Крапивинские дети выросли и забыли прочитанное
На прошлой неделе 80 лет исполнилось великому Владиславу Крапивину.
Уроженец Омской области (Тюмень в 1938 году входила в состав нашего региона), то есть наш земляк, Владислав Петрович Крапивин состоялся как писатель и педагог на Урале. Получил всесоюзное признание благодаря публикациям в 70-80-е годы в журнале «Пионер» (с иллюстрациями Евгения Медведева, что тоже важно, особенно для девочек). Его дружина «Каравелла» была самостоятельным юнкоровским отделом журнала и вызывала ревнивую зависть пионеров всей страны (некоторых пионерок, во всяком случае).
«Журавлёнок и молнии» на онлайн-ярмарке в кедротеке. Фото организаторов ярмарки
Советским писателям мы, позднесоветские дети, обязаны вовремя полученными умениями самостоятельно принимать решения, заступаться за младших, дружить со сверстниками и не всегда доверять взрослым, даже если это наши близкие.
В литературоведении меж тем сложилось не очень уважительное понятие - крапивинские мальчики: такие правильные пионеры, пусть не всегда прилизанные отличники, но с обострённым чувством справедливости, уже в раннем возрасте сформированными понятиями о чести и совести. Они противостоят миру взрослых обывателей, но порой поступают глупо, потому что не знают или не хотят принимать в расчёт «взрослые обстоятельства». А в конечном итоге всё равно побеждают, хотя бы морально, ведь правда на их стороне. И есть в этом описании элемент пошлости и фальши: дети не искушены в распознавании манипулятивных писательских приёмов, им непонятна издёвка литературоведов над крапивинским воспитательным пафосом.
Да плевать, как этих мальчиков трактуют взрослые. Детей выдуманные Крапивиным герои вдохновляли, потому что написанное в хорошей книжке, тем более в книжке про ровесников, дети принимают за чистую монету и на самом деле становятся более справедливыми, смелыми и честными. И вообще: пока родители работали, а учителя сурово наставляли, по-настоящему нас воспитывали Серёжа Каховский и Юра Журавин. Уж про себя-то я точно знаю: вот этот самый мой раздражающий многих пафос, спорадическое правдоискательство и романтизация внеучебной педагогики сотрудничества - рудименты личностного роста, оставшиеся от прочтения навсегда любимых книжек.
Красный галстук, пионерский барабан (я была барабанщицей и председателем совета дружины) для меня были важными символами постольку, поскольку они были важны для крапивинских мальчиков. В моей картине мира настоящие герои были похожи на героев этих книг. При их живом участии была сформирована общая для моих сверстников система ценностей. Мы были вооружены образцами должного поведения в самых жестоких детско-подростковых обстоятельствах, точно знали, что следует говорить в ответ на «вызовы» того времени.
И если прикинуть, в каком возрасте мой показатель по личной шкале лучшести (дружелюбие, открытость, активность, отвага) был максимальным, то получится 12-14 лет - возраст наивысшего влияния «Мальчика со шпагой» и «Журавлёнка».
P. S. А Наталья в своё время полюбила фантастическую прозу Крапивина. И это тоже счастье: мечта из потустороннего советского детства чуть коснулась реальности ребёнка начала нового века.
Уроженец Омской области (Тюмень в 1938 году входила в состав нашего региона), то есть наш земляк, Владислав Петрович Крапивин состоялся как писатель и педагог на Урале. Получил всесоюзное признание благодаря публикациям в 70-80-е годы в журнале «Пионер» (с иллюстрациями Евгения Медведева, что тоже важно, особенно для девочек). Его дружина «Каравелла» была самостоятельным юнкоровским отделом журнала и вызывала ревнивую зависть пионеров всей страны (некоторых пионерок, во всяком случае).
«Журавлёнок и молнии» на онлайн-ярмарке в кедротеке. Фото организаторов ярмарки
Советским писателям мы, позднесоветские дети, обязаны вовремя полученными умениями самостоятельно принимать решения, заступаться за младших, дружить со сверстниками и не всегда доверять взрослым, даже если это наши близкие.
В литературоведении меж тем сложилось не очень уважительное понятие - крапивинские мальчики: такие правильные пионеры, пусть не всегда прилизанные отличники, но с обострённым чувством справедливости, уже в раннем возрасте сформированными понятиями о чести и совести. Они противостоят миру взрослых обывателей, но порой поступают глупо, потому что не знают или не хотят принимать в расчёт «взрослые обстоятельства». А в конечном итоге всё равно побеждают, хотя бы морально, ведь правда на их стороне. И есть в этом описании элемент пошлости и фальши: дети не искушены в распознавании манипулятивных писательских приёмов, им непонятна издёвка литературоведов над крапивинским воспитательным пафосом.
Да плевать, как этих мальчиков трактуют взрослые. Детей выдуманные Крапивиным герои вдохновляли, потому что написанное в хорошей книжке, тем более в книжке про ровесников, дети принимают за чистую монету и на самом деле становятся более справедливыми, смелыми и честными. И вообще: пока родители работали, а учителя сурово наставляли, по-настоящему нас воспитывали Серёжа Каховский и Юра Журавин. Уж про себя-то я точно знаю: вот этот самый мой раздражающий многих пафос, спорадическое правдоискательство и романтизация внеучебной педагогики сотрудничества - рудименты личностного роста, оставшиеся от прочтения навсегда любимых книжек.
Красный галстук, пионерский барабан (я была барабанщицей и председателем совета дружины) для меня были важными символами постольку, поскольку они были важны для крапивинских мальчиков. В моей картине мира настоящие герои были похожи на героев этих книг. При их живом участии была сформирована общая для моих сверстников система ценностей. Мы были вооружены образцами должного поведения в самых жестоких детско-подростковых обстоятельствах, точно знали, что следует говорить в ответ на «вызовы» того времени.
И если прикинуть, в каком возрасте мой показатель по личной шкале лучшести (дружелюбие, открытость, активность, отвага) был максимальным, то получится 12-14 лет - возраст наивысшего влияния «Мальчика со шпагой» и «Журавлёнка».
P. S. А Наталья в своё время полюбила фантастическую прозу Крапивина. И это тоже счастье: мечта из потустороннего советского детства чуть коснулась реальности ребёнка начала нового века.