(no subject)
Меня бесит все. Ты, ты и ты. Я яростно собираю чемодан. Да, должно быть так выглядит настоящая ярость. По моей идее (с). Мне ничего не может помочь, я все и всех перепробовала, но я все равно возвращаюсь домой и долю секунды стою в темноте, такая темнота - вот что есть на самом деле, я жду ее каждый вечер. Я знаю, что все не по-настоящему, да я даже не помню, что было час назад, настолько мне безразлично. Только та секунда, когда я уже закрыла дверь, но еще не успела включить свет. Иногда я растягиваю удовольствие, и не включаю свет чуть дольше. Это темнота, и я знаю, что она непременно наступит. Это как страх, любви может не быть, но страх, он есть обязательно. Мои лингвистические заморочки сводят меня с ума, почти как сырники со сметаной.
Я яростно кидаю вещи в чемодан, но я так устала от себя. Однажды мне сказали, что, когда я злюсь, то становлюсь еще красивее. Вот так, красивее и красивее с каждым днем, но темнота ведь наступит обязательно. Я знаю, что ни о чем существенном поговорить нельзя, и я говорю, говорю, говорю, сыплю, забываю, повторяюсь, хихикаю, но это так бесплодно, так жалко, у меня наворачиваются слезы. Не те, но почти слезы. Меня тошнит от самой себя. Частица южной крови во мне и красота вокруг не дают мне спокойно думать, спокойно относиться, спокойно отвечать. Я бегу, бегу, бегу, но мне все равно. По большому счету, мне все равно. Стихийно - вот что мне, пожалуй, интересно. Поэтому я в ярости. Стихийное вегетарианство, стихийное закаливание, бросание, припоминание, подбирание, что еще попробовать. Простые удовольствия, лень, да я почти горжусь собой.
Я часами могу смотреться в зеркало, подмигиваю себе, подмигиваю тебе. Не надоело ли мне? Нет, мне просто чертовски скучно, и я молчу. В глубине души, хотя какая там глубина, я знаю, что меня задевает, но я прячу это, прячу, чтобы оно замолчало, замерзло, заснуло, уснуло, умерло. Оно не умрет, жизнь не переменишь, чертов камю, и я яростно кидаю вещи и уезжаю. Я прекрасно знаю, что вся эта смена мест, людей, имен, фамилий, завтраков ничего не дает, но я ведь планктон, чо там. Офисный планктон: тихие драмы с надрывной музыкой, рассуждения о счастье и таиланд два раза в год.
Это напор крови и один из двух моих гениев.
Это ты. У меня родилась тысяча мыслей, но я привязалась, понимаешь, косяк, привязалась.
Я яростно кидаю вещи в чемодан, но я так устала от себя. Однажды мне сказали, что, когда я злюсь, то становлюсь еще красивее. Вот так, красивее и красивее с каждым днем, но темнота ведь наступит обязательно. Я знаю, что ни о чем существенном поговорить нельзя, и я говорю, говорю, говорю, сыплю, забываю, повторяюсь, хихикаю, но это так бесплодно, так жалко, у меня наворачиваются слезы. Не те, но почти слезы. Меня тошнит от самой себя. Частица южной крови во мне и красота вокруг не дают мне спокойно думать, спокойно относиться, спокойно отвечать. Я бегу, бегу, бегу, но мне все равно. По большому счету, мне все равно. Стихийно - вот что мне, пожалуй, интересно. Поэтому я в ярости. Стихийное вегетарианство, стихийное закаливание, бросание, припоминание, подбирание, что еще попробовать. Простые удовольствия, лень, да я почти горжусь собой.
Я часами могу смотреться в зеркало, подмигиваю себе, подмигиваю тебе. Не надоело ли мне? Нет, мне просто чертовски скучно, и я молчу. В глубине души, хотя какая там глубина, я знаю, что меня задевает, но я прячу это, прячу, чтобы оно замолчало, замерзло, заснуло, уснуло, умерло. Оно не умрет, жизнь не переменишь, чертов камю, и я яростно кидаю вещи и уезжаю. Я прекрасно знаю, что вся эта смена мест, людей, имен, фамилий, завтраков ничего не дает, но я ведь планктон, чо там. Офисный планктон: тихие драмы с надрывной музыкой, рассуждения о счастье и таиланд два раза в год.
Это напор крови и один из двух моих гениев.
Это ты. У меня родилась тысяча мыслей, но я привязалась, понимаешь, косяк, привязалась.