Феерический бардак. Часть 2. Подсчитали - не прослезились
Спустя 2 часа 45 минут после закрытия участка (время отметила яблочница) загадочный избиратель, из-за которого не сводились дебет с кредитом, наконец нашёлся. Его вычеркнули из книги из-за того, что там неправильно была указана его фамилия, и внесли в дополнительный список. Теперь нужно было пересчитать и погасить неиспользованные бюллетени.
По ходу пережили ещё один скандальчик. Поскольку председатель был в некой душевной прострации и мелко имитировал какую-то незначительную деятельность, я сама стала говорить наблюдателям, где они могут находиться при работе комиссии с заполненными бюллетенями: в частности, что они могут, не мешая нам работать, встать - да хоть на скамейки, если нужно, - и снимать процесс на фото, видео, записывать наши разговоры на диктофон. Бешеная единороска начала кричать, срочно звонить куратору, призывать небесные силы, чтобы меня покарали. Но я была не одна: в этот момент мне коллеги по другим партиям дали ясно понять, что мы - вместе, несмотря на разные штабы.
Считать неиспользованные остатки пришлось вручную в полном объёме, как я и предчувствовала. Три с половиной тысячи штук. А ведь если бы бюллетени были упакованы и опечатаны в пачках хотя бы по 1000 и 900 каждого вида, то в нашем случае можно было обойтись без ручного пересчёта трёх тысяч штук.
Меня наблюдатели спрашивают:
- А как будут уничтожаться неиспользованные?
Я, как человек опытный, уверенно объясняю:
- Ножовкой отрезается один угол.
И тут оказывается, что никакой ножовки нет: на три с половиной тысячи бюллетеней и восемнадцать участников процесса есть двое небольших канцелярских ножниц (спасибо, что не маникюрных). Двенадцатый час ночи. На соседнем участке уже заканчивается подсчёт голосов, туда со своими мелкими проблемами не сунуться. Мы дружно взяли линейки и по ним отрывали углы.
Затем начали вываливать урны. Таблички для сортировки заготовлены не были. Каждый либо формировал сначала возле себя стопки, либо передавал чуть ли не по одной бумажке тем, кто складывал бюллетени определённой партии; затем все партийные кучки собирались вместе. Я аккумулировала эсэров. Перед подсчётом просмотрела каждый бюллетень, вытащила и кинула в соответствующую стопку два испорченных, переданных мне кем-то в суматохе.
Думала так: если я не параноик, это не значит, что они за мною не следят. Эти два испорченных в партийной стопке ничего не решали для статистики, но могли стать весомым поводом для очередного скандала и обвинения меня лично в мухлеже. Или же они были специально кем-то испорчены уже во время сортировки - мне как раз пришлось выступить по поводу того, что не все члены комиссии убрали пишущие принадлежности со стола. И после всего, кстати, меня саму обвинили, что я сортировала бюллетени, держа ручку. Но этого не могло быть: перед сортировкой ручку (которая обычно у меня в качестве продолжения кисти руки) я положила в пенал, а пенал - в сумку.
Коммунист сообщил, что на других известных ему участках победила КПРФ. Мне было даже странно это слышать: как это им позволили? Наш результат и то казался почти невероятным: и ЛДПР, и СР получили столько, сколько обычно им и не снилось в политически зачищенном Омске. У одномандатников даже кандидат от «Яблока» не выглядела совсем уж плохо: 56 голосов - в нашем-то городе, в частном-то секторе, где живут в основном необинтернетченные жертвы зомбоящика!
Прекрасная единороска между тем торжественно заявила, что её источники сообщили: область уверенно победила по всем пунктам. Понятно, что она имела в виду победу в области «ЕдРа». Странно было слышать такой триумф в голосе сотрудника одного из подразделений муниципалитета в ситуации длящегося противостояния города и региона.
- Кого победила-то? У нас что - была война? - спрашиваю.
Из потока невразумительных объяснений насчёт побед ясно прозвучала только фраза:
- Я вообще перфекционистка…
Ну, молодец девушка! Умница (местами) и красавица (вся)! За то, что она к тридцати годам выучила такое длинное слово, как «перфекционистка», - респект. Фима Собак, помнится, тоже могла блеснуть в обществе неожиданным по составу словарным запасом.
