Война из-за самовара
В. И. Даль. Самовар. (Быль) // Русская беседа. 1857. Второй год. Кн. 6.
На Нижегородской ярмарке (The Illustrated London News, 3 янв. 1864 г.)
На Нижегородской ярмарке, в тульском ряду, несколько больших лавок заняты одними самоварами. В одну из таких лавок зашел Трофим Иванович, как честил его хозяин (он же и сам мастер), честил как хорошего покупателя, отправляющего в Сибирь целые обозы самоваров. Мастер много лет знаком был Трофиму Ивановичу, который бывал ежегодно на ярмарке, всегда закупал сотни самоваров, никогда не обходил лавки своего старого приятеля, и оба, сошедшись теперь вновь через год, благодарили друг друга и уверяли, что оба друг другом остались довольны.
- А это у тебя, Степан Андреевич, какой товар, вот в местах?
- Да известно, какому больше у нас быть товару: все тот же. Это маленькие самовары, азиатские.
- Им собакам только и знать бы свои самовары, маленькие; а то вот сделал ты им, сказывают, один большой, так два государства и разодрались из-за него, и стали воевать!
- Как так, Трофим Иванович?
- А как же, нешто не слышал? Да ведь ты, сказывают, работал бохарцам, Абдрахманову, большущий самовар?
- Правда, я работал, в запрошлом году, самоварище ведер в десять: на хана, что ли, сказывал Абдрахман, про случай, для больших пиров; третьего года заказал, и задаток дал, а в прошлом взял; ну, что же?
- Ну что же, разве не слышал, что было с самоваром этим?
- Нет, не слыхал; скажи, пожалуй, коли не шутишь!
- Какая тут шутка! Тут, чай, не один десяток голов слетало за твой самовар, да и вперед еще что Бог даст: вот ты какого греха наделал!
Как пошел караван бохарский от нас, то самоварище твой на арбу погрузили, и пару верблюдов запрягли. Ну и пошли с Богом, все ничего. Вот стали подходить к Акмечети, к пограничному городу коканскому, через который идет бохарский караван, и прослышали за неделю ходу до него, что вышла из Кокана шайка ханского войска, будто для охраны и для сбора пошлины, а чуть ли-де она не собирается ограбить караван. Вишь, бохарский эмир в дружбе с коканским беком, так в городе у себя ограбить не хорошо; он и выслал встречу, чтоб обобрать хоть золото, сколько найдется его - а сам, известное дело, после отопрется; скажет: «И знать не знаю, ведать не ведаю: это все шалят киргизы ваши с Сыр-Дарьи; а у меня, благодаря Бога, все спокойно».
Вот, знаешь, нашлись добрые люди, за добрый пишкеш, за гостинец, что дали знать ночью караван-башу о такой беде. В караване тотчас распорядились: товару девать некуда, не укроешь; а что у кого золота было, денег, то все завязали в узелки, да под огнище, где варят варево в котле, и зарыли в землю. Коли, вишь, закопать его в другом месте, так будет знать, - свежая земля продаст; а тут, под огнем да под пеплом, свежей землицы и не видать. Ну, рано утром коканцы и набежали, и прикидываются киргизами, и будто пришли с Сыр-Дарьи грабить коканцев; допрашивают они сперва, будто путем, караванщиков, что за люди, не коканцы ли? Ну, а коли-де вы бохарцы, так приятели нам, и обижать вас не станем, ступайте с Богом - только дайте нам на бедность по два золотых с верблюда. Бохарцы божатся, клянутся, что обезденежели; нет ничего, кроме товару. Ну, давай обыскивать. Искали, искали, не нашли денег почти ничего, кроме пары целковых, и добрались до арбы. Самовар твой напугал было их: думали, что пушка. Однако, надивившись ему, не посмели разграбить товар, - потому что по ихнему обычаю называется прямой грабеж; а сорвать деньгами можно, значит, не ограбили каравана, а только взяли пошлину. Денег много не нашли и отпустили караван. Крепко побаивались караванщики, чтоб шайка эта не вздумала присесть погреться вокруг огнища, да, отпустив караван, не заночевала бы тут; однако, видно, Бог милостив был, услышал молитвы их, - убралась шайка, убрался и караван благополучно, и золото все в целости забрали с собой.
Одно дело сделано, пришло другое. Гонец из шайки приехал вперед в Акмечеть и рассказал беку, что и как было: плуты бохарцы деньги спрятали куда-нибудь - не нашли мы ничего; а вот-де есть у них вещь, невиданная и неслыханная: самовар больше пушки!
