утренняя лирика
между учебой, работой и припарками - немножечко Сент-Экзюпери за утренним чаем
"Отправившийся в путешествие лишился под ногами почвы; вернувшись, он не сможет ощущать своими своих. Это особенно чувствуется, когда возвращаешься в Париж. Моран становится очень Мораном (и это неприятно). Жироду очень Жироду (что, собственно, не так уж и важно). И очевидно, совершенно очевидно, очевидно до зубной боли, что открыв что-нибудь из Анри Бордо, наткнешься на страшную глупость. Ты как будто в аптеке, где давно изучил все этикетки. Уже знаешь заранее, что будешь пить. И пить не хочется. И это несправедливо. Ты бы ничего этого не замечал, если бы не двигался с места"
***
и пусть голова моя чугунная, а я - вусмерть простуженная,
мой кисло-сладкий, янтарного цвета чай в большой прозрачной кружке - прекрасен,
прекрасен и кот, который мирно дрыхнет на стуле и конечности его хаотично торчат во все стороны,
прекрасен Сент-Экзюпери, которого читаю какими-то смехотворными урывками уже почти месяц - но читаю ведь...
"Отправившийся в путешествие лишился под ногами почвы; вернувшись, он не сможет ощущать своими своих. Это особенно чувствуется, когда возвращаешься в Париж. Моран становится очень Мораном (и это неприятно). Жироду очень Жироду (что, собственно, не так уж и важно). И очевидно, совершенно очевидно, очевидно до зубной боли, что открыв что-нибудь из Анри Бордо, наткнешься на страшную глупость. Ты как будто в аптеке, где давно изучил все этикетки. Уже знаешь заранее, что будешь пить. И пить не хочется. И это несправедливо. Ты бы ничего этого не замечал, если бы не двигался с места"
***
и пусть голова моя чугунная, а я - вусмерть простуженная,
мой кисло-сладкий, янтарного цвета чай в большой прозрачной кружке - прекрасен,
прекрасен и кот, который мирно дрыхнет на стуле и конечности его хаотично торчат во все стороны,
прекрасен Сент-Экзюпери, которого читаю какими-то смехотворными урывками уже почти месяц - но читаю ведь...