Про старого шарманщика, маленькую фею, Великую Французскую Революцию и жопу с ручкой
Публикуется по заказу murdalak, в продолжение темы Большого Афедронного коллайдера.
История - народная, литературная обработка - tighphanguir и моя.
Зима 1788 года даже в теплой Франции выдалась необычайно суровой. Поля и виноградники заметали метели, люди укрывались от холода за стенами домов, льнули к огню каминов, свеч, или хотя бы лучин. И горе тем, кто оказывался в это время далеко от городов и сел, на заснеженных, обезлюдевших дорогах...
Итак, 1788 год, канун Рождества. Для Истории значительно более важно, что это был также канун Великой Французской Революции (до взятия Бастилии оставалось примерно полгода) - но большая часть населения Франции ни о чем подобном не подозревала и даже не задумывалась, увлеченная значительно более насущными вопросами - как бы согреться и чего бы поесть?
Ночь. Заснеженный Венсенский лес, пара лье от славного городка Венсен, знаменитого в округе своей рождественской ярмаркой. Этот лес, прелестный весной и роскошный летом, сейчас холоден, пуст и угрюм. Пурга завывает между голых, дрожащих ветвей. По заледеневшей дороге ковыляют двое - старик и девочка лет семи, одетые в живописные лохмотья. Старик тащит за руку спотыкающуюся, ослабевшую девочку, а другой рукой придерживает взваленный на спину большой, тяжелый деревянный ящик с торчащей сбоку, вычурно изогнутой, ручкой. Это - старая, потертая, видавшая виды шарманка.
Старый шарманщик со своей внучкой идут в славный городок Венсен, на вышеупомянутую ярмарку, чтобы заработать немного су и купить хлеба. Они не ели уже несколько дней - этой суровой зимой французам не до развлечений, и заработки шарманщиков упали почти до нуля. Рождественская ярмарка в Венсене - последняя надежда старика и девочки. Но похоже, надежде этой не суждено сбыться...
Вьюга завывает все злее, треплет седые космы старика, оседает инеем на его бороде, забирается под рваную одежду девочки, выстуживая последние силы из маленького голодного тельца. Внучка шарманщика спотыкается последний раз, и падает в снег. Старик пытается помочь ей подняться, но старая шарманка вдруг становится неподъемно тяжела, и он сам падает рядом. Сил подняться больше нет. По телам разливается странный покой - это Смерть уже заносит ледяную косу над замерзающими...
Но спокойно, ребята! Это же сказка, а в сказке просто так никто не умирает. Сейчас будет чудесное спасение, а как же!
Внезапно заснеженный лес озаряется сказочным голубым светом, вокруг разливается тепло, запах цветов и звон серебряных колокольчиков. И в мерцании мотыльковых крылышек, рассыпая вокруг светящуюся пыльцу (от которой девочка неудержимо чихает), над дорогой возникает маленькая, прелестная, минимально (по меркам приличий той эпохи) одетая фея. И начинает звонким голоском безудержно тараторить:
- Здравствуйте, люди! Я добрая фея Жозефина, раз в сто лет нас выпускают на Землю творить добро! Я увидела вас, и поняла, что вам моя помощь нужнее, чем кому бы то ни было в этой стране, и поспешила на помощь! Встань, дитя! Да-да, вот ты, встань! Скажи мне три своих желания, и они немедленно будут исполнены!
Маленькая девочка, ясные глазенки, в силу гибкости детской психики и ещё оставшейся у неё веры в фей быстро освоилась в ситуации и затараторила в ответ:
- Ой, правда? Ну, тогда... Вот в прошлом году мы с дедушкой были на ярмарке в Версале, и я видела Её Величество Марию-Антуанетту, и ней было такое красивое платье, такое блестящее... Вот бы мне такое! И ещё такие туфельки, красивые, тоже хочу такие! А ещё я хочу булку с маком!
