужей и ветрами, обожгла его светом, который не гаснет ни днем, ни ночью. Он чувствовал, что очерствел, стал получеловеком, потому что жил одними лишь мечтами; он поседел, потому что край этот отнял у него молодые годы; утратил жизнерадостность, потому что лишился человеческого тепла и всего того, что существует в тех широтах, где растут деревья и рождаются женщины.
- Он никогда еще не осознавал так остро зависимость жизни одних от смерти других. Он чувствовал себя словно в ловушке, в каком-то нескончаемом круговороте, где разница между жизнью и смертью иллюзорна, где мертвое столь же живо, как и явно живое.
- Жизнь - это нечто индивидуальное, это цельное, большое, точно море. И потому я - жертва. Но если я знаю, что я жертва, то я более не жертва. Я свободен.