"Признаюсь, что я чувствую не только одну радость..."
"Признаюсь, что я чувствую не только одну радость..." - писала мужу императрица Александра Федоровна. Поскольку речь шла о желании старшего сына жениться, все можно было бы списать на материнскую ревность, однако дело было не только (и не столько) в ней.
Императрица Александра Федоровна (сидит) с двумя невестками. Мария Александровна стоит слева.
"Он часто обнаруживает большую слабость характера и легко дает себя увлечь," - мрачно писал о старшем сыне Николай I. Как мы знаем из дальнейшей биографии Александра II, из легко увлекающегося юноши вырос мужчина, не привыкший себя особо ни в чем ограничивать, благо статус императора не только требовал, но и очень, очень многое позволял.
Однако тогда, когда было написано нелестное для цесаревича письмо, шел только 1838 год и на престоле сидел решительный отец Александра. Николай Павлович прекрасно сочетал в себе нежнейшую любовь к своим детям с суровым ожиданием от них самоотверженного выполнения своих обязанностей. По-человечески он искренне сочувствовал развивающейся влюбленности своего старшего сына во фрейлину Ольгу Калиновскую, однако как император понимал, что брак наследника престола с "обычной" дворянкой (да еще и католичкой-полькой впридачу!) невозможен. То есть, нет, дядя Александра был вполне счастлив во втором браке с полькой, однако это (точнее, и это в том числе) стоило ему престола. Растить наследника... чтобы он потом взял, да из-за юношеской страсти отрекся от того, к чему его усердно готовили с малолетства? Пренебрежения долгом Николай I не терпел.
Александр был отослан в заграничное турне (подальше от Ольги) со вполне официальной целью ознакомиться с предложениями брачного рынка мелких германских княжеств.
Поначалу все шло скучно и гладко, пока почти случайное совпадение обстоятельств не занесло великого князя в Дармштадт, где и невест-то не было - единственной местной принцессе Марии недавно стукнуло 14 лет. Нет, конечно, дядя Александра женился на четырнадцатилетней (к слову, тете Марии), но это было много лет назад - аж в прошлом веке!
Александр I и Елизавета
Увидев худенькую серьезную девчонку (в театре на опере с симптоматичным названием "Весталка") Александр забыл про Калиновскую.
Но внезапной проблемой для замужества стал не возраст невесты - в конце концов, этот недостаток исправился бы сам собой, а сплетни о ... ее происхождении.
Именно это и тревожило гордую дочь прусского императора и жену российского: "Это - заноза в нашем существовании, которая время от времени будет давать себя чувствовать и не сможет исчезнуть совершенно, - ибо это не есть несчастие, но чувство стыда."
Что же за скандал произошел в благородном семействе великих герцогов Гессенских?
У российской императрицы Елизаветы Алексеевны было много сестер и все они (кроме самой старшей, оставшейся в старых девах) весьма неплохо по династическим меркам вышли замуж. Одна стала королевой Баварии, другая - королевой Швеции, третья была отдана за герцога Брауншвейгского. Самая младшая из них, принцесса Баденская Вильгемина Луиза, в шестнадцать лет вышла за двадцатисемилетнего кузена, наследного принца Гессен-Дармштадского Людвига.
Две сестры, Елизавета и Вильгемина
Брак не был особо удачным с самого начала, но первые годы как-то просуществовал. Вильгемина исправно рожала: в 1806 появился наследник, названный в честь отца, через год - мертворожденный ребенок, в 1809 - еще один сын, Карл (который впоследствии станет дедом последней русской императрицы).
Людвиг во времена своего герцогства
После рождения Карла у супругов отношения постепенно совсем разладились и в 1820 Вильгемина купила замок Хайлигенберг, куда и съехала от мужа.
Да не одна, а в компании его шталмейстера, барона Августа фон Сенарклена де Гранси (бывшего, к слову, на шесть лет ее младше - в 1820 ему исполнилось 26).
И после этого снова начала рожать: за четыре года герцогиня родила четверых. Первая дочь умерла в детстве, вторая родилась мертвой, а вот Александр (1823 г.) и Мария (1824 г.) выжили. Хотя дети с матерью и жили отдельно от великого герцога, формально они считались отпрысками Людвига Гессенского (поговаривали, что признал их он не без нажима родни заблудшей жены) и пользовались правами на соответствующие титулы.
Любовник (правда, явно в более позднем возрасте) и муж
Вильгемина умерла в 1836 году. От туберкулеза, который свел в могилу спустя почти полвека и ее дочь.
