Монологи о рыбалке
Рыбацкие были и небылицы
Рассказ 3-го рыбака
Между тем смеркалось.
Удивительная, по своей неповторимой атмосфере, обстановка рыбацкого привала разворачивалась во всей своей красе.
Тёплые весенние астраханские сумерки наполнял дым костра, пряный запах окунёвой ухи и неспешные разговоры бывалых.
Настала очередь вести свой рассказ третьему рыбаку.
Он долго настраивался, прочищал горло, хрипел, пердел. Зачем-то скороговоркой бормотал себе под нос «Вот оно что, Михалыч!» и подмигивал слушателям. Потом решительным тоном занял у нас 100 рублей, предупредив что по-любому не отдаст, и начал свой рассказ.
По молодости делюга эта вышла.
Приезжали мы тогда в эти края молодыми ещё жеребцами, туристами. Рыбачили как и многие на чужих лодках.
И был у меня корешок справный, фамилие у него такое забавное - Тюленев.
Вот об нём, собсна и пойдёт рассказ.
Приехали мы с ним на базу одну. Отдохнули вечерок, договорились с егерем по утру выйти в раскаты на щуку.
Всю ночь, как водится, готовили снасти (ну, то есть, снимали первача по полной).
С утра выползли, глядим егерь наш стройный как струна, сидит на завалинке, цыгарку смоляет.
А на Тюленева кураж нашёл. Подкатывает он к дедку и обращается этак деликатно:
- Слышь, дядя, а давай я за руль сяду. У меня, мол и права чуть ли не на ледокол есть, я грит, - даже неделю на курсы одиночного плавания ходил, все ваши правила вжувал с махрой инструктора, ну типа как от баржи наливной правильно на протоке уворачиватца, и что в непосредственной близости от поста рыбнадзора нельзя динамит бросать.
Ну, мужик припух, конечно, но мямлит, мол, давай живчик, принимай штурвал.
Гляжу, Тюлень радостный прыгает, думает, ну все, сцука, шоколад попер.
Шепчет вкрадчиво егерю на ушко, типа, - отец родной, где ж твоё блатное тачло?
А тот бычок лихо так в банке с под тунца притушил и отвечает с уверенностью - не мороси, дескать, соколик, дадим тачло - охереешь.
Падло, не обманул - прихерели мы реально.
Блатное тачло оказалось старым казанком ядрено-поносной расцветочки.
Постояли мы с грустью на бережку, да фигли булки мять - надо выходить.
Тюленев за руль полез устраиватца.
Егерь молвит, - а заводить-то умеешь, мил человек?
Тюлень аж обиделся, - ага, говорит, ты меня еще с женой обращаться поучи. Держись лучше крепче!
Ключ повернул и как дал ей дряни хорошенько! Я аж попутал и балдой об весло ударился. Смотрю на егеря - тот ничего, только за борт судорожно вцепился и бурчит Тюленю, чтоб не бушлатил сильно.
Тюлень его успокаивает, мол не сцы, нормально всё будет. Плавали - знаем!
Выскочили на открытую воду.
Препятствий вроде как поменьше стало, я хоть немного подрасслабился.
А Тюлень весь из себя гордый, табло отчаянное такое, застыл на носу с рулём в руках - христофор колумб, мля, открыватель америки!
Гляжу по сторонам, кругом простор и ширь. Загляденье!
Я кричу Тюленеву, - погляди только по сторонам - благодать-то какая, лепота! И главное полное отсутствие брани и грубости.
Но не долго музыка играла, юля...
Наш капитан дальнего плавания решительным жестом вдруг крутанул баранку и направил судно в какую-то узкую боковую протоку.
Я, честно признаюсь, начал слегка переживать. Кричу этому впередсмотрящему, чтоб аккуратнее пёр.
А тот мне отвечает, что в этом ответственном деле главное не быть Тютей-Матютей, и разные там разворотики-поворотики только лишь тёти-моти на автодромах отрабатывают, а настоящие морские волки прут напролом!
Ну-ну, думаю, гляди как центрифуга закручивается!
А поворотики, промежду тем, всё круче и круче идут. И замечаю я, что Тюлень не больно-то в них начинает вписываться - срезает то есть по-страшному.
И вот, после очередного поворота открывается нашему взору крутейшая излучина реки практически в 90°. И входим мы в неё вообще не сбавляя скорости, то есть абсолютно!
Задним умом понимаю я, что как не крути руль, при таком раскладе в лузу мы уже не попадаем.
И пришла тут ко мне запоздалая мысль: «А ПОНИМАЕТ ЛИ ЭТО ТЮЛЕНЕВ??»
Гляжу на него, а тот походу залип конкретно: глаза на выкате и стеклянные какие-то, волосы красиво так развиваются на ветру и руки на руле приняли состояние трупного окоченения.
В общем, Тюленев наш, не привыкший ещё давить людей, попёр на всех парах по суше прямиком через камыш и осоку.
Тут я не выдержал, ору ему: «ахтунг!!!»
- Ты куда, ты куда, куриная твоя голова?!
А он выглядит очень целеустремленно, с выражением павлика марозова на ошалевшей морде и только орет остро. Отжигает нипадеццки, вобсчем. Ужос!
Оглядываюсь я на егеря нашего притихшего, а нафаня этот сидит крестится судорожно и талдычит истерически: «Пельмени, пля!»
Вареники, нах!!
А вокруг жухняк какой-то творится: ветки хлещут по чем зря, утки и аисты из кустов в морду летят, грязь из-под винта валит - мама не горюй! Короче, гиперпрыжок в межзвездном пространстве!
Я снова к Тюленю обращаюсь:
- Братка, нахэр тебе этот бобруйск! Сворачивай нахрен!
А тот не реагирует, хоть в глаза нассы.
Наконец слышу орёт мне:
- А что приборы?
Какие приборы, нах! Убей себя черепашкой, капитан Джек Воробей!
И тут, мы выскочили на воду...
Мотор заглох, и мы застыли на покачивающемся судёнышке в нервном ступоре, как пришибленные дверью.
Впрочем, не надолго...
Ох, и называл я его всякими разными хамскими именами! Щас даже всего и не вспомнить.
А он сидел и фтыкал, оправдываясь муравьиным голосом, что он и есть сукин сын и мазурик. И просил очень с горя водяры треснуть и залить её какой-нибудь гидроколбасой.
Ага, а гитару Петра Первого тебе не дать? Гидроколбаса! Ггг!
Но, не смотря ни на что, в тот день мы всё же взяли добрый улов.
Видать хищник тоже офигел от нашего марш-броска и в ступоре давал взять себя без боя.
