(no subject)
Мы с Сарой лежим на бетонном широком выступе, именуемом балконом, на синей подстилке в красные и желтые круги. Лежим на своих руках, потому что подушки из дому вынести лень, и смотрим друг на друга сквозь прищур.
День начался с петушинного крика прямо над ухом, и спросонья я подумала, что муж поставил на будильник такую вот оригинальную мелодию. Петух оказался аутентичным, свекровьиным, и чуть не закончил в это утро свое гордое годовалое существование. Я высунулась в окно и с трудом разглядела петуха под сливой, который выхаживал перед единственной курицей и время от времени звучно покукарекивал. Огляделась в поисках предмета потяжелее, но на глаза из неценного попалась только зажигалка. Она и полетела в петуха. Петух покосился на зелененький предмет, попавший ему в лапу (оказалось, что спросонья я очень меткая), клюнул его пару раз, но предмет оказался несъедобным, и петух понял, что ему тут не рады. Он медленно ушел за припаркованную машину, где я не могла в него попасть. Но кукарекать не перестал.
[Пришлось вставать]
Пришлось вставать.
А потом мы поехали на исток реки Саницы - в такой жаркий день, как сегодня, это было очень удачное решение. На истоке было народу, как возле мавзолея - одни уходят, другие приходят. Свекровь сразу же завела светскую беседу с немолодой парой, а мы со старшей племянницей ходили по камням и смотрели на бурлящую внизу, в каньоне, воду. Муж спустился к воде и принес нам в бутылке поллитра ледяной радости, которую мы тут же и опустошили.
А потом мы оставили свекровь в тенечке деревянной беседки у воды, а сами вырезали из молодняка палки, надели паркие куртки и отправились за грибами в лесок. Грибов не было вообще, мы только зря скакали по горе вниз-вверх аки козлики, так что пришлось, изрядно попотев в куртках и исцарапавшись о заросли ежевики, вернуться к хитро устроившейся свекрови.
А потом муж и свекровь разводили костер, а мы с племянницей взяли большие бутылки и пошли к озеру за водой. Вода в озере чистая-чистая, ледяная даже в самые знойные летние дни, как вот сегодня. И очень вкусная. Хотя племянница утверждала, что отец рассказывал ей, как когда-то в это озеро затянуло корову, но мы подумали, что если бы это была правда, то в озере бы была не вода, а холодное молоко. Мы стояли над озером, любовались окаменелыми ветками в нем, и, хоть мы и не произнесли этого вслух, обеим очень хотелось прыгнуть вниз, несмотря на судьбу коровы. Но мы всего лишь напились этой воды, набрали две бутылки, меняя замерзшие руки, а по дороге назад нам встретился странный дядька в ярко-красной рубахе и соломенной шляпе, который громко разговаривал со своими курами, а когда увидал нас, начал кричать нам: "Девченки, вы кому озеро несете?".
Было немного страшно, но вот уже совсем рядом был дом, а во дворе смелый защитник-муж (племяннице, соответственно, дядя).
А потом свекровь набрала в огороде соседей-бобылей лука, и я делала салат из мясистых, ароматных помидоров, какие бывают только в августе, так что непонятно, откуда они появились сейчас. Лук был очень злым и ядреным, так что сразу было ясно, что его вырастили суровые и одинокие боснийские мужики.
И тогда приехала Сара. Пришла показаться мне на кухню, покрутилась вокруг меня в своем теннисном платьице, а потом так же молниеносно кинулась просить своего отца показаться на катамаране по Санице. Пока они со старшей сестрой катались, мы успели испечь колбаски и куски курицы, розовые от паприки, в которой ее мариновала свекровь. По селу разносился звонкий сарин смех. А потом мы ужинали, а я сказала Саре, что больше с ней не дружу, потому что она не позвала меня кататься на катамаране. Но Сара притащила из дому холодный спрайт, щедро налила мне стакан, и мир был восстановлен.
И вот, теперь мы лежим на подстилке, Сара положила щечку на чумазую ладошку и рассматривает мои ногти. "Какие у тебя длинные... эти..." - Сара затрудняется правильно назвать слово. Вчера она заметила мой педикюр и просила "сделать ей такие же ноги".
Я учу Сару частям руки. Вот это - рука. А это - ладонь. Это - пальцы. А это - ногти. Мы считаем пальцы у Сары на ручке:
- Один, два...четыре! Нет, три. Три... Пять! Нет, четыре. Четыре... Девять! Нет, Сара, не девять, а пять. У тебя на руке пять пальцев.
- Ну, давай будет девять - примирительно говорит Сара, заглядывая мне в глаза.
