"Повесть о Сонечке" и "Чтец-декламатор"
"...Марина! Почему я так люблю плохие стихи? Так любя - ваши, и Павлика, и Пушкина, и Лермонтова... я бе-зумно, безумно, безнадежно, безобразно, позорно люблю - плохие. О, совсем плохие! Не Надсона (я перед ним преклоняюсь!) и не Апухтина (за "Очи черные"!), а такие, Марина, которых никто не писал и все - знают. Стихи из "Чтеца-декламатора", Марина, теперь поняли?
Ее в грязи он подобрал,
Чтоб угождать ей - красть он стал.
Она в довольстве утопала
И над безумцем хохотала.
Он из тюрьмы ее молил:
Я без тебя душой изныл!
Она на тройке пролетала
И над безумцем хохотала.
И в конце концов - его отвезли в больницу, и -
Он умирал. Она плясала,
Пила вино и хохотала.
(О, я бы ее убила!)..."
М. Цветаева. Повесть о Сонечке.
Сцена, где Сонечка вспоминает и цитирует стихотворения из "Чтеца-декламатора" - одна из моих любимых в повести. Еще со времени публикации в "Новом мире" эти "плохие стихи" прочно засели в моей памяти, но об их авторах и происхождении никакой информации найти не удавалось. В комментариях к изданиям "Повести о Сонечке" тоже не было об этом ни слова.
Только однажды, услышав романс в исполнении Ф.И. Шаляпина "Она хохотала", я опознала первый из Сонечкиных любимых стихов. А теперь, благодаря стараниям doxie_do, нашлись и остальные два: про графа, который был "демонски хорош", и про "бледно-палевую розу".
"ОНА ХОХОТАЛА"
Стихотворение Г. Гейне "Женщина" (1836) в переводе А.Н. Майкова.
Ее в грязи он подобрал;
Чтоб все достать ей - красть он стал;
Она ж в довольстве утопала
И над безумным хохотала.
И шли пиры... но дни текли -
Вот утром раз за ним пришли:
Ведут в тюрьму... Она стояла
Перед окном и - хохотала.
Он из тюрьмы ее молил:
"Я без тебя душой изныл,
Приди ко мне!" - Она качала
Лишь головой и - хохотала.
Он в шесть поутру был казнен
И в семь во рву похоронен, -
А уж к восьми она плясала,
Пила вино и хохотала.
1857
Гейне был одним из любимых поэтов М.Цветаевой, но похоже, что слушая Сонечку, она его стихов не узнала. И немудрено! Под пером Майкова стихотворение Гейне превратилось в жестокий романс, впоследствии положенный на музыку композитором Г.А. Лишиным (1854 - 1888).
Вот для сравнения немецкий оригинал:
EIN WEIB
Sie hatten sich beide so herzlich lieb,
Spitzbübin war sie, er war ein Dieb.
Wenn er Schelmenstreiche machte,
Sie warf sich auf’s Bett und lachte.
Der Tag verging in Freud und Lust,
Des Nachts lag sie an seiner Brust.
Als man in’s Gefängniß ihn brachte,
Sie stand am Fenster und lachte.
Er ließ ihr sagen: O komm zu mir,
Ich sehne mich so sehr nach dir,
Ich rufe nach dir, ich schmachte -
Sie schüttelt’ das Haupt und lachte.
Um sechse des Morgens ward er gehenkt,
Um sieben ward er in’s Grab gesenkt;
Sie aber schon um achte
Trank rothen Wein und lachte.
Ближе к оригиналу перевод М.Л. Михайлова:
Любовь их была глубока и сильна,
Мошенник был он, потаскушка она.
Когда молодцу сплутовать удавалось,
Кидалась она на кровать и смеялась.
И шумно и буйно летели их дни;
По тёмным ночам целовались они.
В тюрьму угодил он. Она не прощалась;
Глядела, как взяли дружка, и смеялась.
Послал он сказать ей: «Зашла бы ко мне!
С ума ты нейдёшь наяву и во сне:
Душа у меня по тебе стосковалась!»
Качала она головой и смеялась.
