Венеция 2016. Ка’ Мастелли о дель Камелло (Ca’ Mastelli o del Cammello, Дом Мастелли или Верблюда)
Венеция 2016. Каннареджо. Fondamenta Mori. Sigma SD1 Sigma SA AF 17-50mm f/2.8 EX DC OS HSM
Люблю гулять по району Каннареджо в Венеции. Он, наверное, наиболее живой, тихий и наименее посещаемый толпами туристов район города. Длинные, «ровные» набережные каналов добавляют к Венецианской красоте немного то ли питерского, то ли амстердамского духа. Запах моря, простор, спокойствие, перспектива. Каннареджо и Гетто, и одна из лучших пиццерий, и живые уличные сценки, и каждый раз какое-то маленькое, внезапное открытие. То вдруг окажешься в «секретном» Parco «Villa Groggia»:
Венеция 2015. Parco «Villa Groggia». Sigma DP2 Merrill Sigma Lens 30mm f/2.8
То, как в этот раз, набредешь на Ка’ Мастелли о дель Камелло:
Венеция 2016. Ка’ Мастелли о дель Камелло. Sigma SD1 Sigma SA AF 17-50mm f/2.8 EX DC OS HSM
Правда, тогда ты еще не знаешь что это, и фотографируешь даже «против солнца», чтоб потом обязательно найти его историю. И, так уж получилось, что в первой же прочитанной после Венеции книге, ты именно о нем читаешь, причем почти в самом начале. Поэтому дальше цитаты из «Только Венеция. Образы Италии XXI» Ипполитова с моими иллюстрациями.
«Дворец этот, Ка’ Мастелли о дель Камелло, Ca’ Mastelli o del Cammello, Дом Мастелли или Верблюда (в отличие от просто Ка’ Мастелли на площади), также принадлежал морейскому семейству. Вход в него ведёт с Кампо деи Мори, но фасад выходит на Рио Мадонна делл’Орто, Rio Madonna dell’Orto, Канал Огородной Мадонны.
Сегодняшний вид здания относят к XV веку, и в общих чертах это правильно, хотя мало что так неправильно, как этот дворец, даже в Венеции. Наверняка ещё до XV века на его месте был какой-то другой Ка’, и нечто от средневековья - хотя всё кватроченто в Венеции очень готично, Рёскин это правильно отметил - сквозит в облике Дома Верблюда, колоннада которого во втором этаже (первом по-итальянски) очень ренессансна и легка, чуть ли не по-флорентийски,
Венеция 2016. Ка’ Мастелли о дель Камелло. Коллонада второго этажа. Sigma SD1 Sigma SA AF 17-50mm f/2.8 EX DC OS HSM
а колоннада в третьем (втором по-итальянски), так же как и обрамления боковых окон, готична и тяжеловесна, напоминает о пышности дворца Дожей.
Венеция 2016. Ка’ Мастелли о дель Камелло. Коллонада третьего этажа. Sigma SD1 Sigma SA AF 17-50mm f/2.8 EX DC OS HSM
Несообразность: ренессансен нижний этаж, естественно воспринимающийся как построенный раньше, а готичен верхний, должный быть более поздним. К тому же верхний по размерам намного больше нижнего, что всегда в архитектуре необычно, и в данном случае кажется, что готика ренессанс придавила - и на таких несоответствиях, на полной асимметрии, и строится очарование архитектуры этого дворца, чудесного венецианского каприччо.»
Венеция 2016. Ка’ Мастелли о дель Камелло. Два фрагмента вмонтированы в антаблемент второго этажа. Sigma SD1 Sigma SA AF 17-50mm f/2.8 EX DC OS HSM
«Два фрагмента вмонтированы в антаблемент второго этажа: круглый рельеф, патера, очень византийский и архаичный, хотя и относящийся к XII-XIV векам, с вырезанным на нём павлином соседствует с тондо из красного веронского камня, относящегося к XV веку. Византинизм патеры рассказывает о чём-то совсем древнем, о временах Четвёртого крестового похода, то есть о «времени около 1200 года», когда Константинополь был с подачи Венеции разграблен, семейство Мастелли очень поднялось, развернулось и принялось вовсю из вдов дублоны выдавливать, а веронское тондо говорит о Ренессансе.»
