Фотодевочка. Серия 4. Явилась - не запылилась
Серия 1. Однофамилица телезвезды
Серия 2. Фотостудия в подвале
Серия 3. Творческий псевдоним
Она появилась - такая же, какой я видела её у Лео. Приколола на шкафчик несколько чёрно-белых снимков себя и своей подруги: в той самой студии - в короткой юбке и без лифчика; на развалинах 1-ой ТЭЦ; где-то там ещё. Вещей у неё было мало - домой она не заезжала. То недолгое время, что она прожила у меня, по квартире Лана ходила в моей ситцевой, в мелких розочках пижаме.
Что в ней круто поменялось: иссяк фонтан её красноречия. Напрочь. Возможно, под действием лекарств, которыми её кормили в больнице. Так что у меня тогда ненадолго поселился прямо-таки русиш партизанен. Я бы написала «французиш партизанен», однако мы уже выяснили, что с Францией у Ланы как-то не задалось.
Приехала моя подружка. Ромео нас всех сфотографировал: мы все такие весёлые и светлые, длинные волосы, в глазах огоньки. Фотографии те и сейчас есть в моём старом альбоме.
Утром я уходила на работу, и чем была занята моя жиличка, не знала. Однажды застала в дверях нашей квартиры высокого молодого человека в длинном модном пальто. Нет-нет, это совсем не тот, о котором она нам рассказывала когда-то. С этим были какие-то дела, о которых мне слышать не полагалось: они уже прощались у порога, и парень говорил ей что-то резкое, но когда я поднялась на лестничную площадку, замолчал и быстро удалился. Лана объяснила мне, что этот парень - модель: он работал в модельной студии в Доме быта на Герцена, на втором этаже. И договаривался с ней о работе - такого-то числа планировался показ моделей, в котором её пригласила участвовать Такая-то.
Мне надо было тогда сказать себе: стоп! Потому что это был знакомый симптом: Лана заговорила, причём сразу много и с подробностями. Но я этот симптом пропустила мимо ушей.
Ведь враньё Ланы отличалось множеством мелких деталей: она предельно подробно рассказывала, что, где, когда, какого цвета и какой консистенции. Это создавало иллюзию правдоподобия: ну чего бы так врать-то - вплоть до номеров никому не нужных кабинетов и цвета чужой одежды? Однако как раз в этом и был секрет, почему ей сначала верили.
Видимо, действие лекарств закончилось.
А вскоре она исчезла. С собой она забрала все мои вещи, которые ей подошли по размеру, несколько номеров журнала «Бурда», а также напечатанные моей подружкой на пишущей машинке девичьи гадания и крем для изящной обуви.
Мы с подружкой зарабатывали, как все, то есть - как взрослые. Мне, газетчице, перепадало немного больше в денежном выражении, поскольку журналистам советское государство доплачивало за близость к идеологии. Но зато у подружки был непосредственный доступ к дефицитным духовным ценностям. То было время, когда тратить деньги было особо некуда: в магазинах было ветрено и гулко. Иногда мы покупали хорошие вещи у спекулянтов. Подружка через свою контору доставала книги. Мы коллекционировали пластинки и аудиозаписи, ездили на такси…
Мы не были мелочными и злыми, заявлять на Лану не собирались. Но было очень мерзкое чувство: почему-то воровство оставляет ощущение, что в твою жизнь грубо и грязно вмешались.
И потом: деньги-то у нас были, но порой не хватало каких-то самых необходимых мелочей - их просто невозможно было купить.
Например, у нас были импортные туфли, и мы ещё могли бы купить по паре у знакомых фарцовщиков. Но найти такую ерунду, как хороший крем для этой обуви, было удачей. А Лана его украла.
То же самое с журналами. «Бурда» была жёстким дефицитом. Журналы доставала подружка и дорожила ими - она шила себе по немецким выкройкам милые вещи. И гадания она сама перепечатала с каких-то случайно доставшихся нам потрёпанных бумажек, аккуратно сшила в папочку. А Лана - упёрла!
Если бы она увела только мои вещи, мне было бы не так гадко.
Я позвонила Ромео. Он не знал, где Лана. У него она украла кофр со всей его фотоаппаратурой.