В том же году де Гранси женился. Его законная старшая дочь (названная тоже Вильгеминой), "прямодушная, честная и добрая, хотя порой излишне резкая", была фрейлиной при Гессенском дворе, сначала у великой герцогини Алисы, потом у ее дочерей, и оказала существенное влияние на становление личности принцессы Аликс, будущей императрицы Александры Федоровны.
Баронесса Вильгемина де Гранси
Но вернемся обратно, к великогерцогской семье. Спустя два года после смерти Вильгемины в Дармштадт приехал великий князь Александр Николаевич и, увидев принцессу Марию, был сражен.
И все было бы ничего, если бы в связи с этим не вспомнили в очередной раз сплетни относительно происхождения Марии.
Ах, какой кошмар! Неужели будущий российский император не может найти кого-нибудь поприличнее происхождением? Вон там, за углом, в соседнем герцогстве, та-а-акие невесты есть!
Принцесса Мария Нассауская, тоже привлекшая внимание Александра
Сопровождающий цесаревича граф Орлов не преминул сообщить Николаю I бродившие слухи, но в ответ получил прагматичное:
"Сомнения насчет законности ее рождения более основательны, чем вы думаете, так как считается, что в семье ее только терпят и едва переносят. То, что вы говорите о нежности доброго отца, очень нас изумляет, так как не согласуется с тем, что мы узнали через их же семью. Но так как она признана фактически и носит имя своего отца, никто не может ничего говорить на счет этого".
В общем, черт с ним, с настоящим происхождением, Официально признана? Признана! Так надо срочно брать, пока наследник уверяет, что влюблен без памяти, а то ж переключится на очередную фрейлину!
Императрица Александра была настроена куда менее благожелательно: "Признаюсь, что я чувствую не только одну радость.... Я никогда не покажу его, - ни ему, ни ей, но это - заноза в нашем существовании, которая время от времени будет давать себя чувствовать и не сможет исчезнуть совершенно, - ибо это не есть несчастие, но чувство стыда".
Насчет "не покажу", это, конечно, она преувеличила. В переписке с сыном (впоследствии частично уничтоженной Александром II), разыгралась семейная драма, всячески поддерживаемая родней Александры в Берлине, куда в рамках своего "турне" направился вскоре после Дармштадта цесаревич.
Николай иллюзий насчет свойственников не питал и в очередных инструкциях Орлову писал: "Пока низкие сплетни из Берлина, во главе с моим зятем Карлом, не перестают опорочивать бедную Марию, понимая шум по поводу брака с нею и мезальянса. Это достойно жалости и вы понимаете ясно, что мы презираем эту болтовню, но Саше придется пережить плохие минуты в Берлине, так как он должен отвечать, сохраняя величайшее спокойствие. Но покажите также, что никто, кроме нас, не имеет права одобрять или порицать его выбор и еще менее сметь вмешиваться в это".
Братья Александры Федоровны: принц Вильгельм и принц Карл
Впрочем, и тесть Николая, и его старший сын в итоге лезть в это дело не стали (у умирающего от рака короля и его наследника были, вероятно, проблемы поважнее). Как писал российский дипломат Бруннов в донесении императору, "король прибавил, что, не зная принцессы Марии, он слышал о ней самые большие похвалы ее уму, ее добрым качествам, ее рассудительности, очень зрелой для такого нежного возраста. Он соблаговолил прочесть мне на этот счет личное мнение принца Вильгельма, который выразился в этом смысле и в словах самых лестных. Говоря затем о распространенных в Германии слухах, столь неблагоприятных для памяти покойной великой герцогини Гессен-Дармштадтской, король сказал: "Досадно, что такие слухи существуют; конечно, было бы лучше, если бы этого не было, но что касается вопроса права, воля великого герцога произнесена в пользу принцессы Марии; так что я вполне разделяю мнение императора, который не видит в этом достаточной причины против брака, раз пришли к убеждению, что это брак составит счастье вел.князя".
