Впечатление: «Персона. Мерилин» / Теарт 2012
Текст: Нина Шулякова
Фотографии: Виктория Герасимова
Мэрилин Монро скрывается от посторонних глаз на заброшенной киностудии, где когда-то снимали Чарли Чаплина. На сцене мы видим икону в последние дни ее жизни. Мэрилин много пьет, много курит и много говорит. С подругой Паулой, с фотографом, с психоаналитиком, со своим верным стражем... Но, в сущности - сама с собой. Она пытается всеми силами собрать свою распавшуюся, растрепанную ролями и чужими сценариями личность. Свою Персону. Она мечется от парадокса к банальности, от крайности к обыденности, но не может вырваться из поглотившей ее депрессии. Она запуталась. Завязла. Ведь одни возносят ее выше Христа, другие опускают до уровня шлюхи. А она сама так и не может определиться, вычленить: кто она?
Единственное, за что цепляется Мэрилин - это роль Грушеньки из «Братьев Карамазовых». Монро пытается прощупать, выстроить эту личность внутри себя. Стать ей. Обрести себя в новой роли, которая так непросто ей дается. Понять Грушеньку. Понять себя.
Здесь нет сюжета как такового. Мы как будто мысленно погружаемся в человека. Спектакль - исповедь. Терзание. И бесконечная усталость. Внутреннее пресыщение и распад. И бардак. Как в декорациях, так и внутри самой героини. Здесь много изнанки. И много наготы. Но полуобнаженное тело, которое бросает героиня в зал, как и ее обнаженная душа, скорее вымученное, чем вызывающее. Это не сексуальность, это отчаяние и безразличие.
Кристиан Люпа будто хирургически вскрывает перед зрителем персонажа. Выворачивает его. И мы видим Мэрилин, эту эффектную звезду, сломанной. Мэрилин, которая носит в себе боль, как не рожденного ребенка. Не в силах освободиться. Сбивчивая. То слезы, то смех. Она как будто занимается душевным онанизмом. Радость и стыд. Тоска.
Сны, догадки, фантазии. Гнев, страх, печаль, истерия, душевная кома. Бегство от репортеров и от поклонников. Она хочет остаться наедине с собой, но даже тут, в этом заброшенном месте, ее все время окружают люди. И мы наблюдаем пресыщение. И еще - страх, от невозможности докопаться до своей сути.
Наверняка режиссер зашифровал куда больше, чем можно увидеть при первом просмотре спектакля. Это напоминает «Персону» Бергмана. Та же откровенность. Та же загадочность. Та же символичность. Только героиня Бергмана раскалывается надвое. А Кристиан Люпа расщепляет личность Монро куда мельче, вплоть до потери внутренних ориентиров. «Мы бесформенные существа, - говорит героиня. - Ничего конкретного».
Мэрилин - икона, мечта, желание. Кинобожество. А еще, женщина, не нашедшая своего места в будущем. И она терзается до тех пор, пока не сгорает под вспышками фотокамер. Иисус, распятый на вешалке. Нагая. Безымянная.