Продолжение следует.
Серия 2. Фотостудия в подвале
Серия 3. Творческий псевдоним
Она появилась - такая же, какой я видела её у Лео. Приколола на шкафчик несколько чёрно-белых снимков себя и своей подруги: в той самой студии - в короткой юбке и без лифчика; на развалинах 1-ой ТЭЦ; где-то там ещё. Вещей у неё было мало - домой она не заезжала. То недолгое время, что она прожила у меня, по квартире Лана ходила в моей ситцевой, в мелких розочках пижаме.
Что в ней круто поменялось: иссяк фонтан её красноречия. Напрочь. Возможно, под действием лекарств, которыми её кормили в больнице. Так что у меня тогда ненадолго поселился прямо-таки русиш партизанен. Я бы написала «французиш партизанен», однако мы уже выяснили, что с Францией у Ланы как-то не задалось.
Приехала моя подружка. Ромео нас всех сфотографировал: мы все такие весёлые и светлые, длинные волосы, в глазах огоньки. Фотографии те и сейчас есть в моём старом альбоме.
Утром я уходила на работу, и чем была занята моя жиличка, не знала. Однажды застала в дверях нашей квартиры высокого молодого человека в длинном модном пальто. Нет-нет, это совсем не тот, о котором она нам рассказывала когда-то. С этим были какие-то дела, о которых мне слышать не полагалось: они уже прощались у порога, и парень говорил ей что-то резкое, но когда я поднялась на лестничную площадку, замолчал и быстро удалился. Лана объяснила мне, что этот парень - модель: он работал в модельной студии в Доме быта на Герцена, на втором этаже. И договаривался с ней о работе - такого-то числа планировался показ моделей, в котором её пригласила участвовать Такая-то.
Мне надо было тогда сказать себе: стоп! Потому что это был знакомый симптом: Лана заговорила, причём сразу много и с подробностями. Но я этот симптом пропустила мимо ушей.
Ведь враньё Ланы отличалось множеством мелких деталей: она предельно подробно рассказывала, что, где, когда, какого цвета и какой консистенции. Это создавало иллюзию правдоподобия: ну чего бы так врать-то - вплоть до номеров никому не нужных кабинетов и цвета чужой одежды? Однако как раз в этом и был секрет, почему ей сначала верили.
Видимо, действие лекарств закончилось.
А вскоре она исчезла. С собой она забрала все мои вещи, которые ей подошли по размеру, несколько номеров журнала «Бурда», а также напечатанные моей подружкой на пишущей машинке девичьи гадания и крем для изящной обуви.
Мы с подружкой зарабатывали, как все, то есть - как взрослые. Мне, газетчице, перепадало немного больше в денежном выражении, поскольку журналистам советское государство доплачивало за близость к идеологии. Но зато у подружки был непосредственный доступ к дефицитным духовным ценностям. То было время, когда тратить деньги было особо некуда: в магазинах было ветрено и гулко. Иногда мы покупали хорошие вещи у спекулянтов. Подружка через свою контору доставала книги. Мы коллекционировали пластинки и аудиозаписи, ездили на такси…
Мы не были мелочными и злыми, заявлять на Лану не собирались. Но было очень мерзкое чувство: почему-то воровство оставляет ощущение, что в твою жизнь грубо и грязно вмешались.
И потом: деньги-то у нас были, но порой не хватало каких-то самых необходимых мелочей - их просто невозможно было купить.
Например, у нас были импортные туфли, и мы ещё могли бы купить по паре у знакомых фарцовщиков. Но найти такую ерунду, как хороший крем для этой обуви, было удачей. А Лана его украла.
То же самое с журналами. «Бурда» была жёстким дефицитом. Журналы доставала подружка и дорожила ими - она шила себе по немецким выкройкам милые вещи. И гадания она сама перепечатала с каких-то случайно доставшихся нам потрёпанных бумажек, аккуратно сшила в папочку. А Лана - упёрла!
Если бы она увела только мои вещи, мне было бы не так гадко.
Я позвонила Ромео. Он не знал, где Лана. У него она украла кофр со всей его фотоаппаратурой.
Продолжение следует.