(Прим. Увы, не раз, кстати, встречал у Ипполитова какие-то мелочи, не соответствующие реальности. Такое чувство, что он писал детали либо по "старым" заметкам, либо по "чужим" источникам. Но как бы там ни было, "тондо из красного веронского камня" - отсутствует. Возможно оно просто отвалилось)
Венеция 2016. Ка’ Мастелли о дель Камелло. Настоящий мраморный древнеримский круглый алтарь, вмонтированный в левый угол второго этажа. Sigma SD1 Sigma SA AF 17-50mm f/2.8 EX DC OS HSM
«Стиль Дома Верблюда тоже фикция: на том же этаже, что и византийский павлин с веронским тондо, в угол здания вмонтирован настоящий мраморный древнеримский круглый алтарь, ставший пилястрой одного из боковых окон, но асимметричной, как бы раздутой флюсом, ибо вторая пилястра нормальна, скромна и изящна. Экстравагантно и диспропорционально, архитектурная нелепость, но алтарь поставлен замечательно, так что наилегчайшее очарование гирлянд, вырезанных неким античным мастером, наверное, рабом и греком, не пропадает, но даже умело акцентируется.»
«Дом Верблюда бросает всякую культурологию и, чтоб меня утешить, принимается за самое увлекательное, за сказку о верблюде. Рассказывается она неровно вмонтированным прямо в стену дворца и давшим ему название горельефом с изображением человечка в чалме, обернувшегося с какими-то словами к гигантскому, совершенно фантастичному верблюду с тюком на спине столь огромным, что он закрывает верблюжий горб, и горельеф этот красноречивей всех византийских павлинов и веронских красных камней.
Венеция 2016. Ка’ Мастелли о дель Камелло. Горельеф с верблюдом. Sigma SD1 Sigma SA AF 17-50mm f/2.8 EX DC OS HSM
Когда, каким образом и зачем горельеф очутился на стене дворца, никому не известно. Часть ли он чего-нибудь или это самостоятельное произведение? Привезён ли откуда-то или создан специально для Мастелли? Что значит изображение верблюда: намёк на историю, социум или это некая аллегория? Рельеф очень хорошего качества и близок к работам ломбардца Бамбайи, творца гробницы Гастона де Фуа в Кастелло Сфорцеско. Время и венецианские туманы, истончившие мрамор, придают этому рельефу ещё больше прелести и таинственности: верблюд, Восток, Аравия. Не собираясь вдаваться в теоретическое искусствоведение, Дом Верблюда просто указал мне на то, как сочетается ориентализм горельефа с явно арабскими пропорциями первого этажа, pianterreno, «земляного этажа». Вестибюль-лоджия с резными арками и со ступенями, уходящими в воду, к которым причаливали лодки, - прямо Альгамбра.»
Венеция 2016. Ка’ Мастелли о дель Камелло. Вестибюль-лоджия с резными арками и со ступенями, уходящими в воду, к которым причаливали лодки. Sigma SD1 Sigma SA AF 17-50mm f/2.8 EX DC OS HSM
«Востоком веет и от составленных в узкий фриз, обегающий цоколь дворца, мраморных рельефов с различными византийско-арабскими листочками-цветочками, привезёнными, видно, братьями Мастелли из Мореи или из Леванта. Всё говорит о халифах и Гарун-аль-Рашиде - верблюд и его поводырь пришли от них, так же как и одна очень старая, видно, относящаяся ко времени основания дома, мусульманско-индийская деталь: непонятно для чего предназначенная ниша-оконце в самом углу цоколя, имеющая очертания купола мечети и обрамлённая розоватым камнем - Марко Поло и Шёлковый путь. Восточные детали Дома Верблюда, уведя меня от гносеологических отвлечённостей, сложились в некую сказку, тысяча вторую ночь. Вот она.»
