ещё немного прозы
Накануне поездки к морям набросал небольшой рассказик.
Хотел назвать "Старик и море", да только жаль, уже занято :))
Поэтому пока оставил без названия.
В общем жду критики, ежели Вам читать-писать не лень.
...
- А теперь расскажи, что ты видел, - старик подбросил в костер ещё пару веток и повернулся к мальчику.
- Море…,- мальчик запнулся и протянул руки к костру.
- Море. Хм, просто море … и больше ничего? - голос старика был недовольным и резким, словно скрип старой ржавой дверной петли. - И это всё что ты можешь сказать? Это всё, что видели твои молодые глаза?
- Да…, то есть - нет, - голос мальчика дрогнул, - ещё там были скалы. И чайки, много чаек. Они качались на волнах и громко кричали. Громче волн, разбивающихся о камни. Их было много, очень много… и они совсем не боятся воды. Они… они словно летающие рыбы, и …
- На то они и птицы, что бы спорить с морем, - оборвал старик.
Его морщинистое лицо мелькнуло в свете пламени костра, и мальчик заметил, что высоко поднятый подбородок старика слегка дрожит на фоне быстро темнеющего неба.
- И никогда не сравнивай птиц с рыбами, в том нет никакого смысла, - старик замолчал, и мальчик понял, что он ждёт продолжения.
Они приходили сюда уже второй вечер подряд. Вчера мальчик смотрел на небо. А вечером, во время скромного ужина возле костра, он рассказывал старику о том, каким он его видел, это небо.
Старик привёл его на вершину холма рано утром, и, дав ему немного хлеба, кусок козьего сыра, яблок и воды ушёл, оставив его почти на весь день одного. Первое время мальчику было скучно, и ему казалось, что он мало видит того, о чём сможет рассказать. Только об орлах, кружащих в вышине; о солнце, которое движется совершенно незаметно, и ещё об облаках. Вечером он рассказал старику о том, как неторопливо они проплывали над его головой, постоянно меняя форму, цепляясь за вершины гор и приобретая причудливые очертания. К вечеру они растянулись вдоль линии горизонта, накрыв далёкую горную гряду, и стали серыми. А когда за них опустилось солнце, они наполнились по краям ярким золотистым цветом, который очень скоро сменился на лилово-красный, и совсем потемнели только с его заходом. Тогда мальчик понял, что раньше никогда не обращал на облака внимания, и не знал, насколько красивым может быть небо. Он сказал об этом старику и тот, закуривая трубку, довольно кивнул и потрепал мальчика по волосам.
Сегодня же старик отправил его к морю. Почти весь день мальчик провел на краю небольшого утеса, наблюдая за маленькой бухтой, плоские прибрежные камни которой облюбовали крикливые чайки. Несколько раз мальчик спускался к самой воде, что бы поближе рассмотреть птиц, но, завидев человека, они быстро улетали, расправив над волнами угловатые белоснежные крылья.
- Один раз я подкрался так близко, что смог разглядеть их желтые, слегка загнутые на конце клювы, которыми они хватают мелкую рыбу. Я видел сегодня, как они это делают, так быстро… Я хотел подобраться ещё ближе, но у меня ничего не получилось.
- А зачем тебе это было нужно?
- Не… не знаю…. Просто я хотел их рассмотреть совсем близко, что бы я мог дотянуться до них рукой, я ведь им бы ничего не сделал, - старик хмыкнул, и мальчик понял, что сказал глупость.
- Когда ты в море, они могут кружить прямо у тебя над головой в ожидании того, что ты бросишь им внутренности только что выпотрошенной рыбы, или мелкую рыбёшку, случайно попавшую в сеть. Иногда тебе даже придётся нагибаться, что бы их крылья не ударили тебя по лицу. Можно попытаться схватить их за лапы, но они никогда, никогда не позволят тебе подобраться к ним так близко на берегу. Они боятся нас. Человек бывает слишком непредсказуем и слишком жесток в своих желаниях. Звери и птицы знают об этом, запомни.
Старик многозначительно замолчал.
- И что же ты сделал потом?
- Ничего, - мальчик пожал плечами, - я хотел забраться на камень, на котором сидели чайки, что бы пройти вдоль утёса, но он был такой скользкий и грязный - весь в перьях и помёте, что я не стал этого делать.
И мальчик рассказал старику о том, как после этого он сидел на берегу, выбирая и бросая в воду самые гладкие камни; о том, как гулял по узкой полоске прибрежной гальки в поисках выброшенных приливом ракушек; как пытался поймать крабов, греющихся на побитых волнами и испещрённых глубокими трещинами камнях, и как купался в полуденный зной. Рассказ мальчика был прост и наивен. В темноте он почти не видел лица старика, и временами ему казалось, что старик уснул. Его голова безвольно склонилась к плечу, руки неподвижно застыли на рукояти посоха, и лишь ровное хрипловатое дыхание выдавало в нём живого человека. Но стоило мальчику сделать паузу чуть длиннее, чем того требовал его рассказ, старик недовольно начинал ёрзать и мальчик тут же продолжал. Вместе с рассказом мальчика на небе появились первые звёзды, а когда он закончил, большая круглая луна уже повисла над вершинами деревьев, сделав их голубыми на фоне тёмного синего неба. Старик ничего не сказал, и мальчик принялся укладывать вещи. Как и в предыдущие дни, им ещё предстояло вернуться в дом старика, и мальчик знал, что пришло время собираться.
- Расскажи мне о воде, - неожиданно попросил старик.
- О воде? - мальчик слегка удивился - было уже поздно, и он не думал, что старик захочет ещё о чем-то его расспрашивать.
- Да, о воде, о морской воде.
Мальчик затянул собранный мешок и, положив его на ствол поваленного дерева обречённо сел рядом. Ему хотелось домой. Он устал и хотел спать, но тон и неподвижная фигура старика ясно говорили о том, что пока он не расскажет, они никуда не уйдут.
- Ну, когда я купался, она была очень теплая, и я долго …
- Нет, не об этом. Я сам знаю, что сейчас вода в море тёплая. Ещё скажи: «солёная»! - старик издал раздражённый, суховатый смешок. - Она всегда солёная и летом и зимой, будто я не знаю! Какая она, морская вода, какой ты её видел сегодня?
- Какой видел…? - мальчик ненадолго задумался. - Ну, издалека она казалась мне синей … или нет, скорей голубой… да, голубой, почти как небо. Только не такой яркой. А когда я подошёл ближе, она оказалась более зелёной, такой, будто смотришь на неё сквозь бутылочное стекло. И ещё, она была такой чистой и прозрачной, что даже там, где было глубоко, я видел каменистое дно, поросшее водорослями и небольших рыб между ними. А ближе к вечеру море потемнело и стало синим, а потом, когда солнце опустилось к самой воде, она стала серой… совсем серой…, и на ней появились крошечные, серебристые блики, похожие на рыбьи чешуйки. Сначала их было совсем немного - лишь узкая полоска, но потом их становилось всё больше и больше, и …
- Так уходящее солнце прощается с морем, - старик поёрзал, и, поправив накидку, продолжил, - Так бывает и ранним утром, когда море только встречает рассвет. Но если утром за солнечным серебром следует наступление дня, то по вечерам за ним следует тьма. В ясную погоду вода серебрится в уходящем солнечном свете и становится похожа на чешую рыбы. Она блестит словно только что пойманный тунец в лучах полуденного солнца, становясь то огненно красной, то холодной как зеркало. Когда ты будешь в море, ты сам это ещё увидишь, и не раз. Это нельзя забыть, это …
Старик не договорил, и хрипловато кашлянув, отвернулся прочь.
Некоторое время они так и сидели - мальчик, разглядывая редеющие языки пламени умирающего костра, и старик - тяжело дыша в далёкую темноту. Старик молчал. Набравшись смелости, мальчик поднялся со своего места, подошёл к старику, и, коснувшись его руки, тихонько сказал:
- Пойдём домой.
Старик не ответил. Некоторое время он продолжал сидеть неподвижно. Мальчик терпеливо ждал. Затем старик молча поднялся, оперевшись одной рукой на свой старый посох, а другой на плечо мальчика. Он поднял голову, и мальчик успел заметить в его слепых глазах навернувшиеся слёзы.
Глаза старика не видели уже много лет. За долгие годы, проведённые им в море, они были выжжены беспощадным солнцем, ослеплены ветрами и навсегда затуманены пеленой штормов. Воспоминания - вот всё, что осталось у человека, для которого окружающий мир потух навсегда, и для которого мальчик теперь был единственным проводником в тот мир. Мир, который столько лет был таким доступным и близким был где-то рядом, он окружал старика со всех сторон и был не дальше, чем на расстоянии вытянутой руки, но темная стена слепоты стояла на пути к нему нерушимой стеной.
В какой-то момент мальчик понял это - понял, что значат его рассказы для стоящего рядом человека, который продолжал жить глазами мальчика, и печать глубокого сочувствия и понимания, появились на его ещё совсем юном лице. Ему захотелось заплакать, но он нашёл в себе силы побороть эту минутную детскую слабость.
Мальчик крепче сжал сухую ладонь старика, забросил за спину собранный мешок, и они медленно двинулись вниз по тропинке, ведущей к дому.
Хотел назвать "Старик и море", да только жаль, уже занято :))
Поэтому пока оставил без названия.
В общем жду критики, ежели Вам читать-писать не лень.
...
- А теперь расскажи, что ты видел, - старик подбросил в костер ещё пару веток и повернулся к мальчику.
- Море…,- мальчик запнулся и протянул руки к костру.
- Море. Хм, просто море … и больше ничего? - голос старика был недовольным и резким, словно скрип старой ржавой дверной петли. - И это всё что ты можешь сказать? Это всё, что видели твои молодые глаза?
- Да…, то есть - нет, - голос мальчика дрогнул, - ещё там были скалы. И чайки, много чаек. Они качались на волнах и громко кричали. Громче волн, разбивающихся о камни. Их было много, очень много… и они совсем не боятся воды. Они… они словно летающие рыбы, и …
- На то они и птицы, что бы спорить с морем, - оборвал старик.
Его морщинистое лицо мелькнуло в свете пламени костра, и мальчик заметил, что высоко поднятый подбородок старика слегка дрожит на фоне быстро темнеющего неба.
- И никогда не сравнивай птиц с рыбами, в том нет никакого смысла, - старик замолчал, и мальчик понял, что он ждёт продолжения.
Они приходили сюда уже второй вечер подряд. Вчера мальчик смотрел на небо. А вечером, во время скромного ужина возле костра, он рассказывал старику о том, каким он его видел, это небо.
Старик привёл его на вершину холма рано утром, и, дав ему немного хлеба, кусок козьего сыра, яблок и воды ушёл, оставив его почти на весь день одного. Первое время мальчику было скучно, и ему казалось, что он мало видит того, о чём сможет рассказать. Только об орлах, кружащих в вышине; о солнце, которое движется совершенно незаметно, и ещё об облаках. Вечером он рассказал старику о том, как неторопливо они проплывали над его головой, постоянно меняя форму, цепляясь за вершины гор и приобретая причудливые очертания. К вечеру они растянулись вдоль линии горизонта, накрыв далёкую горную гряду, и стали серыми. А когда за них опустилось солнце, они наполнились по краям ярким золотистым цветом, который очень скоро сменился на лилово-красный, и совсем потемнели только с его заходом. Тогда мальчик понял, что раньше никогда не обращал на облака внимания, и не знал, насколько красивым может быть небо. Он сказал об этом старику и тот, закуривая трубку, довольно кивнул и потрепал мальчика по волосам.
Сегодня же старик отправил его к морю. Почти весь день мальчик провел на краю небольшого утеса, наблюдая за маленькой бухтой, плоские прибрежные камни которой облюбовали крикливые чайки. Несколько раз мальчик спускался к самой воде, что бы поближе рассмотреть птиц, но, завидев человека, они быстро улетали, расправив над волнами угловатые белоснежные крылья.
- Один раз я подкрался так близко, что смог разглядеть их желтые, слегка загнутые на конце клювы, которыми они хватают мелкую рыбу. Я видел сегодня, как они это делают, так быстро… Я хотел подобраться ещё ближе, но у меня ничего не получилось.
- А зачем тебе это было нужно?
- Не… не знаю…. Просто я хотел их рассмотреть совсем близко, что бы я мог дотянуться до них рукой, я ведь им бы ничего не сделал, - старик хмыкнул, и мальчик понял, что сказал глупость.
- Когда ты в море, они могут кружить прямо у тебя над головой в ожидании того, что ты бросишь им внутренности только что выпотрошенной рыбы, или мелкую рыбёшку, случайно попавшую в сеть. Иногда тебе даже придётся нагибаться, что бы их крылья не ударили тебя по лицу. Можно попытаться схватить их за лапы, но они никогда, никогда не позволят тебе подобраться к ним так близко на берегу. Они боятся нас. Человек бывает слишком непредсказуем и слишком жесток в своих желаниях. Звери и птицы знают об этом, запомни.
Старик многозначительно замолчал.
- И что же ты сделал потом?
- Ничего, - мальчик пожал плечами, - я хотел забраться на камень, на котором сидели чайки, что бы пройти вдоль утёса, но он был такой скользкий и грязный - весь в перьях и помёте, что я не стал этого делать.
И мальчик рассказал старику о том, как после этого он сидел на берегу, выбирая и бросая в воду самые гладкие камни; о том, как гулял по узкой полоске прибрежной гальки в поисках выброшенных приливом ракушек; как пытался поймать крабов, греющихся на побитых волнами и испещрённых глубокими трещинами камнях, и как купался в полуденный зной. Рассказ мальчика был прост и наивен. В темноте он почти не видел лица старика, и временами ему казалось, что старик уснул. Его голова безвольно склонилась к плечу, руки неподвижно застыли на рукояти посоха, и лишь ровное хрипловатое дыхание выдавало в нём живого человека. Но стоило мальчику сделать паузу чуть длиннее, чем того требовал его рассказ, старик недовольно начинал ёрзать и мальчик тут же продолжал. Вместе с рассказом мальчика на небе появились первые звёзды, а когда он закончил, большая круглая луна уже повисла над вершинами деревьев, сделав их голубыми на фоне тёмного синего неба. Старик ничего не сказал, и мальчик принялся укладывать вещи. Как и в предыдущие дни, им ещё предстояло вернуться в дом старика, и мальчик знал, что пришло время собираться.
- Расскажи мне о воде, - неожиданно попросил старик.
- О воде? - мальчик слегка удивился - было уже поздно, и он не думал, что старик захочет ещё о чем-то его расспрашивать.
- Да, о воде, о морской воде.
Мальчик затянул собранный мешок и, положив его на ствол поваленного дерева обречённо сел рядом. Ему хотелось домой. Он устал и хотел спать, но тон и неподвижная фигура старика ясно говорили о том, что пока он не расскажет, они никуда не уйдут.
- Ну, когда я купался, она была очень теплая, и я долго …
- Нет, не об этом. Я сам знаю, что сейчас вода в море тёплая. Ещё скажи: «солёная»! - старик издал раздражённый, суховатый смешок. - Она всегда солёная и летом и зимой, будто я не знаю! Какая она, морская вода, какой ты её видел сегодня?
- Какой видел…? - мальчик ненадолго задумался. - Ну, издалека она казалась мне синей … или нет, скорей голубой… да, голубой, почти как небо. Только не такой яркой. А когда я подошёл ближе, она оказалась более зелёной, такой, будто смотришь на неё сквозь бутылочное стекло. И ещё, она была такой чистой и прозрачной, что даже там, где было глубоко, я видел каменистое дно, поросшее водорослями и небольших рыб между ними. А ближе к вечеру море потемнело и стало синим, а потом, когда солнце опустилось к самой воде, она стала серой… совсем серой…, и на ней появились крошечные, серебристые блики, похожие на рыбьи чешуйки. Сначала их было совсем немного - лишь узкая полоска, но потом их становилось всё больше и больше, и …
- Так уходящее солнце прощается с морем, - старик поёрзал, и, поправив накидку, продолжил, - Так бывает и ранним утром, когда море только встречает рассвет. Но если утром за солнечным серебром следует наступление дня, то по вечерам за ним следует тьма. В ясную погоду вода серебрится в уходящем солнечном свете и становится похожа на чешую рыбы. Она блестит словно только что пойманный тунец в лучах полуденного солнца, становясь то огненно красной, то холодной как зеркало. Когда ты будешь в море, ты сам это ещё увидишь, и не раз. Это нельзя забыть, это …
Старик не договорил, и хрипловато кашлянув, отвернулся прочь.
Некоторое время они так и сидели - мальчик, разглядывая редеющие языки пламени умирающего костра, и старик - тяжело дыша в далёкую темноту. Старик молчал. Набравшись смелости, мальчик поднялся со своего места, подошёл к старику, и, коснувшись его руки, тихонько сказал:
- Пойдём домой.
Старик не ответил. Некоторое время он продолжал сидеть неподвижно. Мальчик терпеливо ждал. Затем старик молча поднялся, оперевшись одной рукой на свой старый посох, а другой на плечо мальчика. Он поднял голову, и мальчик успел заметить в его слепых глазах навернувшиеся слёзы.
Глаза старика не видели уже много лет. За долгие годы, проведённые им в море, они были выжжены беспощадным солнцем, ослеплены ветрами и навсегда затуманены пеленой штормов. Воспоминания - вот всё, что осталось у человека, для которого окружающий мир потух навсегда, и для которого мальчик теперь был единственным проводником в тот мир. Мир, который столько лет был таким доступным и близким был где-то рядом, он окружал старика со всех сторон и был не дальше, чем на расстоянии вытянутой руки, но темная стена слепоты стояла на пути к нему нерушимой стеной.
В какой-то момент мальчик понял это - понял, что значат его рассказы для стоящего рядом человека, который продолжал жить глазами мальчика, и печать глубокого сочувствия и понимания, появились на его ещё совсем юном лице. Ему захотелось заплакать, но он нашёл в себе силы побороть эту минутную детскую слабость.
Мальчик крепче сжал сухую ладонь старика, забросил за спину собранный мешок, и они медленно двинулись вниз по тропинке, ведущей к дому.