Чем свет его вешать на площадь вели,
А в семь его сняли - в могилу снесли…
А в восемь она как ни в чём не бывало,
Вино попивая с другим, хохотала.
"А ГРАФ БЫЛ ДЕМОНСКИ ХОРОШ"
Баллада Альфреда Теннисона в переводе Л.Н. Трефолева (1839 - 1905).
Взято у doxie_do "А граф был демонски хорош" )
ДВЕ СЕСТРЫ
(Из Теннисона)
Нас было две сестры. Милей из двух сестёр была она,
Как лилия родных полей, всегда задумчива, бледна.
Я дикой розой расцвела,
Коварна, мстительна и зла.
(Я слышу: ветер шелестит,
О бедной Джени он грустит).
Узнала поздно я о том, что граф украл у Джени честь,
Я поклялась святым крестом исполнить праведную месть -
За преступление и ложь...
А граф был демонски хорош!
(Я слышу: ветер стонет злей!
В густом саду среди аллей)
***
Сестра погибла... Там - в аду - её, страдалицу, найду.
Мне решено, мне суждено с сестрой погибнуть заодно.
(Я слышу: ветер буен, смел
ещё сильнее зашумел).
Шли дни и месяцы, но я, святую месть в душе тая,
Ждала, чтобы изменник-граф, с одной сестрою поиграв,
Другую также оскорбил, чтобы меня он полюбил, -
И я тайком точила нож,
А граф был демонски хорош!
Он не избег моих сетей. Я бал дала. В толпе гостей,
Как к обольстительной рабе, я привлекла его к себе;
Торжествовала я над ним, как над невольником моим.
(Я слышу: вырвавшись из туч,
Бушует ветер дик, могуч;
В старинных башнях воет он...
Ужасный свист! Могильный стон!
По телу пробегает дрожь...
А граф был демонски хорош!)
***
И вот остались мы вдвоём
На ложе девичьем моём.
Он мне тогда принадлежал,
Принадлежала я ему.
Он нежно руку мне пожал,
Склонившись к стану моему;
А я готовила кинжал
В глухую ночь, в густую тьму,
И прошептала: - Ты умрёшь!
А граф был демонски хорош!
Поцеловав его в глаза,
Я не спала, а граф уснул.
(Я слышу: страшная гроза!
И треск, и блеск, и шум, и гул...)
***
Я ненавидела его в минуту роковую ту;
Но граф, близ сердца моего, был дорог мне за красоту.
Я тихо встала... Он лежал...
В моей руке сверкнул кинжал.
Как сладко граф дремал тогда!
Как грудь роскошно-молода
Вздымалась тихо у него!
Но не щадила я его;
Три раза мой кинжал сверкнул,
В крови три раза утонул,
Казня изменника за ложь...
А граф и мёртвый был хорош!
***
Тогда, припав лицом к лицу,
Я причесала мертвецу
Густые локоны; волной
Они упали предо мной.
Как был его прекрасен лик!
На ложе смерти и любви!
(О, буря, буря, не реви!).
Поцеловавши, обвила я белым саваном его,
И мать-графиню призвала взглянуть на сына своего.
Святое небо! Для чего ж
Мертвец был демонски хорош?
(Чтец-декламатор. Киев, 1904.)
Английский оригинал:
Alfred Lord Tennyson
THE SISTER'S SHAME
We were two daughters of one race;
She was the fairest in the face.
The wind is blowing in turret and tree.
They were together, and she fell;
Therefore revenge became me well.
O, the earl was fair to see!
She died; she went to burning flame;
She mix’d her ancient blood with shame.
The wind is howling in turret and tree.
Whole weeks and months, and early and late,
To win his love I lay in wait.
O, the earl was fair to see!
I made a feast; I bade him come;
I won his love, I brought him home,
The wind is roaring in turret and tree.
And after supper on a bed,
Upon my lap he laid his head.
O, the earl was fair to see!
I kiss’d his eyelids into rest,
His ruddy cheeks upon my breast.
The wind is raging in turret and tree.
I hated him with the hate of hell,
But I loved his beauty passing well.
O, the earl was fair to see!