- Три желания - возгласила фея, улыбнулась доброй-доброй улыбкой и взмахнула своей волшебной палочкой. Вспыхнул свет, пыхнула серебристая пыльца (девочка снова чихнула) и о, чудо - старые, треснувшие, деревянные башмаки-сабо на ногах внучки шарманщика превратились в туфельки из змеиной кожи, стоящие больше, чем шарманщик заработал за всю свою жизнь, лохмотья превратились в платье из золотой парчи, усыпанное бриллиантами, стоящее больше, чем заработали все шарманщики Франции со времен изобретения шарманки, а в руках окончательно обалдевшей девочки возникла огромная, сдобная, пышущая жаром булка с маком!
Девочка, не теряя времени, впилась в неё зубками и хруст французской булки заполнил лес. Фея Жозефина снова улыбнулась фирменной доброй-доброй улыбкой и обратилась к старику.
- Я знаю - сказала она - легкомысленные желания юности давно оставили тебя. - Но наверняка есть одно, выстраданное, рожденное одинокими печальными ночами, выношенное в глубине твоей души, отполированное до кристалльной чистоты за долгие годы, главное желание твоей жизни - скажи же мне его, старик, и клянусь, оно тотчас же будет исполнено!
Шарманщик долго глядел на маленькую, прелестную, минимально одетую фею из под кустистых седых бровей, и на дне выцветших старческих глаз медленно ворочалось что-то огромное, темное и тяжелое, как медведь в берлоге, как вся его - и наша - жизнь.
Наконец, морщины на лице его сложились в горькую усмешку, и старый шарманщик изрек:
- ДА ПОШЛО ОНО ВСЕ В ЖОПУ, маленькая фея!
И оно пошло!
В жопу стройной колонной отправились и необычайно холодная для теплой Франции зима 1788 года, и Великая Французская Революция, и Её Величество Мария Антуанетта, и славный городок Венсен с его ежегодной рождественской ярмаркой, и заснеженный Венсенский лес, и минимально одетая фея Жозефина со своей волшебной палочкой, и счастливая девочка в блестящем платье, дожевывающая свою булку, и, наконец, последней пошла в жопу старая, потертая, видавшая виды шарманка. Большая и тяжелая, она медленно и туго уходила в жопу, вращая своей вычурно изогнутой ручкой и издавая тихую печальную мелодию, в итоге так и застряв - только ручка осталась видна снаружи.
Так появилось старинное французское народное выражение "жопа с ручкой".
История - народная, литературная обработка - tighphanguir и моя.
Зима 1788 года даже в теплой Франции выдалась необычайно суровой. Поля и виноградники заметали метели, люди укрывались от холода за стенами домов, льнули к огню каминов, свеч, или хотя бы лучин. И горе тем, кто оказывался в это время далеко от городов и сел, на заснеженных, обезлюдевших дорогах...
Итак, 1788 год, канун Рождества. Для Истории значительно более важно, что это был также канун Великой Французской Революции (до взятия Бастилии оставалось примерно полгода) - но большая часть населения Франции ни о чем подобном не подозревала и даже не задумывалась, увлеченная значительно более насущными вопросами - как бы согреться и чего бы поесть?
Ночь. Заснеженный Венсенский лес, пара лье от славного городка Венсен, знаменитого в округе своей рождественской ярмаркой. Этот лес, прелестный весной и роскошный летом, сейчас холоден, пуст и угрюм. Пурга завывает между голых, дрожащих ветвей. По заледеневшей дороге ковыляют двое - старик и девочка лет семи, одетые в живописные лохмотья. Старик тащит за руку спотыкающуюся, ослабевшую девочку, а другой рукой придерживает взваленный на спину большой, тяжелый деревянный ящик с торчащей сбоку, вычурно изогнутой, ручкой. Это - старая, потертая, видавшая виды шарманка.
Старый шарманщик со своей внучкой идут в славный городок Венсен, на вышеупомянутую ярмарку, чтобы заработать немного су и купить хлеба. Они не ели уже несколько дней - этой суровой зимой французам не до развлечений, и заработки шарманщиков упали почти до нуля. Рождественская ярмарка в Венсене - последняя надежда старика и девочки. Но похоже, надежде этой не суждено сбыться...
