Зачем мы на Украине? Статья из американского журнала Harpers. Часть 2
Коллажи от Klawe Rzeczy
Часть 1.
Начиная с начала августа ряд военных аналитиков - наиболее известные Кир А. Либер, профессор Джорджтауна, и Дэрил Г. Пресс, профессор Дартмута и бывший консультант как Пентагона, так и корпорации RAND, - выражали обеспокоенность по поводу сближения стратегических разработок, которые происходили с самого начала “однополярного момента” в Америке. Первым было стремительное качественное ослабление российского ядерного потенциала. На протяжении девяностых и восьмидесятых этот спад в первую очередь сказывался на мониторинге Россией месторождений американских МБР, ее сетей предупреждения о ракетном нападении и ее атомных подводных сил - всех важнейших элементов поддержания жизнеспособного сдерживания. Между тем, по мере того, как ядерный потенциал России приходил в упадок, американский становился все более смертоносным. Отражая кажущийся экспоненциальным прогресс так называемой военно-технологической революции, арсенал Америки стал намного более точным и мощным, даже несмотря на то, что он уменьшился в размерах.
Эти усовершенствования не соответствовали цели сдерживания ядерного нападения противника, для которого требуется только ядерный потенциал для “компенсационного” удара по вражеским городам. Однако они были необходимы для обезоруживающего удара “контрсилы”, способного предотвратить российский ответный ядерный удар. “Что, по-видимому, лучше всего подходит для обеспечения планируемых сил, - говорится в отчете RAND 2003 года о ядерном арсенале США, - так это возможность превентивного противодействия России и Китаю.В противном случае цифры и операционные процедуры просто не сходятся ”.
Эта новая ядерная позиция, очевидно, выбила бы из колеи военных планировщиков в Москве, которые провели аналогичные исследования. Они, без сомнения, восприняли выход Вашингтона в 2002 году из Договора о противоракетной обороне, по поводу которого Москва неоднократно высказывала свои возражения, в свете этих изменений в ядерном балансе, понимая, что выход Вашингтона и сопутствующее ему применение различных схем противоракетной обороны усилят наступательный ядерный потенциал Америки. Хотя никакая система противоракетной обороны не могла бы защитить Соединенные Штаты от полномасштабной ядерной атаки, система могла бы правдоподобно защититься от очень немногих ракет, которые могли бы остаться у противника после эффективного ответного удара сил США.
Для российских стратегов стремление Вашингтона к ядерному превосходству, по-видимому, было еще одним свидетельством усилий Америки заставить Россию присоединиться к мировому порядку, возглавляемому США. Более того, средства, которые Вашингтон использовал для реализации этих амбиций, по праву показались бы Москве глубоко безрассудными. Инициативы, к которым стремились Соединенные Штаты - достижения в противолодочной и противоспутниковой войне, в точности и мощи ракет, а также в дистанционном зондировании большой площади - сделали ядерные силы России еще более уязвимыми. В таких обстоятельствах у Москвы возникло бы сильное искушение купить сдерживание ценой рассредоточения своих ядерных сил, децентрализации своих систем командования и контроля и реализации политики “запуск по предупреждению”. Все подобные контрмеры могут привести к неконтролируемой эскалации кризисов и вызвать несанкционированное или случайное применение ядерного оружия. Парадоксально, но взаимно гарантированное уничтожение обеспечило десятилетия мира и стабильности. Устранить взаимность путем наращивания превосходящих сил противодействия (т.е. возможностей нанесения первого удара) означает - в другом парадоксе - вызвать нестабильность и увеличить вероятность крайне разрушительного обмена ядерными ударами.
С момента падения российской мощи в течение полутора десятилетий после распада Советского Союза Россия укрепила как свои силы ядерного сдерживания, так и, в некоторой степени, свои возможности противодействия. Несмотря на это, превосходство Америки в силах противодействия фактически возросло. И все же лидеры США часто ведут себя оскорбленно, когда Россия предпринимает шаги по обновлению собственного ядерного потенциала. “С точки зрения Москвы ... ядерные силы США выглядят по-настоящему устрашающе, и так оно и есть”, - отмечают Либер и пресса. Соединенные Штаты, продолжают они, “ведут стратегическую жесткую игру в ядерной области, а затем ведут себя так, как будто русские параноики, опасающиеся действий США”.
Тот же солипсизм определил оценку Америкой того, что, по ее утверждению, было российской угрозой НАТО. Несмотря на постоянные предупреждения Москвы о том, что она рассматривает расширение НАТО как угрозу, раздутый альянс усилил свои провокации. Начиная с августа, НАТО проводило масштабные военные учения в Литве и Польше, где был создан постоянный штаб армии, и на границе с Россией, в Латвии и Эстонии. В 2015 году сообщалось, что Пентагон “пересматривает и обновляет свои планы действий в чрезвычайных ситуациях на случай вооруженного конфликта с Россией”, и, вероятно, в нарушение соглашения 1997 года между НАТО и Москвой, Соединенные Штаты предложили разместить военную технику на территориях своих восточноевропейских союзников по НАТО, шаг, который российский генерал назвал “самым агрессивным шагом Пентагона и НАТО со времен холодной войны”. Постоянный представитель США при НАТО недвусмысленно назвал ”Россию и пагубную деятельность России“ ”главной" целью НАТО. Соединенные Штаты оправдали эти шаги как необходимые ответы на военные действия России в Украине и на необходимость, поскольку Редакция New York Times заявила в 2018 году о возрождении риторики времен холодной войны “сдерживать” “российскую угрозу”. И что сделало русских угрозой? Согласно отчету Пентагона за 2018 год, они намеревались “расшатать” НАТО, военный пакт, направленный против них.
В то время как россияне всех политических мастей оценили вступление Вашингтоном бывших союзников России по Варшавскому договору и бывших прибалтийских советских республик в НАТО как угрозу, они рассматривали перспективу расширения альянса на Украину в основном как апокалиптическую. Действительно, поскольку с самого начала Вашингтон определял расширение НАТО как открытый и безграничный процесс, общее опасение России по поводу продвижения НАТО на восток было неразрывно связано с ее конкретным страхом, что Украина в конечном итоге будет втянута в североатлантический союз.
Эта точка зрения, безусловно, отражала интенсивные и напряженные культурные, религиозные, экономические, исторические и языковые связи русских с Украиной. Но стратегические соображения были первостепенны. Крым (большинство жителей которого лингвистически и культурно являются русскими и постоянно демонстрируют свое желание воссоединиться с Россией) был домом Черноморского флота России, базирующегося в Севастополе, с 1783 года. С тех пор полуостров стал для России окном в Средиземноморье и на Ближний Восток и ключом к ее обороне на юге. Вскоре после распада Советского Союза Россия заключила сделку с Украиной об аренде базы в Севастополе. Вплоть до аннексии Крыма в 2014 году Россия беспокоилась, что, если Украина вступит в НАТО, Москве не только придется сдать свою крупнейшую военно-морскую базу, но и эта база волей-неволей будет включена во враждебный военный пакт, который, оказывается, является самым мощным военным образованием в мире. Черное море стало бы озером НАТО.
Западные эксперты давно признали единодушие и интенсивность страха россиян перед вступлением Украины в НАТО. В своем исследовании взглядов России на расширение НАТО 1995 года, в котором были опрошены элита и общественное мнение и включены неофициальные интервью с политическими, военными и дипломатическими деятелями всего политического спектра, Анатоль Ливен, исследователь России, а затем московский корреспондент лондонской "Times “, пришел к выводу, что "шаги в направлении членства Украины в НАТО вызвали бы действительно свирепую реакцию России”, и что “Членство Украины в НАТО было бы расценено россиянами как катастрофа эпохальных масштабов”. Цитируя российского морского офицера, он отметил, что предотвращение расширения НАТО на Украину и последующего контроля над Крымом было “тем, за что русские будут бороться”.
Учитывая эти взгляды, основные правила России для Украины - воплощение реальной политики - были просты. Как указывалось в диктате Ельцина 1999 году украинскому президенту Леониду Кучме, Киев не должен был вступать в соглашения о сотрудничестве с НАТО, не говоря уже о вступлении в него. Киев также не мог ориентировать свои внешние и экономические отношения с Западом таким образом, чтобы это не нравилось Москве. Ельцин также не требовал от Киева ориентировать свою внешнюю или оборонную политику на Москву. Понимая, что расширение НАТО невозможно повернуть вспять, видение Москвой прочного механизма европейской безопасности могло бы повлечь за собой различные степени ограничения вооружений в странах восточного приграничья НАТО и постоянный нейтральный статус, ориентированный на Восток и Запад (что-то вроде статуса Австрии времен холодной войны), включая соглашение, исключающее членство в НАТО. Вашингтон полностью осознал причину и интенсивность паники Москвы в связи с перспективой поглощения Западом Украины в свою орбиту, а также необходимые России дипломатические меры и меры безопасности. Но вместо того, чтобы пытаться достичь modus vivendi с Россией, США официальные лица продолжали настаивать на расширении НАТО и поддерживали цветные революции в Югославии, Грузии, Украине и других бывших советских республиках в рамках очевидной стратегии вывести эти регионы из-под влияния Москвы и вместо этого включить их в евроатлантические структуры. Вторым Джорджем У. Администрация Буша, Украина стала главной ареной этого соревнования.
