Новая классика ("Ставки больше чем жизнь!")
ГЛАВА ПЕРВАЯ. ПОГОНЯ ЗА УЛОВОМ
Темный лес стоял, нахмурившись, по обоеим обочинам поздне-осеннего шоссе. Недавно пронесшийся ветер сорвал с деревьев багряный покров листвы, и они, черные, зловещие, клонились друг к другу в сером тусклом сиянии ноябьского дня. Глубокое безмолвие царило вокруг. Весь этот южный приморский край, лишенный признаков бурной летней жизни с ее колоритным движением, цыганями, кугутским говорком, торговцами чурчхеллы и виноградного вина с сомнительным названием «Глаза незнакомки» был так пустынен и холоден сейчас, что дух, витающий над ним, нельзя было назвать даже духом скорби. Смех, но смех страшнее скорби, слышался здесь - смех одинокого калдыря Семёныча, уже с утра в пятницу надравшегося как ослина и валявшегося на обочине дороги, слегка припорошенного опавшей листвой, смех безрадостный, точно гримаса НЭПа, смех, леденящий своим пофигизмом, как стужа. Это была глушь - дикая, оледеневшая до самого сердца Южная глушь.
И все же что-то живое двигалось в ней и бросало ей вызов. По стылой дороге пробиралось странное транспортное средство. Огромные размеры и непривычная форма заставляли одиноких встречных аборигенов с удивлением оборачиваться и застывать как снежные бабы с ахеревшими мордасами. А алкот Семёныч, превозмогая похмельную одурь, даже от души залихватски матюкнулся вослед.
Мощный корпус, блестя хромом и сталью, с рёвом мчался вперёд, упорно цепляясь за асфальт поверхностью всех своих четырёх широченных колёс. На его передке номерной знак был загнут книзу, как свиток, чтобы приминать мягкие податливые тела разных там собачек и прочих прохожих, встававших им навстречу. По своей сути это был широкий, продолговатый ящик на колёсах. Можно было называть ЭТО по-всякому: машина, автомобиль, тачка, чарлик; но прежде всего это всё же был широкий продолговатый ящик, занимавший большую часть полосы для движения - грёбаная ТАЁТА-ТУНДРА, наводящая ужас на парковщиков и мойщиков машин своими невьячменными габаритами.
Внутри находились трое. Впереди на широком кожанном кресле с трудом развалился человек. С ним рядом сидел второй.
Взади на просторном диване, лежал третий, для которого с земными трудами было покончено, ибо Южная глушь, тяжёлый рабочий день и бутылка пива «Питерский Гусь» одолела, сломила его, так что он не мог больше ни двигаться, ни бороться.
Он тихо дремал, отдавшись романтическим сновидениям про женщин бальзаковского возраста, сошедших с целюлитных картин Рубенса.
Южная глушь любит движения. Она стремится раскочегарить все то, что не движется. Она растапливает лёд, чтобы ускорить бег воды к морю, а предприимчивые вьетнамцы закатывают эту воду в банки и продают местным как «Боржоми»; она наполняет дерево соком, а всякие уроды потом выкачивают эти соки, присосавшись как глисты к берёзам; но с особенной яростью и жестокостью Южная глушь ломает упорство человека, неумолимо наполняя его мочевой пузырь отфильтрованным пивом и прочей кокаколой. И поэтому недостаток общественных туалетов - главный бич нашего сурового южного края.
И эта беда внезапно одолела третьего путешественника, доселе безмятежно посапывавшего позади, а теперь крутившегося как последний сукин сын, и панически мечтавшего о санитарно-технической остановке, проявляя тем самым исключительную слабость, как говорится «на передок».
Но все-таки впереди ехали два бесстрашных и непокорных человека, еще не поглощённых желанием «отлить». Их одежда (а также нижнее бельё) была куплена в модных бутиках. Голова одного была свободна от волос, наполняя его облик мудростью и лишними годами, на лице же второго волосы не росли вообще, позволяя ему существенно экономить на бритвенных принадлежностях и неделями не полоскать рожу.
Их мужественные лица были наполнены суровой решимостью и целеустремлённостью. Это придавало им вид хоббитов из мира Толкиена или плохих носатых хоккеистов из советского мультика «Матч-реванш», совершающих подлянку для арбитра.
Но это были не призрачные маски, а люди, проникшие в мир азарта, матюков и отчаянной брехни, смельчаки, вложившие все свои жалкие силы в дерзкий замысел зачОтного улова и задумавшие потягаться с могуществом непобеждённого чемпиона мира и его окрестностей по экспресс-ловле на хищника Шанина, столь же таинственного и непостижимого, как и необъятное пространство этого волшебного понятия - РЫБАЛКА!
Они ехали молча, сберегая силы для предстоящей ловли. И только зловещие звуки аудиокниги с текстом какого-то нахрен-никому-не-нужного классика, начитываемой им магнитоллой «Гродно», окружало их со всех сторон.
