Еще немножко.
И еще немножко графоманства, на сей раз
…Тьма обволакивала, ласково обнимала, завораживала неслышным движением, страстно шептала на ухо гадости, а ты все шел сквозь вечную ночь, шел пешком, что само по себе было для тебя событием… Нарушая мистику окружающего, тихо жужжал плеер на поясе, и как раз в тему пел в ухе: «…Да, ты опоздала родиться, И я не успел за тобой…» Ты засмеялся, но хриплый смех вышел таким-то фальшивым, погаснув в окружающей мгле задолго до рождения.
Умирающий бог пылил заброшенные дороги времен, и пыль из щелей сотрясаемого «сейчас» набивалась ему в легкие, оставляя черный - смертельный - осадок… Невыносимо болела уставшая грудь, и не осталось сил на кашель, и лишь беззвучно содрогалась корчащаяся в муках бессмертная плоть. На дорогах времени все равны. На дорогах времени и боги смертны.
Спустя час персонального времени бога, спустя милю дороги и, соответственно, век-другой в Плоском мире силы путника иссякли. С еле слышным стоном он осел на землю, и поднявшееся облако черной пыли закружило вокруг него свой мертвый хоровод.
«Надо… встать», - подумал бог, и тьма вокруг спокойно согласилась: надо. Но ты не встанешь. На это нужны силы, а у тебя их нет. Дорога тянет их из тебя. Ты слабеешь, ты чувствуешь это - и ничего не можешь с этим поделать. А делать-то ничего и не надо… Ляг, отдохни, успокойся… Усни.
Усни.
Течет тонкой струйкой черная пыль. Проклятье и сила богов. Их бессмертие и их погибель. Время.
- Нет! - этот крик, рожденный воспаленным горлом бога, заставил на мгновение замереть клубы обволакивающей его пыли и тишины; но мгновение минуло, и вздрогнула пыль, продолжая свой странный танец. А бог рывком сел, выпрямился, и на фоне бесформенных серых одеяний блеснула сталь ритуального ножа.
Холодная, расчетливая сталь. Терпеливая, она целую вечность ждала этого часа, приятно холодила бок и по-дружески подмигивала из-за пояса, притворяясь своей в доску. А теперь уже не стесняясь багровела без видимой причины, мысленно потирая отсутствующие у нее руки и заметно дрожа в предвкушении трапезы. Жертвенный нож всегда был необходимой формальностью и, вместе с тем, последним патроном бога.
Что будет, когда бог принесет в жертву себе - себя?
Наверняка ответит только бог.
Сталь дрожала в предвкушении.
…Тьма обволакивала, ласково обнимала, завораживала неслышным движением, страстно шептала на ухо гадости, а ты все шел сквозь вечную ночь, шел пешком, что само по себе было для тебя событием… Нарушая мистику окружающего, тихо жужжал плеер на поясе, и как раз в тему пел в ухе: «…Да, ты опоздала родиться, И я не успел за тобой…» Ты засмеялся, но хриплый смех вышел таким-то фальшивым, погаснув в окружающей мгле задолго до рождения.
Умирающий бог пылил заброшенные дороги времен, и пыль из щелей сотрясаемого «сейчас» набивалась ему в легкие, оставляя черный - смертельный - осадок… Невыносимо болела уставшая грудь, и не осталось сил на кашель, и лишь беззвучно содрогалась корчащаяся в муках бессмертная плоть. На дорогах времени все равны. На дорогах времени и боги смертны.
Спустя час персонального времени бога, спустя милю дороги и, соответственно, век-другой в Плоском мире силы путника иссякли. С еле слышным стоном он осел на землю, и поднявшееся облако черной пыли закружило вокруг него свой мертвый хоровод.
«Надо… встать», - подумал бог, и тьма вокруг спокойно согласилась: надо. Но ты не встанешь. На это нужны силы, а у тебя их нет. Дорога тянет их из тебя. Ты слабеешь, ты чувствуешь это - и ничего не можешь с этим поделать. А делать-то ничего и не надо… Ляг, отдохни, успокойся… Усни.
Усни.
Течет тонкой струйкой черная пыль. Проклятье и сила богов. Их бессмертие и их погибель. Время.
- Нет! - этот крик, рожденный воспаленным горлом бога, заставил на мгновение замереть клубы обволакивающей его пыли и тишины; но мгновение минуло, и вздрогнула пыль, продолжая свой странный танец. А бог рывком сел, выпрямился, и на фоне бесформенных серых одеяний блеснула сталь ритуального ножа.
Холодная, расчетливая сталь. Терпеливая, она целую вечность ждала этого часа, приятно холодила бок и по-дружески подмигивала из-за пояса, притворяясь своей в доску. А теперь уже не стесняясь багровела без видимой причины, мысленно потирая отсутствующие у нее руки и заметно дрожа в предвкушении трапезы. Жертвенный нож всегда был необходимой формальностью и, вместе с тем, последним патроном бога.
Что будет, когда бог принесет в жертву себе - себя?
Наверняка ответит только бог.
Сталь дрожала в предвкушении.