Два критических события ускорили войну России в Украине. Во-первых, на саммите НАТО в Бухаресте в апреле 2008 года делегация США во главе с президентом Бушем призвала североатлантический союз направить Украину и Грузию по пути немедленного вступления в НАТО. Канцлер Германии Ангела Меркель понимала последствия предложения Вашингтона: “Я была очень уверена ... что Путин не собирался просто позволить этому случиться”, - вспоминала она в 2022 году. “С его точки зрения, это было бы объявлением войны”. Посол Америки в Москве Уильям Дж. Бернс разделил оценку Меркель. Бернс уже предупредил госсекретаря Кондолизу Райс в секретном электронном письме:
Вступление Украины в НАТО - самая яркая из всех красных линий для российской элиты (не только Путина). За более чем два с половиной года бесед с ключевыми российскими игроками, от проходимцев в темных закоулках Кремля до самых резких либеральных критиков Путина, мне еще предстоит найти кого-либо, кто рассматривает Украину в НАТО как нечто иное, чем прямой вызов российским интересам.
НАТО будет рассматриваться как “бросающий стратегическую перчатку”, - заключил Бернс. “Сегодняшняя Россия ответит”.
Потрясенные предложением Вашингтона, Меркель и президент Франции Николя Саркози смогли сорвать его. Но компромисс альянса “когда, а не если”, который обещал, что Украина и Грузия “станут членами НАТО”, был достаточно провокационным. Присутствуя на переговорах перед закрытием саммита относительно сотрудничества в транспортировке грузов для сил НАТО в Афганистане, Путин публично предупредил, что Россия будет рассматривать любые усилия по подталкиванию НАТО к своим границам “как прямую угрозу”. В частном порядке он, как сообщается, посоветовал Бушу, что “если Украина вступит в НАТО, она сделает это без Крыма и восточных регионов. Это просто развалится”. Четыре месяца спустя, как и предсказывал Бернс, Москва, придя к выводу, что включение Украины в НАТО неизбежно, отреагировала развязыванием пятидневной войны с Грузией. Сосредоточенность Москвы на обеспечении безопасности отколовшихся регионов Абхазии и Южной Осетии, в отличие от начала более широкой захватнической войны, соответствовала предыдущим заявлениям Путина о том, что произойдет, если НАТО пригрозит расшириться дальше на восток.
Второе ускорившее события событие произошло, когда Украина начала переговоры о заключении "соглашения об ассоциации” с Европейским союзом в сентябре 2008 года, а в октябре обратилась за кредитом к Международному валютному фонду для стабилизации своей экономики после глобального финансового коллапса. Соглашение об ассоциации, которое в конечном итоге призвало к “постепенному сближению по вопросам внешней политики и безопасности с целью все более глубокого вовлечения Украины в европейское пространство безопасности”, помешало бы Украине присоединиться к планируемому Москвой Евразийскому экономическому союзу - высокому приоритету Кремля - и одновременно приблизило бы Украину к Западу. Очевидно, ЕС воспользовался возможностью включить Украину в орбиту Запада, результат, который Москва давно определяла как нетерпимый.
Промосковский, демократически избранный - хотя и коррумпированный - президент Украины Виктор Янукович изначально одобрял как соглашение с ЕС, так и кредит МВФ. Но после того, как лидеры США и ЕС начали эффективно увязывать эти две страны в 2013 году, Москва предложила Киеву более привлекательный пакет помощи на сумму около 15 миллиардов долларов (и без обременительных мер жесткой экономии, которые были бы навязаны западной помощью), который Янукович принял. Это изменение курса привело к протестам Евромайдана и, в конечном счете, к решению Януковича бежать из Киева. Хотя многое в этих событиях остается неясным, косвенные доказательства указывают на то, что Соединенные Штаты полукровно содействуют смене режима, дестабилизируя Януковича. Запись разговора между высокопоставленным чиновником внешней политики США Викторией Нуланд и послом США в Украине предполагает, что они даже пытались манипулировать составом украинского кабинета министров после государственного переворота. (Бывший советник вице-президента Дика Чейни и давний антироссийский ястреб, Нуланд в настоящее время является заместителем госсекретаря по политическим вопросам и ключевым архитектором реакции Вашингтона на войну в Украине.) Для Москвы эти эпизоды политического вмешательства еще раз продемонстрировали намерение Вашингтона привести Украину в западный лагерь.
