(no subject)
От неслышно упавших солёных небес
Триптих света качнулся по глади воды.
От себя убегавший сквозь выживший лес,
То заметив, утратил свои же следы.
На груди притаившийся складень идей
Стал тяжелым и колким, как лёд в феврале.
«Что ж ты медлишь! - очнулось в нем что-то - Злодей!» -
И он плакал, шагая по жаркой земле.
Целовавший шершавые спины дорог,
Ветер гладил его по ресницам и лбу:
«Ты сумеешь, не властны ни бури, ни рок,
Ты додюжишь и сможешь подправить судьбу!»
Верил сам, и шептали над ним облака
Всё о том же: «Дорога твоя высока!
Станешь светлым и ясным, что твой Серафим!»
… Но не ведал он, кто посмеялся над ним.
Триптих света качнулся по глади воды.
От себя убегавший сквозь выживший лес,
То заметив, утратил свои же следы.
На груди притаившийся складень идей
Стал тяжелым и колким, как лёд в феврале.
«Что ж ты медлишь! - очнулось в нем что-то - Злодей!» -
И он плакал, шагая по жаркой земле.
Целовавший шершавые спины дорог,
Ветер гладил его по ресницам и лбу:
«Ты сумеешь, не властны ни бури, ни рок,
Ты додюжишь и сможешь подправить судьбу!»
Верил сам, и шептали над ним облака
Всё о том же: «Дорога твоя высока!
Станешь светлым и ясным, что твой Серафим!»
… Но не ведал он, кто посмеялся над ним.