I rose up in the silent night;
I made my dagger sharp and bright.
The wind is raving in turret and tree.
As half-asleep his breath he drew,
Three time I stabb’d him thro’ and thro’.
O, the earl was fair to see!
I curl’d and comb’d his comely head,
He looked so grand when he was dead.
The wind is blowing in turret and tree.
I wrapt his body in the sheet,
And laid him at his mother’s feet.
O, the earl was fair to see!
"БЛЕДНО-ПАЛЕВАЯ РОЗА"
Стихотворение Даниила Максимовича Ратгауза (1868 - 1937).
Взято у doxie_do Азбука забытых поэтов-2: Ратгауз ("И бледно-палевая роза...")
Даниил Ратгауз
ИЗ СЛУЧАЙНЫХ ВСТРЕЧ
В безумно-шумном вихре бала
Судьба на миг столкнула нас.
Ты в свет вступила в первый раз
И вся от счастья трепетала.
Была ты вся - мечта и грёза
В сияньи блещущих огней -
И бледно-палевая роза
Дрожала на груди твоей.
Прошли года. Томим тоскою,
В скитаньях я искал отрад…
И вдруг опять твой светлый взгляд
Сверкнул мне яркою звездою.
Тебя семьи объяла проза,
Ты шла в кругу своих детей -
И бледно-палевая роза
Дрожала на груди твоей.
Дни пролетали, угасая…
И вновь тебя увидел я, -
Другой шептал тебе: моя!
А ты внимала, замирая.
Твой грех душистая мимоза
Скрывала средь своих ветвей…
И бледно-палевая роза
Дрожала на груди твоей.
Бокалов звон… порок мятежный
Всех охватил здесь как недуг.
В толпе блудниц сверкнул мне вдруг
Знакомый лик и взор твой нежный.
В твоих глазах дрожали слёзы,
Шептала ты: «вина!... скорей!»…
И бледно-палевая роза
Дрожала на груди твоей.
Вчера мне путь пресекли дроги,
На них в гробу лежала ты,
И были бледные черты
Полны и муки, и тревоги.
Померкла скорбной жизни грёза,
Угас огонь твоих очей!...
А бледно-палевая роза
Дрожала на груди твоей.
(Чтец-декламатор. - Изд. 4, исправл. и значительно доп. - Киев, 1904)
Ее в грязи он подобрал,
Чтоб угождать ей - красть он стал.
Она в довольстве утопала
И над безумцем хохотала.
Он из тюрьмы ее молил:
Я без тебя душой изныл!
Она на тройке пролетала
И над безумцем хохотала.
И в конце концов - его отвезли в больницу, и -
Он умирал. Она плясала,
Пила вино и хохотала.
(О, я бы ее убила!)..."
М. Цветаева. Повесть о Сонечке.
Сцена, где Сонечка вспоминает и цитирует стихотворения из "Чтеца-декламатора" - одна из моих любимых в повести. Еще со времени публикации в "Новом мире" эти "плохие стихи" прочно засели в моей памяти, но об их авторах и происхождении никакой информации найти не удавалось. В комментариях к изданиям "Повести о Сонечке" тоже не было об этом ни слова.
Только однажды, услышав романс в исполнении Ф.И. Шаляпина "Она хохотала", я опознала первый из Сонечкиных любимых стихов. А теперь, благодаря стараниям doxie_do, нашлись и остальные два: про графа, который был "демонски хорош", и про "бледно-палевую розу".
"ОНА ХОХОТАЛА"
Стихотворение Г. Гейне "Женщина" (1836) в переводе А.Н. Майкова.
Ее в грязи он подобрал;
Чтоб все достать ей - красть он стал;
Она ж в довольстве утопала
И над безумным хохотала.
И шли пиры... но дни текли -
Вот утром раз за ним пришли:
Ведут в тюрьму... Она стояла
Перед окном и - хохотала.
Он из тюрьмы ее молил:
"Я без тебя душой изныл,
Приди ко мне!" - Она качала
Лишь головой и - хохотала.
Он в шесть поутру был казнен
И в семь во рву похоронен, -
А уж к восьми она плясала,
Пила вино и хохотала.