Отец Александры Федоровны, Вильгельм III
Императрица Александра тоже в целом сдалась, хотя иногда легкая неприязнь к ситуации иногда и прорывалась через ее сознательно материнский тон. "Однако я не могу скрыть от Вас, милая и добрая maman, что ваше письмо от 12 (24) мая и последнее от 6 июня (25 мая) меня сильно огорчило, - писал матери Александр. - В первом вы говорите мне, чтобы я подумал как следует об обстоятельствах рождения Марии и прибавляете: "Считаю своим долгом еще раз поговорить обо всем этом. Говорю в последний раз, чтобы покончить с этим навсегда. Я равно буду любить твою жену, кто бы она ни была - она будет моей милой дочерью". И я тоже убежден, что вы будете ее любить, так как я знаю Ваше сердце, дорогая и добрая maman, но простите меня, если я вам говорю, зачем вы после всего этого употребляете в вашем последнем письме одно выражение, которое раздирает мое сердце?" (Что характерно, именно эти два упоминаемых выше письма из переписки, бережно хранимой Александром II, и были утрачены. Уничтожены, скорее всего).
/5.jpg)
Императрица Александра Федоровна
В общем, не считая того, что сам великий князь внезапно после возвращения в Россию решил, что снова влюблен в Ольгу Калиновскую (ту пришлось вежливо отослать, после чего, кажется, цесаревич снова влюбился в Марию), дело близилось к развязке - то есть свадьбе. Императрица сама заехала (по пути с похорон отца и лечения на водах) за принцессой. Это не только был знак сыну, что мать готова принять его выбор - каким бы он не был (конечно, если речь не шла об Ольге Калиновской и прочих фрейлинах), но и намек всем ревнителям императорской чести.
Как писала сама Александра Федоровна, ""никогда еще сама императрица не ездила за своей будущей невесткой, следовательно, случай настолько особенный, что его нельзя сравнить ни с чем, что было прежде".
Принцесса Максимилиана Вильгельмина Августа София Мария стала сначала великой княжной Марией, потом - великой княгиней и цесаревной, ну а позже - императрицей Марией Александровной. Как в общем-то и предполагал Николай, сплетники пошумели и затихли, тем более, что вопрос происхождения стал единственным скандальным слухом, который можно было вспомнить о жене Александра II.
Сомнительность отцовства оказала куда большее влияние на ее брата, Александра, поскольку, вероятно, была основной причиной, по которой Николай I забрал принца в Россию. Как рассказывал отцу цесаревич, "я ему (*великому герцогу Людвигу II) также говорил насчет младшего сына его Александра, чтобы пригласить его в нашу службу, он и на это изъявил согласие, там более, что он без того хотел отдать его в иностранную службу".
А ведь если бы Александр Гессенский не приехал в Россию, то не познакомился бы с Юлией фон Гауке... и не стал бы родоначальником Баттенбергов. Но об этом в следуюший раз )))
Императрица Александра Федоровна (сидит) с двумя невестками. Мария Александровна стоит слева.
"Он часто обнаруживает большую слабость характера и легко дает себя увлечь," - мрачно писал о старшем сыне Николай I. Как мы знаем из дальнейшей биографии Александра II, из легко увлекающегося юноши вырос мужчина, не привыкший себя особо ни в чем ограничивать, благо статус императора не только требовал, но и очень, очень многое позволял.
Однако тогда, когда было написано нелестное для цесаревича письмо, шел только 1838 год и на престоле сидел решительный отец Александра. Николай Павлович прекрасно сочетал в себе нежнейшую любовь к своим детям с суровым ожиданием от них самоотверженного выполнения своих обязанностей. По-человечески он искренне сочувствовал развивающейся влюбленности своего старшего сына во фрейлину Ольгу Калиновскую, однако как император понимал, что брак наследника престола с "обычной" дворянкой (да еще и католичкой-полькой впридачу!) невозможен. То есть, нет, дядя Александра был вполне счастлив во втором браке с полькой, однако это (точнее, и это в том числе) стоило ему престола. Растить наследника... чтобы он потом взял, да из-за юношеской страсти отрекся от того, к чему его усердно готовили с малолетства? Пренебрежения долгом Николай I не терпел.
Александр был отослан в заграничное турне (подальше от Ольги) со вполне официальной целью ознакомиться с предложениями брачного рынка мелких германских княжеств.
Поначалу все шло скучно и гладко, пока почти случайное совпадение обстоятельств не занесло великого князя в Дармштадт, где и невест-то не было - единственной местной принцессе Марии недавно стукнуло 14 лет. Нет, конечно, дядя Александра женился на четырнадцатилетней (к слову, тете Марии), но это было много лет назад - аж в прошлом веке!
Александр I и Елизавета
Увидев худенькую серьезную девчонку (в театре на опере с симптоматичным названием "Весталка") Александр забыл про Калиновскую.
Но внезапной проблемой для замужества стал не возраст невесты - в конце концов, этот недостаток исправился бы сам собой, а сплетни о ... ее происхождении.
