О войне
1.
Психолог Людмила Петрановская о поствоенной травме народа: один два, три, четыре, пять.
Помню, про афганский синдром многие мне говорили: "после ВОВ же ни у кого не было поствоенных синдромов". Но это детские рассуждения были, давно. Сейчас так просто не будешь думать и говорить. Недавно спрашивала у своего начальника, как люди рассказывают о войне и лагерях (слушать такие воспоминания - часть его работы). О детстве (50-е) рассказывал - что все молчали. Воевавшие могли только иронизировать, что, мол, партизаны о войне говоят. Сейчас люди ему рассказывают о тех временах - нехотя, тяжело. Многие не рассказывают. Одна женщина начала о лагерях - и в обморок упала.
Мой дедушка подробно описал всю свою биографию. Каждое событие, каждую мысль - шкафы тетрадей. А про лагеря: "Посадили в таком-то году. Вышел в таком-то году". И никогда никому не рассказывал.
Другой дедушка тоже в лагере был, но наоборот - служил срочку там. Тоже не рассказывал никому всю жизнь. Мама как-то от него пьяного услышала, мне сказала. Мне удалось расспросить его (тоже выпившего) - только о шахтах немного поговорил, об устройстве, планировке, о пожарах в шахтах. Книги мои берет, но когда на Шаламова, Керсновскую, Солженицына натыкался - сразу отбрасывал, даже не начинал читать. А о войне - но только если выпьет - говорил. Во время войны он был ребенком, все время прожил в оккупированной белорусской деревне.
Его жена - моя бабушка - о раскулачивании: "пришли, раскулачили" - и все. А о немецких лагерях чуть проще, но тоже в общих словах. Подробнее про еду. Про то, как евреев убивали. Про тиф. Но - одна хроника событий.
Я не могу полностью верить тем, кто говорит, что их семей репрессии не коснулись (а-значит-Солженицын-врет™). Большой вопрос, чего хотелось - выяснить, что было, или выяснить, что ничего не было. Да и вообще - хотелось ли.
2.
И вот снова Людмила Петрановская - о том, как послевоенная травма могла передаваться из поколения в поколение (про "я и лошадь, я и бык, я и баба, и мужик"): один, два, три, четыре, пять.
Мне, кстати, стало понятнее, почему сейчас так набирает обороты мода на естественное родительство - хоть и не у всех. Я помню много предсказаний от всевозможных тетушек и маминых подружек - о том, как трудно с ребенком, как от него лучше избавиться (отдать бабушкам, в детский сад, отлучить-отучить от матери), как невозможно кормить детей грудью и как дети мешают жить. Я помню свой взрыв протеста - в 21 год доказать этим жутким теткам, что дети не мешают, было точно как в 15 петь в переходе, в 17 издавать книжки. О технических, нравственных и религиозных причинах популярности ЕР я давно думала, а о психологических никогда.
И одновременно - у моих сверстников же - параллельно с нашим ЕР продолжается традиция избавления от детей как от проблемы. Недавно подслушала рассказ одной девушки: "А у N был такой вредный ребенок, такой противный, и постоянно за мамой тягался, но ничего - приучила его к саду. И такой хороший сразу стал! В саду говорят, что лучший ребенок. И дома не вредничает больше. Мы вот недавно на дачу приехали, а он сел на велосипед, и просидел так весь вечер - даже не катался, и не играл, и не говорил ни с кем"...
3.
Просто уж до кучи: в Москве открыли памятник Александру Твардовскому. Наталья Дмитриевна Солженицына рассказывает http://lenta.ru/articles/2013/06/27/solzhenitsyna/
Я очень люблю этого поэта и редактора. Или редактора и поэта - не знаю, как правильнее.
Петрановская в какой-то из статей, на которые я выше дала ссылки, цитирует его стихотворение:
Я знаю, никакой моей вины
В том, что другие не пришли с войны,
В том, что они - кто старше, кто моложе -
Остались там, и не о том же речь,
Что я их мог, но не сумел сберечь,-
Речь не о том, но все же, все же, все же...
4.