Не знал бек акмечетский, как верить гонцу в таких сказках; однако, выехав сам встречать караван в сарае, где пристают они, приказал остановить наперед всего арбу и раскутать самовар. Как влез он на арбу эту, да как рассмотрел, какую диковинную вещь везут, то и объявил тотчас караван-башу, что берет самовар в пошлину с каравана, на своего коканского хана; а купцы пусть-де рассчитываются между собою.
Испугался караван-баш, сам первый торговец; говорит, что самовар отдать нельзя, самовар везем своему эмиру. «Ну, не прогневается эмир ваш, - отвечал бек, - напьется из уполовника; а я самовар беру. Поворачивай арбу».
Сутки целые кричали и шумели бохарцы: то плакали, кланялись и просили, - то бранились и грозили, - все нипочем; самовар так полюбился коканцам, что заперли его в кладовую, в землянку, на дворе бека, губернатора то есть; приставили к нему караул и объявили бохарцам: «Хоть семь лет живите, хоть жен сюда перевезите, а самовара не видать вам как ушей своих; он пошел на хана, за пошлину».
Пришел караван в Бохару, и с плачем купцы рассказали хану о такой беде и обиде. Караван-баш кинулся ему в ноги и лежал долго; однако хан приказал отстегать его порядком, за то, что отдал самовар. Отстегавши его, сам тотчас поднялся с войском и пошел на Акмечеть отбивать самовар. Наместо того, самого его побили; а воротившись в Бохару, слышит, что тут нашелся кран от большого самовара. Кран этот был вынут и уложен особо, и пришел с тюками в Бохару; его принесли как победный трофей и как доказательство величины самовара. Эмир рассмотрел кран, и положил идти войной на Кокан на тот год. Между тем коканский хан, получив самовар без крана, приказал отстегать акмечетского бека за эту оплошность, и стал собираться с войском в Бохару за краном. «Подай мой самовар», - говорит бохарский эмир. «Нет, ты подай мой кран», - говорит хан коканский. Два лета, сударь мой, воюют - и прошлое, и нынешнее; вот я выезжал из Семипалатинска, так опять об этом весть пришла, и Богу одному известно, чем дело кончат!
Вот, Степан Андреевич, каких вы бед наделали с своим самоваром!
Источник
На Нижегородской ярмарке (The Illustrated London News, 3 янв. 1864 г.)
На Нижегородской ярмарке, в тульском ряду, несколько больших лавок заняты одними самоварами. В одну из таких лавок зашел Трофим Иванович, как честил его хозяин (он же и сам мастер), честил как хорошего покупателя, отправляющего в Сибирь целые обозы самоваров. Мастер много лет знаком был Трофиму Ивановичу, который бывал ежегодно на ярмарке, всегда закупал сотни самоваров, никогда не обходил лавки своего старого приятеля, и оба, сошедшись теперь вновь через год, благодарили друг друга и уверяли, что оба друг другом остались довольны.
- А это у тебя, Степан Андреевич, какой товар, вот в местах?
- Да известно, какому больше у нас быть товару: все тот же. Это маленькие самовары, азиатские.
- Им собакам только и знать бы свои самовары, маленькие; а то вот сделал ты им, сказывают, один большой, так два государства и разодрались из-за него, и стали воевать!
- Как так, Трофим Иванович?
- А как же, нешто не слышал? Да ведь ты, сказывают, работал бохарцам, Абдрахманову, большущий самовар?
- Правда, я работал, в запрошлом году, самоварище ведер в десять: на хана, что ли, сказывал Абдрахман, про случай, для больших пиров; третьего года заказал, и задаток дал, а в прошлом взял; ну, что же?
- Ну что же, разве не слышал, что было с самоваром этим?
- Нет, не слыхал; скажи, пожалуй, коли не шутишь!
- Какая тут шутка! Тут, чай, не один десяток голов слетало за твой самовар, да и вперед еще что Бог даст: вот ты какого греха наделал!
Как пошел караван бохарский от нас, то самоварище твой на арбу погрузили, и пару верблюдов запрягли. Ну и пошли с Богом, все ничего. Вот стали подходить к Акмечети, к пограничному городу коканскому, через который идет бохарский караван, и прослышали за неделю ходу до него, что вышла из Кокана шайка ханского войска, будто для охраны и для сбора пошлины, а чуть ли-де она не собирается ограбить караван. Вишь, бохарский эмир в дружбе с коканским беком, так в городе у себя ограбить не хорошо; он и выслал встречу, чтоб обобрать хоть золото, сколько найдется его - а сам, известное дело, после отопрется; скажет: «И знать не знаю, ведать не ведаю: это все шалят киргизы ваши с Сыр-Дарьи; а у меня, благодаря Бога, все спокойно».