«…Во времена, давно минувшие, где-то на Востоке, в Бахрейне, Кувейте или Катаре, жил юноша, прекрасный сын прекрасных родителей, и всё у него было, и жемчуга, и динары, и сады, полные роз, и красный феррари, и сам он был подобен розе. Была у него и любовь, он любил девушку, которой не было подобных по красоте, прелести, блеску и совершенству и стройности стана. Она была в пять пядей ростом, подруга счастья, и обе половины её лба походили на молодую луну в месяц шаабан; брови её - прыжок гепарда, а глаза - бег газелей. Щёки её походили на анемоны, а рот - на печать Сулеймана; зубы её были точно нанизанные жемчу«жины, а пупок вмещал унцию орехового масла. Её стан был тоньше, чем тело изнурённого любовью и недужного от скрытых страстей, а бёдра были тяжелей куч песку, и, обратясь лицом, она прельщала красотой своей, а обратясь спиной, убивала расставанием. Но луноликая, солнцу равная, похитив того, кто её видел, прелестью своей красоты и влагой своей улыбки, метала острые стрелы своего сарказма, так как была остра умом и красноречива в словах. Её щеки розовели, и строен был её рост и стан, но чванилась она и в серебряном, и в сафлоровом, и в сандаловом, что на розовом, шитом золотом, и любовь юноши была безответной. Доведённый до ручки её поведением, юноша решил уехать в далёкие края, где всё чужое, что помогает забыть и свои горести, и самого себя, и уехал в Венецию, напоследок сказав девушке, что если она когда-либо передумает, то сможет найти его в доме с верблюдом.
Юноша в Венеции, где всё было чужим, страдал и плакал первое время. Но потом отвлёкся, дела, что шли прекрасно, и венецианки-куртизанки утёрли его слёзы, но главным утешителем стало время, что сглаживает наше сердце, как море камни. Сердце юноши стало обкатанным и твёрдым, да и юноша юношей быть перестал, и на розах его щёк появился мускус тёмный, вскоре ставший камфарой. В далёком Бахрейне, Кувейте или Катаре у девушки из-за её характера личная жизнь не сложилась, а она тоже не молодела, так что если раньше, когда бёдра говорили ей «сядь», то стан говорил «встань», то теперь стан безмолвствовал, и, обратясь спиной, она расставанием не убивала, а напоминала корму нефтяного танкера. Поняв, что ничего ей уж не светит, кроме одиночества и менопаузы, девушка собрала манатки и отправилась в Венецию. И вот, не без труда разыскав Дом Верблюда, она стоит и шлёт страстные вздохи окнам, закрытым жалюзи, в Италии, кстати, называемым la tenda veneziana, «венецианская занавесь».
За занавесью же прячется весьма возмужавший юноша, которому многочисленные разведённые им домочадцы доложили, что какая-то жирная старуха восточного вида уж давно торчит на противоположном берегу канала. Возмужавший юноша, приподняв планки la tenda veneziana, глядит сквозь них недоуменно - и что же видит? Он узнал моментально, и ужаснулся и молчал, и вдруг заплакал, закричал: «Возможно ль? Ах, ты ли? Где твоя краса и чванство в сандаловом, что на розовом, шитом золотом?», и обомлел от ужаса, зажмуря очи. Старуха же не уходила, и всё стояла, и посылала влюблённые ахи к закрытым жалюзи, и сильно возмужавший юноша не отваживался выходить из дома и всё смотрел сквозь планки на старуху, и, глядя на то, что осталось от той, что когда-то дала ему любовь узнать душой с её небесною отрадой, с её мучительной тоской, он вдруг почувствовал, что испита чаша его жизни и нет смысла далее тянуть лямку, раз ожидание - а оно составляло смысл его жизни - закончилось, причём самым что ни на есть поганым образом. Он почувствовал, как члены его наливаются тяжестью, он не может уж пошевелить ни рукой ни ногой, и, короче говоря, он превратился в четвёртого И Мори на площади, как раз в того самого, что в тюрбане
Венеция 2016. Каннареджо. Четвертый "мори" у входа в дом Тинторетто. Sigma SD1 Sigma SA AF 17-50mm f/2.8 EX DC OS HSM
и стоит ближе «к дому Тинторетто.
Венеция 2016. Каннареджо. Дом Тинторетто. Sigma SD1 Sigma SA AF 17-50mm f/2.8 EX DC OS HSM
Старуха же, уже в Аравии поднаторевшая во всяких науках и премудростях, превратилась в злобную Фата Моргану и теперь шляется по Венеции.»