Именно это и тревожило гордую дочь прусского императора и жену российского: "Это - заноза в нашем существовании, которая время от времени будет давать себя чувствовать и не сможет исчезнуть совершенно, - ибо это не есть несчастие, но чувство стыда."
Что же за скандал произошел в благородном семействе великих герцогов Гессенских?
У российской императрицы Елизаветы Алексеевны было много сестер и все они (кроме самой старшей, оставшейся в старых девах) весьма неплохо по династическим меркам вышли замуж. Одна стала королевой Баварии, другая - королевой Швеции, третья была отдана за герцога Брауншвейгского. Самая младшая из них, принцесса Баденская Вильгемина Луиза, в шестнадцать лет вышла за двадцатисемилетнего кузена, наследного принца Гессен-Дармштадского Людвига.
Две сестры, Елизавета и Вильгемина
Брак не был особо удачным с самого начала, но первые годы как-то просуществовал. Вильгемина исправно рожала: в 1806 появился наследник, названный в честь отца, через год - мертворожденный ребенок, в 1809 - еще один сын, Карл (который впоследствии станет дедом последней русской императрицы).
Людвиг во времена своего герцогства
После рождения Карла у супругов отношения постепенно совсем разладились и в 1820 Вильгемина купила замок Хайлигенберг, куда и съехала от мужа.
Да не одна, а в компании его шталмейстера, барона Августа фон Сенарклена де Гранси (бывшего, к слову, на шесть лет ее младше - в 1820 ему исполнилось 26).
И после этого снова начала рожать: за четыре года герцогиня родила четверых. Первая дочь умерла в детстве, вторая родилась мертвой, а вот Александр (1823 г.) и Мария (1824 г.) выжили. Хотя дети с матерью и жили отдельно от великого герцога, формально они считались отпрысками Людвига Гессенского (поговаривали, что признал их он не без нажима родни заблудшей жены) и пользовались правами на соответствующие титулы.
Любовник (правда, явно в более позднем возрасте) и муж
Вильгемина умерла в 1836 году. От туберкулеза, который свел в могилу спустя почти полвека и ее дочь.
В том же году де Гранси женился. Его законная старшая дочь (названная тоже Вильгеминой), "прямодушная, честная и добрая, хотя порой излишне резкая", была фрейлиной при Гессенском дворе, сначала у великой герцогини Алисы, потом у ее дочерей, и оказала существенное влияние на становление личности принцессы Аликс, будущей императрицы Александры Федоровны.
Баронесса Вильгемина де Гранси
Но вернемся обратно, к великогерцогской семье. Спустя два года после смерти Вильгемины в Дармштадт приехал великий князь Александр Николаевич и, увидев принцессу Марию, был сражен.
И все было бы ничего, если бы в связи с этим не вспомнили в очередной раз сплетни относительно происхождения Марии.
Ах, какой кошмар! Неужели будущий российский император не может найти кого-нибудь поприличнее происхождением? Вон там, за углом, в соседнем герцогстве, та-а-акие невесты есть!
Принцесса Мария Нассауская, тоже привлекшая внимание Александра
Сопровождающий цесаревича граф Орлов не преминул сообщить Николаю I бродившие слухи, но в ответ получил прагматичное:
"Сомнения насчет законности ее рождения более основательны, чем вы думаете, так как считается, что в семье ее только терпят и едва переносят. То, что вы говорите о нежности доброго отца, очень нас изумляет, так как не согласуется с тем, что мы узнали через их же семью. Но так как она признана фактически и носит имя своего отца, никто не может ничего говорить на счет этого".
В общем, черт с ним, с настоящим происхождением, Официально признана? Признана! Так надо срочно брать, пока наследник уверяет, что влюблен без памяти, а то ж переключится на очередную фрейлину!
Императрица Александра была настроена куда менее благожелательно: "Признаюсь, что я чувствую не только одну радость.... Я никогда не покажу его, - ни ему, ни ей, но это - заноза в нашем существовании, которая время от времени будет давать себя чувствовать и не сможет исчезнуть совершенно, - ибо это не есть несчастие, но чувство стыда".
Насчет "не покажу", это, конечно, она преувеличила. В переписке с сыном (впоследствии частично уничтоженной Александром II), разыгралась семейная драма, всячески поддерживаемая родней Александры в Берлине, куда в рамках своего "турне" направился вскоре после Дармштадта цесаревич.