Прошел час, прошел другой. И вдруг, в окружающей тишине пронесся слабый, жалостный вой. Он стремительно взвился вверх, достиг высокой ноты, задержался на ней, дрожа, но не сбавляя силы, а потом постепенно замер.
Человек, ехавший за рулём, в пол-оборота повернул голову, поймал взгляд соседа справа, и они кивнули друг другу. Видать лорду Альфреду совсем уже невмоготу терпеть, клапан вот-вот переполнится!
Вскоре вдали на краю дороге показалась заправка.
Давай остановимся, Биль, - сказал сидевший впереди справа. Голос его прозвучал хрипло и неестественно, и говорил он с явным трудом - выпитое пиво и застарелый геморой (простите, опечатка - гайморит) давали о себе знать.
Точно пацаны, - ответил его товарищ. - Вот уже сколько дней я не видел ни одного стоящего капуччино. Взять вам капуччино?!
«Да» - басом ответил, его сосед - Генри.
«Д-а-а-а» - с натугой пискнул лорд Альфред.
Путники замолчали, напряженно вглядываясь (особенно лорд Альфред) в огни приближающейся станции.
Они заправили полный бак, и зашли в здание заправки. Биль, на ходу опережая, из последних сил рвавшегося к сортиру лорда Альфреда, и хлопая дверью, крикнул: «Пацаны, мне мне возьмите латте, и не забудьте про сахар - двойную порцию!!!».
Лорд Альфред с тихим стоном полнейшего отчаяния мелкой рысцой поскакал к продуктовой стойке, заказывая напитки и кривясь расплачиваясь за всех.
Три порции кофе были готовы, когда Биль лучезарно улыбаясь, вышел из уборной и подошёл к друзьям выбрать себе эклер. На его просьбу дать ему эклер, продавщица решила показать себя жеманной интеллектуалкой и кокетливо ответила: «Вам с чем?».
На витрине лежало всего два вида эклеров - обычные с заварным кремом и обычные с заварным кремом в шоколадной глазури. И тут уже лорд Альфред решил показать себя интеллектуалом (или просто напор продуктов жизнедеятельности окончательно ударил ему в голову), потому что он с апломбом дерзко ответил продавщихе: «Ну тогда сделайте нам с малиной!».
Кое-как урезонив разошедшуюся жертву моче-каменного приступа, и виновато улыбаясь разъярённой тётке, путники уселись обратно в машину и погнали дальше к цели своего путешествия - в посёлок Белый Жмурик.
Темный лес стоял, нахмурившись, по обоеим обочинам поздне-осеннего шоссе. Недавно пронесшийся ветер сорвал с деревьев багряный покров листвы, и они, черные, зловещие, клонились друг к другу в сером тусклом сиянии ноябьского дня. Глубокое безмолвие царило вокруг. Весь этот южный приморский край, лишенный признаков бурной летней жизни с ее колоритным движением, цыганями, кугутским говорком, торговцами чурчхеллы и виноградного вина с сомнительным названием «Глаза незнакомки» был так пустынен и холоден сейчас, что дух, витающий над ним, нельзя было назвать даже духом скорби. Смех, но смех страшнее скорби, слышался здесь - смех одинокого калдыря Семёныча, уже с утра в пятницу надравшегося как ослина и валявшегося на обочине дороги, слегка припорошенного опавшей листвой, смех безрадостный, точно гримаса НЭПа, смех, леденящий своим пофигизмом, как стужа. Это была глушь - дикая, оледеневшая до самого сердца Южная глушь.
И все же что-то живое двигалось в ней и бросало ей вызов. По стылой дороге пробиралось странное транспортное средство. Огромные размеры и непривычная форма заставляли одиноких встречных аборигенов с удивлением оборачиваться и застывать как снежные бабы с ахеревшими мордасами. А алкот Семёныч, превозмогая похмельную одурь, даже от души залихватски матюкнулся вослед.
Мощный корпус, блестя хромом и сталью, с рёвом мчался вперёд, упорно цепляясь за асфальт поверхностью всех своих четырёх широченных колёс. На его передке номерной знак был загнут книзу, как свиток, чтобы приминать мягкие податливые тела разных там собачек и прочих прохожих, встававших им навстречу. По своей сути это был широкий, продолговатый ящик на колёсах. Можно было называть ЭТО по-всякому: машина, автомобиль, тачка, чарлик; но прежде всего это всё же был широкий продолговатый ящик, занимавший большую часть полосы для движения - грёбаная ТАЁТА-ТУНДРА, наводящая ужас на парковщиков и мойщиков машин своими невьячменными габаритами.
Внутри находились трое. Впереди на широком кожанном кресле с трудом развалился человек. С ним рядом сидел второй.
Взади на просторном диване, лежал третий, для которого с земными трудами было покончено, ибо Южная глушь, тяжёлый рабочий день и бутылка пива «Питерский Гусь» одолела, сломила его, так что он не мог больше ни двигаться, ни бороться.