В ответ на падение Януковича Россия, как и намекал Путин в Бухаресте, аннексировала Крым и усилила поддержку русскоязычных повстанцев-сепаратистов на Донбассе. Вашингтон, в свою очередь, ускорил свои усилия по втягиванию Киева в орбиту Запада. В 2014 году НАТО начало подготовку примерно десяти тысяч украинских военнослужащих ежегодно, положив начало программе Вашингтона по вооружению, подготовке и реформированию вооруженных сил Киева в рамках более широких усилий по достижению - цитируя Хартию стратегического партнерства между США и Украиной от 2021 года Государственного департамента - “полной интеграции Украины в европейские и евроатлантические институты”. Эта цель, согласно уставу, была связана с “непоколебимой приверженностью” АМЕРИКИ обороне Украины, а также ее возможному членству в НАТО. В хартии также утверждались претензии Киева на Крым и его территориальные воды.
К 2021 году вооруженные силы Украины и НАТО усилили координацию в совместных учениях, таких как “Rapid Trident 21”, которыми руководила украинская армия с участием пятнадцати военнослужащих и которые, по словам украинского генерала, который руководил ими, были направлены на “повышение уровня взаимодействия между подразделениями и штабами Вооруженных Сил Украины, Соединенных Штатов и партнеров по НАТО”. Учитывая вооружение и подготовку, которыми овладели украинские военные, и учитывая новые четкие дипломатические, военные и идеологические обязательства Вашингтона и НАТО перед Киевом, и - что наиболее важно - учитывая сложную программу НАТО по интеграции украинских сил со своими собственными, Украину теперь можно с полным основанием рассматривать как фактического члена альянса. Таким образом Вашингтон продемонстрировал свою готовность пересечь то, что Уильям Дж. Бернс - ныне директор ЦРУ Байдена - пятнадцать лет назад назвал “самой яркой из всех красных линий”.
Начиная с начала 2021 года, Россия в ответ накапливала силы на границе с Украиной с намерением - о котором прямо и неоднократно заявлялось - приостановить интеграцию Украины в НАТО. 17 декабря 2021 года Министерство иностранных дел России передало Вашингтону проект договора, который отражал давние цели Москвы в области безопасности. Ключевое положение проекта гласило: “Соединенные Штаты Америки обязуются предотвратить дальнейшее расширение Организации Североатлантического договора на восток и отказать государствам бывшего Союза Советских Социалистических Республик в присоединении к Альянсу”. Другие положения, предлагаемые для запрета Вашингтону создавать военные базы на Украине и участвовать в двустороннем военном сотрудничестве с Киевом. Второй проект договора, переданный НАТО, призывал альянс вывести войска и технику, которые он перебрасывал в Восточную Европу с 1997 года.
Отнюдь не выражая каких-либо амбиций завоевать, оккупировать и аннексировать Украину (невыполнимая цель для 190 000 военнослужащих, которые Россия в конечном итоге развернула в ходе своего первоначального нападения на страну), все демарши и требования Москвы в преддверии вторжения ясно давали понять, что “ключом ко всему является гарантия того, что НАТО не расширится на восток”, как выразился министр иностранных дел Сергей Лавров на пресс-конференции 14 января 2022 года. “Мы категорически против вступления Украины в НАТО, ” уточнил Путин за два дня до вторжения на Украину, “ потому что это представляет для нас угрозу, и у нас есть аргументы в поддержку этого. Я неоднократно говорил об этом”.
Даже если принять заявления Москвы за чистую монету, действия России можно осудить как действия агрессивного и нелегитимного государства. В лучшем случае эти действия демонстрируют убежденность России в том, что у нее есть претензии на контроль над своими меньшими суверенными соседями, претензии, которые согласуются с тем, что Вашингтон и знатоки внешней политики осуждают как отталкивающую концепцию: концепцией ”сфер влияния".
Безусловно, любая власть, навязывающая сферу влияния, неизбежно ведет себя в неявно агрессивной манере. Поскольку власть определяет территорию за пределами своих границ и налагает ограничения на суверенитет государств в пределах этой территории, это противоречит вильсоновским идеалам, которые Соединенные Штаты исповедуют с 1917 года. В одном из своих последних выступлений в качестве вице-президента в 2017 году Байден осудил Россию за то, что она “использует все доступные ей инструменты, чтобы ... вернуться к политике, определяемой сферами влияния”, и за то, что “стремится вернуться к миру, где сильные навязывают свою волю ... в то время как более слабые соседи подчиняются”. Из-за приверженности Америки справедливому и моральному мировому порядку Байден настаивал, цитируя свои собственные слова с Мюнхенской конференции по безопасности в 2009 году: “Мы не признаем ни одну нацию, имеющую сферу влияния. Мы по-прежнему считаем, что суверенные государства имеют право принимать свои собственные решения и выбирать свои собственные союзы ”.
Окончание