Продолжение следует.
По ходу пережили ещё один скандальчик. Поскольку председатель был в некой душевной прострации и мелко имитировал какую-то незначительную деятельность, я сама стала говорить наблюдателям, где они могут находиться при работе комиссии с заполненными бюллетенями: в частности, что они могут, не мешая нам работать, встать - да хоть на скамейки, если нужно, - и снимать процесс на фото, видео, записывать наши разговоры на диктофон. Бешеная единороска начала кричать, срочно звонить куратору, призывать небесные силы, чтобы меня покарали. Но я была не одна: в этот момент мне коллеги по другим партиям дали ясно понять, что мы - вместе, несмотря на разные штабы.
Считать неиспользованные остатки пришлось вручную в полном объёме, как я и предчувствовала. Три с половиной тысячи штук. А ведь если бы бюллетени были упакованы и опечатаны в пачках хотя бы по 1000 и 900 каждого вида, то в нашем случае можно было обойтись без ручного пересчёта трёх тысяч штук.
Меня наблюдатели спрашивают:
- А как будут уничтожаться неиспользованные?
Я, как человек опытный, уверенно объясняю:
- Ножовкой отрезается один угол.
И тут оказывается, что никакой ножовки нет: на три с половиной тысячи бюллетеней и восемнадцать участников процесса есть двое небольших канцелярских ножниц (спасибо, что не маникюрных). Двенадцатый час ночи. На соседнем участке уже заканчивается подсчёт голосов, туда со своими мелкими проблемами не сунуться. Мы дружно взяли линейки и по ним отрывали углы.
Затем начали вываливать урны. Таблички для сортировки заготовлены не были. Каждый либо формировал сначала возле себя стопки, либо передавал чуть ли не по одной бумажке тем, кто складывал бюллетени определённой партии; затем все партийные кучки собирались вместе. Я аккумулировала эсэров. Перед подсчётом просмотрела каждый бюллетень, вытащила и кинула в соответствующую стопку два испорченных, переданных мне кем-то в суматохе.
Думала так: если я не параноик, это не значит, что они за мною не следят. Эти два испорченных в партийной стопке ничего не решали для статистики, но могли стать весомым поводом для очередного скандала и обвинения меня лично в мухлеже. Или же они были специально кем-то испорчены уже во время сортировки - мне как раз пришлось выступить по поводу того, что не все члены комиссии убрали пишущие принадлежности со стола. И после всего, кстати, меня саму обвинили, что я сортировала бюллетени, держа ручку. Но этого не могло быть: перед сортировкой ручку (которая обычно у меня в качестве продолжения кисти руки) я положила в пенал, а пенал - в сумку.
Коммунист сообщил, что на других известных ему участках победила КПРФ. Мне было даже странно это слышать: как это им позволили? Наш результат и то казался почти невероятным: и ЛДПР, и СР получили столько, сколько обычно им и не снилось в политически зачищенном Омске. У одномандатников даже кандидат от «Яблока» не выглядела совсем уж плохо: 56 голосов - в нашем-то городе, в частном-то секторе, где живут в основном необинтернетченные жертвы зомбоящика!
Прекрасная единороска между тем торжественно заявила, что её источники сообщили: область уверенно победила по всем пунктам. Понятно, что она имела в виду победу в области «ЕдРа». Странно было слышать такой триумф в голосе сотрудника одного из подразделений муниципалитета в ситуации длящегося противостояния города и региона.
- Кого победила-то? У нас что - была война? - спрашиваю.
Из потока невразумительных объяснений насчёт побед ясно прозвучала только фраза:
- Я вообще перфекционистка…
Ну, молодец девушка! Умница (местами) и красавица (вся)! За то, что она к тридцати годам выучила такое длинное слово, как «перфекционистка», - респект. Фима Собак, помнится, тоже могла блеснуть в обществе неожиданным по составу словарным запасом.
Продолжение следует.