1857
Гейне был одним из любимых поэтов М.Цветаевой, но похоже, что слушая Сонечку, она его стихов не узнала. И немудрено! Под пером Майкова стихотворение Гейне превратилось в жестокий романс, впоследствии положенный на музыку композитором Г.А. Лишиным (1854 - 1888).
Вот для сравнения немецкий оригинал:
EIN WEIB
Sie hatten sich beide so herzlich lieb,
Spitzbübin war sie, er war ein Dieb.
Wenn er Schelmenstreiche machte,
Sie warf sich auf’s Bett und lachte.
Der Tag verging in Freud und Lust,
Des Nachts lag sie an seiner Brust.
Als man in’s Gefängniß ihn brachte,
Sie stand am Fenster und lachte.
Er ließ ihr sagen: O komm zu mir,
Ich sehne mich so sehr nach dir,
Ich rufe nach dir, ich schmachte -
Sie schüttelt’ das Haupt und lachte.
Um sechse des Morgens ward er gehenkt,
Um sieben ward er in’s Grab gesenkt;
Sie aber schon um achte
Trank rothen Wein und lachte.
Ближе к оригиналу перевод М.Л. Михайлова:
Любовь их была глубока и сильна,
Мошенник был он, потаскушка она.
Когда молодцу сплутовать удавалось,
Кидалась она на кровать и смеялась.
И шумно и буйно летели их дни;
По тёмным ночам целовались они.
В тюрьму угодил он. Она не прощалась;
Глядела, как взяли дружка, и смеялась.
Послал он сказать ей: «Зашла бы ко мне!
С ума ты нейдёшь наяву и во сне:
Душа у меня по тебе стосковалась!»
Качала она головой и смеялась.
Чем свет его вешать на площадь вели,
А в семь его сняли - в могилу снесли…
А в восемь она как ни в чём не бывало,
Вино попивая с другим, хохотала.
"А ГРАФ БЫЛ ДЕМОНСКИ ХОРОШ"
Баллада Альфреда Теннисона в переводе Л.Н. Трефолева (1839 - 1905).
Взято у doxie_do "А граф был демонски хорош" )
ДВЕ СЕСТРЫ
(Из Теннисона)
Нас было две сестры. Милей из двух сестёр была она,
Как лилия родных полей, всегда задумчива, бледна.
Я дикой розой расцвела,
Коварна, мстительна и зла.
(Я слышу: ветер шелестит,
О бедной Джени он грустит).
Узнала поздно я о том, что граф украл у Джени честь,
Я поклялась святым крестом исполнить праведную месть -
За преступление и ложь...
А граф был демонски хорош!
(Я слышу: ветер стонет злей!
В густом саду среди аллей)
***
Сестра погибла... Там - в аду - её, страдалицу, найду.
Мне решено, мне суждено с сестрой погибнуть заодно.
(Я слышу: ветер буен, смел
ещё сильнее зашумел).
Шли дни и месяцы, но я, святую месть в душе тая,
Ждала, чтобы изменник-граф, с одной сестрою поиграв,
Другую также оскорбил, чтобы меня он полюбил, -
И я тайком точила нож,
А граф был демонски хорош!
Он не избег моих сетей. Я бал дала. В толпе гостей,
Как к обольстительной рабе, я привлекла его к себе;
Торжествовала я над ним, как над невольником моим.
(Я слышу: вырвавшись из туч,
Бушует ветер дик, могуч;
В старинных башнях воет он...
Ужасный свист! Могильный стон!
По телу пробегает дрожь...
А граф был демонски хорош!)
***
И вот остались мы вдвоём
На ложе девичьем моём.
Он мне тогда принадлежал,
Принадлежала я ему.
Он нежно руку мне пожал,
Склонившись к стану моему;
А я готовила кинжал
В глухую ночь, в густую тьму,
И прошептала: - Ты умрёшь!
А граф был демонски хорош!
Поцеловав его в глаза,
Я не спала, а граф уснул.
(Я слышу: страшная гроза!
И треск, и блеск, и шум, и гул...)