Вьюга завывает все злее, треплет седые космы старика, оседает инеем на его бороде, забирается под рваную одежду девочки, выстуживая последние силы из маленького голодного тельца. Внучка шарманщика спотыкается последний раз, и падает в снег. Старик пытается помочь ей подняться, но старая шарманка вдруг становится неподъемно тяжела, и он сам падает рядом. Сил подняться больше нет. По телам разливается странный покой - это Смерть уже заносит ледяную косу над замерзающими...
Но спокойно, ребята! Это же сказка, а в сказке просто так никто не умирает. Сейчас будет чудесное спасение, а как же!
Внезапно заснеженный лес озаряется сказочным голубым светом, вокруг разливается тепло, запах цветов и звон серебряных колокольчиков. И в мерцании мотыльковых крылышек, рассыпая вокруг светящуюся пыльцу (от которой девочка неудержимо чихает), над дорогой возникает маленькая, прелестная, минимально (по меркам приличий той эпохи) одетая фея. И начинает звонким голоском безудержно тараторить:
- Здравствуйте, люди! Я добрая фея Жозефина, раз в сто лет нас выпускают на Землю творить добро! Я увидела вас, и поняла, что вам моя помощь нужнее, чем кому бы то ни было в этой стране, и поспешила на помощь! Встань, дитя! Да-да, вот ты, встань! Скажи мне три своих желания, и они немедленно будут исполнены!
Маленькая девочка, ясные глазенки, в силу гибкости детской психики и ещё оставшейся у неё веры в фей быстро освоилась в ситуации и затараторила в ответ:
- Ой, правда? Ну, тогда... Вот в прошлом году мы с дедушкой были на ярмарке в Версале, и я видела Её Величество Марию-Антуанетту, и ней было такое красивое платье, такое блестящее... Вот бы мне такое! И ещё такие туфельки, красивые, тоже хочу такие! А ещё я хочу булку с маком!
- Три желания - возгласила фея, улыбнулась доброй-доброй улыбкой и взмахнула своей волшебной палочкой. Вспыхнул свет, пыхнула серебристая пыльца (девочка снова чихнула) и о, чудо - старые, треснувшие, деревянные башмаки-сабо на ногах внучки шарманщика превратились в туфельки из змеиной кожи, стоящие больше, чем шарманщик заработал за всю свою жизнь, лохмотья превратились в платье из золотой парчи, усыпанное бриллиантами, стоящее больше, чем заработали все шарманщики Франции со времен изобретения шарманки, а в руках окончательно обалдевшей девочки возникла огромная, сдобная, пышущая жаром булка с маком!
Девочка, не теряя времени, впилась в неё зубками и хруст французской булки заполнил лес. Фея Жозефина снова улыбнулась фирменной доброй-доброй улыбкой и обратилась к старику.
- Я знаю - сказала она - легкомысленные желания юности давно оставили тебя. - Но наверняка есть одно, выстраданное, рожденное одинокими печальными ночами, выношенное в глубине твоей души, отполированное до кристалльной чистоты за долгие годы, главное желание твоей жизни - скажи же мне его, старик, и клянусь, оно тотчас же будет исполнено!
Шарманщик долго глядел на маленькую, прелестную, минимально одетую фею из под кустистых седых бровей, и на дне выцветших старческих глаз медленно ворочалось что-то огромное, темное и тяжелое, как медведь в берлоге, как вся его - и наша - жизнь.
Наконец, морщины на лице его сложились в горькую усмешку, и старый шарманщик изрек:
- ДА ПОШЛО ОНО ВСЕ В ЖОПУ, маленькая фея!
И оно пошло!
В жопу стройной колонной отправились и необычайно холодная для теплой Франции зима 1788 года, и Великая Французская Революция, и Её Величество Мария Антуанетта, и славный городок Венсен с его ежегодной рождественской ярмаркой, и заснеженный Венсенский лес, и минимально одетая фея Жозефина со своей волшебной палочкой, и счастливая девочка в блестящем платье, дожевывающая свою булку, и, наконец, последней пошла в жопу старая, потертая, видавшая виды шарманка. Большая и тяжелая, она медленно и туго уходила в жопу, вращая своей вычурно изогнутой ручкой и издавая тихую печальную мелодию, в итоге так и застряв - только ручка осталась видна снаружи.
Так появилось старинное французское народное выражение "жопа с ручкой".