И вот без чего никак нельзя обойтись:
Психолог Людмила Петрановская о поствоенной травме народа: один два, три, четыре, пять.
Помню, про афганский синдром многие мне говорили: "после ВОВ же ни у кого не было поствоенных синдромов". Но это детские рассуждения были, давно. Сейчас так просто не будешь думать и говорить. Недавно спрашивала у своего начальника, как люди рассказывают о войне и лагерях (слушать такие воспоминания - часть его работы). О детстве (50-е) рассказывал - что все молчали. Воевавшие могли только иронизировать, что, мол, партизаны о войне говоят. Сейчас люди ему рассказывают о тех временах - нехотя, тяжело. Многие не рассказывают. Одна женщина начала о лагерях - и в обморок упала.
Мой дедушка подробно описал всю свою биографию. Каждое событие, каждую мысль - шкафы тетрадей. А про лагеря: "Посадили в таком-то году. Вышел в таком-то году". И никогда никому не рассказывал.
Другой дедушка тоже в лагере был, но наоборот - служил срочку там. Тоже не рассказывал никому всю жизнь. Мама как-то от него пьяного услышала, мне сказала. Мне удалось расспросить его (тоже выпившего) - только о шахтах немного поговорил, об устройстве, планировке, о пожарах в шахтах. Книги мои берет, но когда на Шаламова, Керсновскую, Солженицына натыкался - сразу отбрасывал, даже не начинал читать. А о войне - но только если выпьет - говорил. Во время войны он был ребенком, все время прожил в оккупированной белорусской деревне.
Его жена - моя бабушка - о раскулачивании: "пришли, раскулачили" - и все. А о немецких лагерях чуть проще, но тоже в общих словах. Подробнее про еду. Про то, как евреев убивали. Про тиф. Но - одна хроника событий.
Я не могу полностью верить тем, кто говорит, что их семей репрессии не коснулись (а-значит-Солженицын-врет™). Большой вопрос, чего хотелось - выяснить, что было, или выяснить, что ничего не было. Да и вообще - хотелось ли.
2.
И вот снова Людмила Петрановская - о том, как послевоенная травма могла передаваться из поколения в поколение (про "я и лошадь, я и бык, я и баба, и мужик"): один, два, три, четыре, пять.
Мне, кстати, стало понятнее, почему сейчас так набирает обороты мода на естественное родительство - хоть и не у всех. Я помню много предсказаний от всевозможных тетушек и маминых подружек - о том, как трудно с ребенком, как от него лучше избавиться (отдать бабушкам, в детский сад, отлучить-отучить от матери), как невозможно кормить детей грудью и как дети мешают жить. Я помню свой взрыв протеста - в 21 год доказать этим жутким теткам, что дети не мешают, было точно как в 15 петь в переходе, в 17 издавать книжки. О технических, нравственных и религиозных причинах популярности ЕР я давно думала, а о психологических никогда.
И одновременно - у моих сверстников же - параллельно с нашим ЕР продолжается традиция избавления от детей как от проблемы. Недавно подслушала рассказ одной девушки: "А у N был такой вредный ребенок, такой противный, и постоянно за мамой тягался, но ничего - приучила его к саду. И такой хороший сразу стал! В саду говорят, что лучший ребенок. И дома не вредничает больше. Мы вот недавно на дачу приехали, а он сел на велосипед, и просидел так весь вечер - даже не катался, и не играл, и не говорил ни с кем"...
3.
Просто уж до кучи: в Москве открыли памятник Александру Твардовскому. Наталья Дмитриевна Солженицына рассказывает http://lenta.ru/articles/2013/06/27/solzhenitsyna/
Я очень люблю этого поэта и редактора. Или редактора и поэта - не знаю, как правильнее.
Петрановская в какой-то из статей, на которые я выше дала ссылки, цитирует его стихотворение:
Я знаю, никакой моей вины
В том, что другие не пришли с войны,
В том, что они - кто старше, кто моложе -
Остались там, и не о том же речь,
Что я их мог, но не сумел сберечь,-
Речь не о том, но все же, все же, все же...
4.
И вот без чего никак нельзя обойтись: