машеньке...
Я склоняю имя твое на разно образные лады… иногда выхожу курить туда, где еще не придумали лестниц… где ноги проваливаются в воздух-наоборот… где голова падает в память… где-то на третьей ступеньке… лестницы, которой нет…
Иногда приходит бог… маячит в дверных проемах… варит что-нибудь на скорую… садится рядом… вздыхает на остывшее и не тронутое… наливает по две…
и все молча, молча… только глазами - внимательно и жалостливо… будто еще три века мне так…
Стылая память моя привычно молчит… холодным камнем, стоячей водой - где-то в под-вздош-ной… с тыльной - жизнь прислоняется ободранным боком… уже не трется об ноги, ни о чем не просит, но жмется - не оторвать…
Склоняю имя твое на разно образные лады… и уже ничего не нужно… ни тереться об ноги… ни судорожно-сухо ловить ртом воздух, которого нет... ни горячечных щек, ни больной заводи в глазах… ни-че-го… понимаешь…
...но сердце встает поперек горла… и имя твое застревает на пятом ладу…
и бог маячит в дверном проеме… чаю, спрашивает, налить…
Иногда приходит бог… маячит в дверных проемах… варит что-нибудь на скорую… садится рядом… вздыхает на остывшее и не тронутое… наливает по две…
и все молча, молча… только глазами - внимательно и жалостливо… будто еще три века мне так…
Стылая память моя привычно молчит… холодным камнем, стоячей водой - где-то в под-вздош-ной… с тыльной - жизнь прислоняется ободранным боком… уже не трется об ноги, ни о чем не просит, но жмется - не оторвать…
Склоняю имя твое на разно образные лады… и уже ничего не нужно… ни тереться об ноги… ни судорожно-сухо ловить ртом воздух, которого нет... ни горячечных щек, ни больной заводи в глазах… ни-че-го… понимаешь…
...но сердце встает поперек горла… и имя твое застревает на пятом ладу…
и бог маячит в дверном проеме… чаю, спрашивает, налить…