- Давай будет девять - со смехом соглашаюсь я, неохотно встаю с подстилки и иду мыть посуду.
Ради таких дней стоит жить.
День начался с петушинного крика прямо над ухом, и спросонья я подумала, что муж поставил на будильник такую вот оригинальную мелодию. Петух оказался аутентичным, свекровьиным, и чуть не закончил в это утро свое гордое годовалое существование. Я высунулась в окно и с трудом разглядела петуха под сливой, который выхаживал перед единственной курицей и время от времени звучно покукарекивал. Огляделась в поисках предмета потяжелее, но на глаза из неценного попалась только зажигалка. Она и полетела в петуха. Петух покосился на зелененький предмет, попавший ему в лапу (оказалось, что спросонья я очень меткая), клюнул его пару раз, но предмет оказался несъедобным, и петух понял, что ему тут не рады. Он медленно ушел за припаркованную машину, где я не могла в него попасть. Но кукарекать не перестал.
[Пришлось вставать]
Пришлось вставать.
А потом мы поехали на исток реки Саницы - в такой жаркий день, как сегодня, это было очень удачное решение. На истоке было народу, как возле мавзолея - одни уходят, другие приходят. Свекровь сразу же завела светскую беседу с немолодой парой, а мы со старшей племянницей ходили по камням и смотрели на бурлящую внизу, в каньоне, воду. Муж спустился к воде и принес нам в бутылке поллитра ледяной радости, которую мы тут же и опустошили.
А потом мы оставили свекровь в тенечке деревянной беседки у воды, а сами вырезали из молодняка палки, надели паркие куртки и отправились за грибами в лесок. Грибов не было вообще, мы только зря скакали по горе вниз-вверх аки козлики, так что пришлось, изрядно попотев в куртках и исцарапавшись о заросли ежевики, вернуться к хитро устроившейся свекрови.
А потом муж и свекровь разводили костер, а мы с племянницей взяли большие бутылки и пошли к озеру за водой. Вода в озере чистая-чистая, ледяная даже в самые знойные летние дни, как вот сегодня. И очень вкусная. Хотя племянница утверждала, что отец рассказывал ей, как когда-то в это озеро затянуло корову, но мы подумали, что если бы это была правда, то в озере бы была не вода, а холодное молоко. Мы стояли над озером, любовались окаменелыми ветками в нем, и, хоть мы и не произнесли этого вслух, обеим очень хотелось прыгнуть вниз, несмотря на судьбу коровы. Но мы всего лишь напились этой воды, набрали две бутылки, меняя замерзшие руки, а по дороге назад нам встретился странный дядька в ярко-красной рубахе и соломенной шляпе, который громко разговаривал со своими курами, а когда увидал нас, начал кричать нам: "Девченки, вы кому озеро несете?".
Было немного страшно, но вот уже совсем рядом был дом, а во дворе смелый защитник-муж (племяннице, соответственно, дядя).
А потом свекровь набрала в огороде соседей-бобылей лука, и я делала салат из мясистых, ароматных помидоров, какие бывают только в августе, так что непонятно, откуда они появились сейчас. Лук был очень злым и ядреным, так что сразу было ясно, что его вырастили суровые и одинокие боснийские мужики.
И тогда приехала Сара. Пришла показаться мне на кухню, покрутилась вокруг меня в своем теннисном платьице, а потом так же молниеносно кинулась просить своего отца показаться на катамаране по Санице. Пока они со старшей сестрой катались, мы успели испечь колбаски и куски курицы, розовые от паприки, в которой ее мариновала свекровь. По селу разносился звонкий сарин смех. А потом мы ужинали, а я сказала Саре, что больше с ней не дружу, потому что она не позвала меня кататься на катамаране. Но Сара притащила из дому холодный спрайт, щедро налила мне стакан, и мир был восстановлен.
И вот, теперь мы лежим на подстилке, Сара положила щечку на чумазую ладошку и рассматривает мои ногти. "Какие у тебя длинные... эти..." - Сара затрудняется правильно назвать слово. Вчера она заметила мой педикюр и просила "сделать ей такие же ноги".
Я учу Сару частям руки. Вот это - рука. А это - ладонь. Это - пальцы. А это - ногти. Мы считаем пальцы у Сары на ручке:
- Один, два...четыре! Нет, три. Три... Пять! Нет, четыре. Четыре... Девять! Нет, Сара, не девять, а пять. У тебя на руке пять пальцев.
- Ну, давай будет девять - примирительно говорит Сара, заглядывая мне в глаза.
- Давай будет девять - со смехом соглашаюсь я, неохотно встаю с подстилки и иду мыть посуду.
Ради таких дней стоит жить.