Саморегуляция зла: Еще о японских бандитах
Японская преступность ... организована (и в прямом, и в переносном смысле) настолько четко, что подавляющему большинству сограждан не мешает, и при ежедневном свидании с этой организованной преступностью японцы не поминают всуе мафию и никаких ощутимых последствий на бытовом уровне не испытывают.
Такая благодать существует в японской природе давно и объясняется тем, что “типовой” бандит в Японии - это не социальный выкидыш, а служба, профессия, обладатель которой принадлежит пусть и не к самой лучшей и престижной, но к части общества - не за его пределами, а внутри этих пределов.
Японский “кадровый” бандит поэтому не изгой и не “волк”, привыкший к беспределу и постоянно загнанный в угол, а горячий патриот своей японской родины, почитатель традиций и строгий хранитель свода законов и установок, определяющих его поведение, “место в строю” и рамки допустимых вольностей.
Исстари на японских гангстерских знаменах стоял дивный для бандитов любой другой нации девиз: “Чувство долга и Человечность”, а в уставах преступных группировок содержался пункт о необходимости содействия процветанию страны и населяющих ее граждан. Японским бандитам директивно запрещено начальством вступать в “несанкционированные” конфликты, вызывать недовольство “простых трудящихся” и порочить недостойным поведением репутацию организации.
Таких служивых профессионалов в Японии - около ста тысяч, объединенных в несколько тысяч мелких преступных объединений и восемь крупных синдикатов, среди которых нет ни одного подпольного или нелегального. Все открыто: у крупных, как сказали бы у нас, “бандформирований” есть свои многочисленные офисы и представительства в разных точках страны, гимны и знамена, значки в петлицах и даже специфический узор татуировок, по которому принадлежность к тому или иному формированию определяется безошибочно. Японские бандиты регистрируются в полиции, ходят к околоточному с новогодними поздравлениями и, по приказу босса, безропотно сами являются с повинной в участок, если в том есть нужда для организации.
Новобранец поступает в японскую банду, как на работу, - он получает подобие жалованья, часто живет постоянно в резиденции босса, по старости имеет гарантированную пенсию и никогда не отрывается от коллектива и не занимается самодеятельностью. Японский бандитский “менеджмент” чрезвычайно жесткий, и главный принцип в нем - абсолютное послушание приказу вышестоящего и соблюдение устава организации. “Наем”, как и в большинстве японских компаний и фирм, - пожизненный, так что пройти испытательный срок и влиться в ряды легче, чем расстаться с новой “семьей”. Синдикаты дают “вольную” очень редко, а карают за дезертирство и любые огрехи на службе вообще очень люто. Силком, однако, в криминальный мир никого не тянут, а путевки “в закон” через зону в Японии вообще как явления не существует (потому что в стране ни одной зоны нет), так что приобщиться к прелестям организованной преступности можно только по собственному желанию и по зову темперамента.
... В этом феномене не только японская генетическая тяга к коллективизму и групповым приоритетам поведения, но и мудрая философия властей, еще три сотни лет назад заключавших с гангстерами своего рода договоры об общественном согласии и разделении ответственности.
... с неорганизованной преступностью и уголовной вольницей, с социальными беспорядками вообще в Японии одинаково сурово борются и власти, и “кадровые” гангстеры, - общественная безопасность и спокойствие важны принципиально и в равной степени обоим “полюсам”. Не случайно поэтому японские гангстерские синдикаты в периоды бурной борьбы японских трудящихся за свои права и стачечной активности всегда были на стороне властей. Не случайно именно японские бандиты удерживали “в берегах” японский люмпен, страхуя все остальное общество от неприятностей. Не случайно, наконец, и то, что особо темпераментных и “отмороженных” бойцов криминального фронта “нейтрализуют”, в том числе и физически, не власти, а коллеги по профессии.
Такая “социализация” японской организованной преступности принесла Японии значительно большие дивиденды, чем предпринимавшиеся периодически в разные времена попытки силой корчевать порок. Зло при этом, разумеется, не переросло в добродетель, но оказалось достаточно управляемым и даже саморегулируемым - в тех дозах и пределах, которые были отпущены ему прагматичным обществом.