Вот, знаешь, нашлись добрые люди, за добрый пишкеш, за гостинец, что дали знать ночью караван-башу о такой беде. В караване тотчас распорядились: товару девать некуда, не укроешь; а что у кого золота было, денег, то все завязали в узелки, да под огнище, где варят варево в котле, и зарыли в землю. Коли, вишь, закопать его в другом месте, так будет знать, - свежая земля продаст; а тут, под огнем да под пеплом, свежей землицы и не видать. Ну, рано утром коканцы и набежали, и прикидываются киргизами, и будто пришли с Сыр-Дарьи грабить коканцев; допрашивают они сперва, будто путем, караванщиков, что за люди, не коканцы ли? Ну, а коли-де вы бохарцы, так приятели нам, и обижать вас не станем, ступайте с Богом - только дайте нам на бедность по два золотых с верблюда. Бохарцы божатся, клянутся, что обезденежели; нет ничего, кроме товару. Ну, давай обыскивать. Искали, искали, не нашли денег почти ничего, кроме пары целковых, и добрались до арбы. Самовар твой напугал было их: думали, что пушка. Однако, надивившись ему, не посмели разграбить товар, - потому что по ихнему обычаю называется прямой грабеж; а сорвать деньгами можно, значит, не ограбили каравана, а только взяли пошлину. Денег много не нашли и отпустили караван. Крепко побаивались караванщики, чтоб шайка эта не вздумала присесть погреться вокруг огнища, да, отпустив караван, не заночевала бы тут; однако, видно, Бог милостив был, услышал молитвы их, - убралась шайка, убрался и караван благополучно, и золото все в целости забрали с собой.
Одно дело сделано, пришло другое. Гонец из шайки приехал вперед в Акмечеть и рассказал беку, что и как было: плуты бохарцы деньги спрятали куда-нибудь - не нашли мы ничего; а вот-де есть у них вещь, невиданная и неслыханная: самовар больше пушки!
Не знал бек акмечетский, как верить гонцу в таких сказках; однако, выехав сам встречать караван в сарае, где пристают они, приказал остановить наперед всего арбу и раскутать самовар. Как влез он на арбу эту, да как рассмотрел, какую диковинную вещь везут, то и объявил тотчас караван-башу, что берет самовар в пошлину с каравана, на своего коканского хана; а купцы пусть-де рассчитываются между собою.
Испугался караван-баш, сам первый торговец; говорит, что самовар отдать нельзя, самовар везем своему эмиру. «Ну, не прогневается эмир ваш, - отвечал бек, - напьется из уполовника; а я самовар беру. Поворачивай арбу».
Сутки целые кричали и шумели бохарцы: то плакали, кланялись и просили, - то бранились и грозили, - все нипочем; самовар так полюбился коканцам, что заперли его в кладовую, в землянку, на дворе бека, губернатора то есть; приставили к нему караул и объявили бохарцам: «Хоть семь лет живите, хоть жен сюда перевезите, а самовара не видать вам как ушей своих; он пошел на хана, за пошлину».
Пришел караван в Бохару, и с плачем купцы рассказали хану о такой беде и обиде. Караван-баш кинулся ему в ноги и лежал долго; однако хан приказал отстегать его порядком, за то, что отдал самовар. Отстегавши его, сам тотчас поднялся с войском и пошел на Акмечеть отбивать самовар. Наместо того, самого его побили; а воротившись в Бохару, слышит, что тут нашелся кран от большого самовара. Кран этот был вынут и уложен особо, и пришел с тюками в Бохару; его принесли как победный трофей и как доказательство величины самовара. Эмир рассмотрел кран, и положил идти войной на Кокан на тот год. Между тем коканский хан, получив самовар без крана, приказал отстегать акмечетского бека за эту оплошность, и стал собираться с войском в Бохару за краном. «Подай мой самовар», - говорит бохарский эмир. «Нет, ты подай мой кран», - говорит хан коканский. Два лета, сударь мой, воюют - и прошлое, и нынешнее; вот я выезжал из Семипалатинска, так опять об этом весть пришла, и Богу одному известно, чем дело кончат!
Вот, Степан Андреевич, каких вы бед наделали с своим самоваром!
Источник