Мы будем прокляты
12 сентября ездили на похороны родственника в деревню за 100 с лишним километров от Омска. Степень родства примерно - двоюродный дедушка, не прямая кровь.
В Омскую область он приехал подростком - с матерью, в числе ещё нескольких семей из украинских сёл, с Полтавщины, в 1940 году. Поселились в деревне Адамовке. Первая же зима в Сибири стала для украинцев испытанием: Адамовка была белым полем с торчащими из снега трубами над землянками. Уже на майские праздники почти все новые переселенцы покинули деревню. Люди проснулись утром, а половины Адамовки нет. Слабых - одиночек и вдов с детьми - о своём решении вернуться на родину украинцы не предупредили, уехали тайно. Но связь между распавшимися семьями и друзьями, оставшимися в живых, поддерживалась потом долгие годы, о пути домой своих родных новые сибиряки знали.
Украинцы наняли казахов и на быках отправились к железнодорожной станции. Быки - животные медленные, путь сразу начался долго и тряско. На железной дороге нужно было получить разрешение, чтобы погрузить скарб в товарняк и поехать на Украину. Бюрократия тоже отняла время и силы. Затем - товарные вагоны, медленный тяжёлый путь в нечеловеческих условиях. Вздохнули спокойно, лишь вернувшись домой, на Украину, - к 20-м числам июня 1941 года.
Многие семьи так и не воссоединились. Сейчас дальняя родня живёт в Харькове и две родственницы - в Донецке. Живут в доме довоенной (ещё до той войны, Отечественной) постройки. Сведения до«перемирные», свежих данных нет, как нет связи, а там - нет и воды, электричества и тепла. Дом не разбомбили, тётки не хотят его покидать: от бомбёжек прятались в подвале, оборудованном под бомбоубежище. В этом же подвале прятались 73 года назад от фашистов. Кто против них воюет сейчас, кто враг - отказываются понимать.
- Тётя, почему они не уезжают оттуда? - спрашиваю.
- И я говорю: приезжайте, живите в моей хате.
У тёти образцовый русский; мягкое «в хате» прозвучало так странно нездешне: одно украинское слово в по-дикторски правильной русской речи рассказало о нелепости этой войны больше, чем сама история двух несчастных старух в подвале донецкого дома.
Мы все будем прокляты за эту войну.
В Омскую область он приехал подростком - с матерью, в числе ещё нескольких семей из украинских сёл, с Полтавщины, в 1940 году. Поселились в деревне Адамовке. Первая же зима в Сибири стала для украинцев испытанием: Адамовка была белым полем с торчащими из снега трубами над землянками. Уже на майские праздники почти все новые переселенцы покинули деревню. Люди проснулись утром, а половины Адамовки нет. Слабых - одиночек и вдов с детьми - о своём решении вернуться на родину украинцы не предупредили, уехали тайно. Но связь между распавшимися семьями и друзьями, оставшимися в живых, поддерживалась потом долгие годы, о пути домой своих родных новые сибиряки знали.
Украинцы наняли казахов и на быках отправились к железнодорожной станции. Быки - животные медленные, путь сразу начался долго и тряско. На железной дороге нужно было получить разрешение, чтобы погрузить скарб в товарняк и поехать на Украину. Бюрократия тоже отняла время и силы. Затем - товарные вагоны, медленный тяжёлый путь в нечеловеческих условиях. Вздохнули спокойно, лишь вернувшись домой, на Украину, - к 20-м числам июня 1941 года.
Многие семьи так и не воссоединились. Сейчас дальняя родня живёт в Харькове и две родственницы - в Донецке. Живут в доме довоенной (ещё до той войны, Отечественной) постройки. Сведения до«перемирные», свежих данных нет, как нет связи, а там - нет и воды, электричества и тепла. Дом не разбомбили, тётки не хотят его покидать: от бомбёжек прятались в подвале, оборудованном под бомбоубежище. В этом же подвале прятались 73 года назад от фашистов. Кто против них воюет сейчас, кто враг - отказываются понимать.
- Тётя, почему они не уезжают оттуда? - спрашиваю.
- И я говорю: приезжайте, живите в моей хате.
У тёти образцовый русский; мягкое «в хате» прозвучало так странно нездешне: одно украинское слово в по-дикторски правильной русской речи рассказало о нелепости этой войны больше, чем сама история двух несчастных старух в подвале донецкого дома.
Мы все будем прокляты за эту войну.