--- Сергей Агафонов. Тень сурка
(По наводке selfishrna)
Такая благодать существует в японской природе давно и объясняется тем, что “типовой” бандит в Японии - это не социальный выкидыш, а служба, профессия, обладатель которой принадлежит пусть и не к самой лучшей и престижной, но к части общества - не за его пределами, а внутри этих пределов.
Японский “кадровый” бандит поэтому не изгой и не “волк”, привыкший к беспределу и постоянно загнанный в угол, а горячий патриот своей японской родины, почитатель традиций и строгий хранитель свода законов и установок, определяющих его поведение, “место в строю” и рамки допустимых вольностей.
Исстари на японских гангстерских знаменах стоял дивный для бандитов любой другой нации девиз: “Чувство долга и Человечность”, а в уставах преступных группировок содержался пункт о необходимости содействия процветанию страны и населяющих ее граждан. Японским бандитам директивно запрещено начальством вступать в “несанкционированные” конфликты, вызывать недовольство “простых трудящихся” и порочить недостойным поведением репутацию организации.
Таких служивых профессионалов в Японии - около ста тысяч, объединенных в несколько тысяч мелких преступных объединений и восемь крупных синдикатов, среди которых нет ни одного подпольного или нелегального. Все открыто: у крупных, как сказали бы у нас, “бандформирований” есть свои многочисленные офисы и представительства в разных точках страны, гимны и знамена, значки в петлицах и даже специфический узор татуировок, по которому принадлежность к тому или иному формированию определяется безошибочно. Японские бандиты регистрируются в полиции, ходят к околоточному с новогодними поздравлениями и, по приказу босса, безропотно сами являются с повинной в участок, если в том есть нужда для организации.
Новобранец поступает в японскую банду, как на работу, - он получает подобие жалованья, часто живет постоянно в резиденции босса, по старости имеет гарантированную пенсию и никогда не отрывается от коллектива и не занимается самодеятельностью. Японский бандитский “менеджмент” чрезвычайно жесткий, и главный принцип в нем - абсолютное послушание приказу вышестоящего и соблюдение устава организации. “Наем”, как и в большинстве японских компаний и фирм, - пожизненный, так что пройти испытательный срок и влиться в ряды легче, чем расстаться с новой “семьей”. Синдикаты дают “вольную” очень редко, а карают за дезертирство и любые огрехи на службе вообще очень люто. Силком, однако, в криминальный мир никого не тянут, а путевки “в закон” через зону в Японии вообще как явления не существует (потому что в стране ни одной зоны нет), так что приобщиться к прелестям организованной преступности можно только по собственному желанию и по зову темперамента.
... В этом феномене не только японская генетическая тяга к коллективизму и групповым приоритетам поведения, но и мудрая философия властей, еще три сотни лет назад заключавших с гангстерами своего рода договоры об общественном согласии и разделении ответственности.
... с неорганизованной преступностью и уголовной вольницей, с социальными беспорядками вообще в Японии одинаково сурово борются и власти, и “кадровые” гангстеры, - общественная безопасность и спокойствие важны принципиально и в равной степени обоим “полюсам”. Не случайно поэтому японские гангстерские синдикаты в периоды бурной борьбы японских трудящихся за свои права и стачечной активности всегда были на стороне властей. Не случайно именно японские бандиты удерживали “в берегах” японский люмпен, страхуя все остальное общество от неприятностей. Не случайно, наконец, и то, что особо темпераментных и “отмороженных” бойцов криминального фронта “нейтрализуют”, в том числе и физически, не власти, а коллеги по профессии.
Такая “социализация” японской организованной преступности принесла Японии значительно большие дивиденды, чем предпринимавшиеся периодически в разные времена попытки силой корчевать порок. Зло при этом, разумеется, не переросло в добродетель, но оказалось достаточно управляемым и даже саморегулируемым - в тех дозах и пределах, которые были отпущены ему прагматичным обществом.
--- Сергей Агафонов. Тень сурка
(По наводке selfishrna)