Мысли и чувства вслух
Субботний ресторан
В эту субботу ресторанчик Икеа был как всегда полон.
Народ, понаехавший из окрестных районов в выходной день за покупками, активно пополнял свои, истощенные шопингом, пищевые запасы.
В очереди к кассам люди несли на подносах ароматные котлеты, аппетитную картошку, хрустящие багеты с сыром, вкуснейшую выпечку и шоколад. Все были заняты своим местом в очереди и желанием поскорее поглотить все эти сказочные яства.
И очень странно, что этого помятого мальчишку вообще заметили посреди суеты, нетерпения и раздражения...
Кто-то брезгливо поморщился, кто-то истерично повел в сторону носом, кто-то задвинул подальше свое драгоценное чадо. Но паренёк лет тринадцати, одетый в неряшливый канареечный, явно не по плечу, пиджак, с растрепанными волосами цвета июльской соломы и с немытым взрослым лицом смиренно выстаивал очередь вместе со всеми, не обращая внимания на недовольные и косые взгляды.
Перед кассой он на миг застыл, и не дожидаясь взгляда продавщицы, тенью просквозил в зал ресторана. Кассирша даже не успела заметить странного клиента, а люди вокруг порадовались освобождению ещё одного места и тут же забыли о нем.
Мальчик, не задерживаясь, пробежал первый этаж насквозь, и легко воробышком вспорхнул по лестнице на второй.
Он знал по опыту, что в это время там гораздо спокойнее и не так много народу.
Паренек неспешно со скучающим видом прошел через столики, расставленные на площадке этажа. Всем своим существом всячески показывая абсолютное равнодушие к окружающему. На самом деле, ловкий взгляд его выхватывал детали и оценивал ситуацию.
Вот, наконец, он уселся за крайний столик, который словно на удачу отстоял от прочих и вплотную примыкал к балкону.
На столе, посреди подносов, с крошками, тарелками и пролитым чаем лежало настоящее сокровище - почти не тронутая порция свиного шницеля, с уцелевшим гарниром из фри, а к картошке - душистый соус, и багет, и спинка от кусочка торта, и кофе на дне трех кружек, и даже (о, Боже!) - три четверти прохладной колы в чистом стакане с запотевшими гранями и хрустальными капельками росы...
От волшебного предчувствия у него засосало под ложечкой, и даже немножко затошнило, и свело скулы от набежавшей слюны.
И он, сначала стыдливо оборачиваясь, но затем все самозабвеннее принялся уплетать эти диковинные вкусности за обе щеки, так быстро, что даже не ощущал их вкуса.
Чем больше он ел, тем больше его голодное одичалое напряжение спадало, тем дальше на задний план уходили тревоги и страхи.
Он больше не думал о том, где сегодня ночевать, как завтра опять пробираться в ресторан через очередь, боясь быть выгнанным охранником или кем-то из недовольных покупателей, и даже о том, как пережить грядущую зиму...
Теперь он уже вполне спокойно, с чувством, вертел в руках настоящую металлическую вилку, потягивал натуральный (хоть и остывший) кофе со остатками коровьих сливок, он посматривал на окружающих людей вполне как на равных...
Сытое тепло переместило его внимание вниз, и он принялся со своего балкона разглядывать покупателей, суетящихся этажом ниже.
Он глядел на детишек, родителей, мелькающие огни витрин магазинов, на поющие и мигающие игровые автоматы и улыбался.
И не было в этот миг в этом огромном торговом центре человека счастливее его...
А потом, он вспомнил мамку...
Её большие ласковые глаза, изгиб её бровей, вечно слегка изогнутых тревогой о нем - своем единственном ребенке, своей кровиночке. Её лицо, покрытое испариной, застывшее в немом крике после страшного удара аварии...
Вспомнил батю, этого простоватого доброго мужика, который так и не смог смириться с тяжестью утраты. Его темные пудовые руки, изрезанные, словно лицо старика, морщинами, неловко обхватывающие стакан...
Вспомнил пустоту, безразличие, холод, боль и ненависть.
Вспомнил безучастные лица каких-то ответственных взрослых.
Подвал, болезнь и одиночество.
И искрящаяся капелька, с родни тем, что ещё блестели на стакане с шипучкой, скатилась по грязной щеке, прочерчивая за собой длинную извилистую дорожку...
Шумный субботний день покупок подходил к концу. Народ потихоньку разбредался с набранными товарами до дому. И почти никто не замечал одинокую, сгорбленную над столиком ресторана, фигуру подростка, сотрясаемую от беззвучных рыданий...