Он тихо дремал, отдавшись романтическим сновидениям про женщин бальзаковского возраста, сошедших с целюлитных картин Рубенса.
Южная глушь любит движения. Она стремится раскочегарить все то, что не движется. Она растапливает лёд, чтобы ускорить бег воды к морю, а предприимчивые вьетнамцы закатывают эту воду в банки и продают местным как «Боржоми»; она наполняет дерево соком, а всякие уроды потом выкачивают эти соки, присосавшись как глисты к берёзам; но с особенной яростью и жестокостью Южная глушь ломает упорство человека, неумолимо наполняя его мочевой пузырь отфильтрованным пивом и прочей кокаколой. И поэтому недостаток общественных туалетов - главный бич нашего сурового южного края.
И эта беда внезапно одолела третьего путешественника, доселе безмятежно посапывавшего позади, а теперь крутившегося как последний сукин сын, и панически мечтавшего о санитарно-технической остановке, проявляя тем самым исключительную слабость, как говорится «на передок».
Но все-таки впереди ехали два бесстрашных и непокорных человека, еще не поглощённых желанием «отлить». Их одежда (а также нижнее бельё) была куплена в модных бутиках. Голова одного была свободна от волос, наполняя его облик мудростью и лишними годами, на лице же второго волосы не росли вообще, позволяя ему существенно экономить на бритвенных принадлежностях и неделями не полоскать рожу.
Их мужественные лица были наполнены суровой решимостью и целеустремлённостью. Это придавало им вид хоббитов из мира Толкиена или плохих носатых хоккеистов из советского мультика «Матч-реванш», совершающих подлянку для арбитра.
Но это были не призрачные маски, а люди, проникшие в мир азарта, матюков и отчаянной брехни, смельчаки, вложившие все свои жалкие силы в дерзкий замысел зачОтного улова и задумавшие потягаться с могуществом непобеждённого чемпиона мира и его окрестностей по экспресс-ловле на хищника Шанина, столь же таинственного и непостижимого, как и необъятное пространство этого волшебного понятия - РЫБАЛКА!
Они ехали молча, сберегая силы для предстоящей ловли. И только зловещие звуки аудиокниги с текстом какого-то нахрен-никому-не-нужного классика, начитываемой им магнитоллой «Гродно», окружало их со всех сторон.
Прошел час, прошел другой. И вдруг, в окружающей тишине пронесся слабый, жалостный вой. Он стремительно взвился вверх, достиг высокой ноты, задержался на ней, дрожа, но не сбавляя силы, а потом постепенно замер.
Человек, ехавший за рулём, в пол-оборота повернул голову, поймал взгляд соседа справа, и они кивнули друг другу. Видать лорду Альфреду совсем уже невмоготу терпеть, клапан вот-вот переполнится!
Вскоре вдали на краю дороге показалась заправка.
Давай остановимся, Биль, - сказал сидевший впереди справа. Голос его прозвучал хрипло и неестественно, и говорил он с явным трудом - выпитое пиво и застарелый геморой (простите, опечатка - гайморит) давали о себе знать.
Точно пацаны, - ответил его товарищ. - Вот уже сколько дней я не видел ни одного стоящего капуччино. Взять вам капуччино?!
«Да» - басом ответил, его сосед - Генри.
«Д-а-а-а» - с натугой пискнул лорд Альфред.
Путники замолчали, напряженно вглядываясь (особенно лорд Альфред) в огни приближающейся станции.
Они заправили полный бак, и зашли в здание заправки. Биль, на ходу опережая, из последних сил рвавшегося к сортиру лорда Альфреда, и хлопая дверью, крикнул: «Пацаны, мне мне возьмите латте, и не забудьте про сахар - двойную порцию!!!».
Лорд Альфред с тихим стоном полнейшего отчаяния мелкой рысцой поскакал к продуктовой стойке, заказывая напитки и кривясь расплачиваясь за всех.
Три порции кофе были готовы, когда Биль лучезарно улыбаясь, вышел из уборной и подошёл к друзьям выбрать себе эклер. На его просьбу дать ему эклер, продавщица решила показать себя жеманной интеллектуалкой и кокетливо ответила: «Вам с чем?».
На витрине лежало всего два вида эклеров - обычные с заварным кремом и обычные с заварным кремом в шоколадной глазури. И тут уже лорд Альфред решил показать себя интеллектуалом (или просто напор продуктов жизнедеятельности окончательно ударил ему в голову), потому что он с апломбом дерзко ответил продавщихе: «Ну тогда сделайте нам с малиной!».
Кое-как урезонив разошедшуюся жертву моче-каменного приступа, и виновато улыбаясь разъярённой тётке, путники уселись обратно в машину и погнали дальше к цели своего путешествия - в посёлок Белый Жмурик.