***
Я ненавидела его в минуту роковую ту;
Но граф, близ сердца моего, был дорог мне за красоту.
Я тихо встала... Он лежал...
В моей руке сверкнул кинжал.
Как сладко граф дремал тогда!
Как грудь роскошно-молода
Вздымалась тихо у него!
Но не щадила я его;
Три раза мой кинжал сверкнул,
В крови три раза утонул,
Казня изменника за ложь...
А граф и мёртвый был хорош!
***
Тогда, припав лицом к лицу,
Я причесала мертвецу
Густые локоны; волной
Они упали предо мной.
Как был его прекрасен лик!
На ложе смерти и любви!
(О, буря, буря, не реви!).
Поцеловавши, обвила я белым саваном его,
И мать-графиню призвала взглянуть на сына своего.
Святое небо! Для чего ж
Мертвец был демонски хорош?
(Чтец-декламатор. Киев, 1904.)
Английский оригинал:
Alfred Lord Tennyson
THE SISTER'S SHAME
We were two daughters of one race;
She was the fairest in the face.
The wind is blowing in turret and tree.
They were together, and she fell;
Therefore revenge became me well.
O, the earl was fair to see!
She died; she went to burning flame;
She mix’d her ancient blood with shame.
The wind is howling in turret and tree.
Whole weeks and months, and early and late,
To win his love I lay in wait.
O, the earl was fair to see!
I made a feast; I bade him come;
I won his love, I brought him home,
The wind is roaring in turret and tree.
And after supper on a bed,
Upon my lap he laid his head.
O, the earl was fair to see!
I kiss’d his eyelids into rest,
His ruddy cheeks upon my breast.
The wind is raging in turret and tree.
I hated him with the hate of hell,
But I loved his beauty passing well.
O, the earl was fair to see!
I rose up in the silent night;
I made my dagger sharp and bright.
The wind is raving in turret and tree.
As half-asleep his breath he drew,
Three time I stabb’d him thro’ and thro’.
O, the earl was fair to see!
I curl’d and comb’d his comely head,
He looked so grand when he was dead.
The wind is blowing in turret and tree.
I wrapt his body in the sheet,
And laid him at his mother’s feet.
O, the earl was fair to see!
"БЛЕДНО-ПАЛЕВАЯ РОЗА"
Стихотворение Даниила Максимовича Ратгауза (1868 - 1937).
Взято у doxie_do Азбука забытых поэтов-2: Ратгауз ("И бледно-палевая роза...")
Даниил Ратгауз
ИЗ СЛУЧАЙНЫХ ВСТРЕЧ
В безумно-шумном вихре бала
Судьба на миг столкнула нас.
Ты в свет вступила в первый раз
И вся от счастья трепетала.
Была ты вся - мечта и грёза
В сияньи блещущих огней -
И бледно-палевая роза
Дрожала на груди твоей.
Прошли года. Томим тоскою,
В скитаньях я искал отрад…
И вдруг опять твой светлый взгляд
Сверкнул мне яркою звездою.
Тебя семьи объяла проза,
Ты шла в кругу своих детей -
И бледно-палевая роза
Дрожала на груди твоей.
Дни пролетали, угасая…
И вновь тебя увидел я, -
Другой шептал тебе: моя!
А ты внимала, замирая.
Твой грех душистая мимоза
Скрывала средь своих ветвей…
И бледно-палевая роза
Дрожала на груди твоей.
Бокалов звон… порок мятежный
Всех охватил здесь как недуг.
В толпе блудниц сверкнул мне вдруг
Знакомый лик и взор твой нежный.
В твоих глазах дрожали слёзы,
Шептала ты: «вина!... скорей!»…
И бледно-палевая роза
Дрожала на груди твоей.
Вчера мне путь пресекли дроги,
На них в гробу лежала ты,
И были бледные черты
Полны и муки, и тревоги.
Померкла скорбной жизни грёза,
Угас огонь твоих очей!...
А бледно-палевая роза
Дрожала на груди твоей.
(Чтец-декламатор. - Изд. 4, исправл. и значительно доп. - Киев, 1904)