Николай иллюзий насчет свойственников не питал и в очередных инструкциях Орлову писал: "Пока низкие сплетни из Берлина, во главе с моим зятем Карлом, не перестают опорочивать бедную Марию, понимая шум по поводу брака с нею и мезальянса. Это достойно жалости и вы понимаете ясно, что мы презираем эту болтовню, но Саше придется пережить плохие минуты в Берлине, так как он должен отвечать, сохраняя величайшее спокойствие. Но покажите также, что никто, кроме нас, не имеет права одобрять или порицать его выбор и еще менее сметь вмешиваться в это".
Братья Александры Федоровны: принц Вильгельм и принц Карл
Впрочем, и тесть Николая, и его старший сын в итоге лезть в это дело не стали (у умирающего от рака короля и его наследника были, вероятно, проблемы поважнее). Как писал российский дипломат Бруннов в донесении императору, "король прибавил, что, не зная принцессы Марии, он слышал о ней самые большие похвалы ее уму, ее добрым качествам, ее рассудительности, очень зрелой для такого нежного возраста. Он соблаговолил прочесть мне на этот счет личное мнение принца Вильгельма, который выразился в этом смысле и в словах самых лестных. Говоря затем о распространенных в Германии слухах, столь неблагоприятных для памяти покойной великой герцогини Гессен-Дармштадтской, король сказал: "Досадно, что такие слухи существуют; конечно, было бы лучше, если бы этого не было, но что касается вопроса права, воля великого герцога произнесена в пользу принцессы Марии; так что я вполне разделяю мнение императора, который не видит в этом достаточной причины против брака, раз пришли к убеждению, что это брак составит счастье вел.князя".
Отец Александры Федоровны, Вильгельм III
Императрица Александра тоже в целом сдалась, хотя иногда легкая неприязнь к ситуации иногда и прорывалась через ее сознательно материнский тон. "Однако я не могу скрыть от Вас, милая и добрая maman, что ваше письмо от 12 (24) мая и последнее от 6 июня (25 мая) меня сильно огорчило, - писал матери Александр. - В первом вы говорите мне, чтобы я подумал как следует об обстоятельствах рождения Марии и прибавляете: "Считаю своим долгом еще раз поговорить обо всем этом. Говорю в последний раз, чтобы покончить с этим навсегда. Я равно буду любить твою жену, кто бы она ни была - она будет моей милой дочерью". И я тоже убежден, что вы будете ее любить, так как я знаю Ваше сердце, дорогая и добрая maman, но простите меня, если я вам говорю, зачем вы после всего этого употребляете в вашем последнем письме одно выражение, которое раздирает мое сердце?" (Что характерно, именно эти два упоминаемых выше письма из переписки, бережно хранимой Александром II, и были утрачены. Уничтожены, скорее всего).
Императрица Александра Федоровна
В общем, не считая того, что сам великий князь внезапно после возвращения в Россию решил, что снова влюблен в Ольгу Калиновскую (ту пришлось вежливо отослать, после чего, кажется, цесаревич снова влюбился в Марию), дело близилось к развязке - то есть свадьбе. Императрица сама заехала (по пути с похорон отца и лечения на водах) за принцессой. Это не только был знак сыну, что мать готова принять его выбор - каким бы он не был (конечно, если речь не шла об Ольге Калиновской и прочих фрейлинах), но и намек всем ревнителям императорской чести.
Как писала сама Александра Федоровна, ""никогда еще сама императрица не ездила за своей будущей невесткой, следовательно, случай настолько особенный, что его нельзя сравнить ни с чем, что было прежде".
Принцесса Максимилиана Вильгельмина Августа София Мария стала сначала великой княжной Марией, потом - великой княгиней и цесаревной, ну а позже - императрицей Марией Александровной. Как в общем-то и предполагал Николай, сплетники пошумели и затихли, тем более, что вопрос происхождения стал единственным скандальным слухом, который можно было вспомнить о жене Александра II.
Сомнительность отцовства оказала куда большее влияние на ее брата, Александра, поскольку, вероятно, была основной причиной, по которой Николай I забрал принца в Россию. Как рассказывал отцу цесаревич, "я ему (*великому герцогу Людвигу II) также говорил насчет младшего сына его Александра, чтобы пригласить его в нашу службу, он и на это изъявил согласие, там более, что он без того хотел отдать его в иностранную службу".
А ведь если бы Александр Гессенский не приехал в Россию, то не познакомился бы с Юлией фон Гауке... и не стал бы родоначальником Баттенбергов. Но об этом в следуюший раз )))