А ещё я люблю тебя, а на улице идёт дождь и время…
случайно попавшийся в руки в два часа ночи томик стихов Кортасара - страшная штука, скажу я вам..
Здесь и сейчас
Благородство, правильные слова - как они не подходят
К этой нежности без щёк, которых можно коснуться,
К этому языку без губ, которые можно услышать.
Любовь обесценивается и колотится о стены комнаты
Или падает и разбивается на куски слов.
Бесполезны хитрость и надежда,
Мы - предвидение,
Глаза и рот, раскрытые по ветру. Что мне с того,
Что уже было, с этой нежной летописи?
Я всегда буду искать тебя в сегодня
Этого города, этого часа.
Если я оборачиваюсь, о Лот, ты - это соль,
О которую разбивается моя жажда.
Подумай только, чем я живу,
Но не жалей меня - так ты уходишь
Ещё дальше.
В ночи
Этой ночью - руки мои черны, а сердце задыхается,
словно ему пришлось насмерть сражаться
с сороконожкой дыма.
Все оставлено там - бутылки и лодка,
и я не знаю: любят ли меня там и рады ли мне.
В газете, что брошена на постель: дипломатические приемы,
кровавая классовая борьба, теннис.
Непроходимым лесом окружен мой дом в центре города,
и я ощущаю: некий слепец умирает сейчас на его окраине.
Жена, словно моряк, усомнившийся в звездах,
ходит по лестнице - вверх, вниз.
Итак, что мы имеем? - чашку молока, бумаги,
одиннадцать ночи.
И кажется мне: табуны лошадей подходят
к окну за моей спиной.
Приобретения и потери
Я снова начинаю лгать с изяществом,
в почтении склоняюсь перед зеркалом,
в котором отражаются моя шея и мой галстук.
Уверен, что я - тот самый господин,
что каждый день уходит из дома в девять.
Боги из бумаги и картона лежат мертвые, один за другим,
длинными рядами.
Я не тоскую ни по чему, даже по тебе
не тоскую. Внутри меня пустота, но это просто,
как барабан: с двух сторон - кожа.
Иногда ты возвращаешься вечером, когда я читаю
то, что успокаивает: официальные бюллетени,
курс доллара и фунта, отчеты
о заседаниях в ООН. Мне кажется,
что твоя рука меня причесывает. Я не тоскую по тебе!
Только иногда мне недостает самых простых вещей,
и я хочу их вернуть: веселье
и улыбку, этого ускользающего зверька,
что больше не живет у меня на губах.
Здесь и сейчас
Благородство, правильные слова - как они не подходят
К этой нежности без щёк, которых можно коснуться,
К этому языку без губ, которые можно услышать.
Любовь обесценивается и колотится о стены комнаты
Или падает и разбивается на куски слов.
Бесполезны хитрость и надежда,
Мы - предвидение,
Глаза и рот, раскрытые по ветру. Что мне с того,
Что уже было, с этой нежной летописи?
Я всегда буду искать тебя в сегодня
Этого города, этого часа.
Если я оборачиваюсь, о Лот, ты - это соль,
О которую разбивается моя жажда.
Подумай только, чем я живу,
Но не жалей меня - так ты уходишь
Ещё дальше.
В ночи
Этой ночью - руки мои черны, а сердце задыхается,
словно ему пришлось насмерть сражаться
с сороконожкой дыма.
Все оставлено там - бутылки и лодка,
и я не знаю: любят ли меня там и рады ли мне.
В газете, что брошена на постель: дипломатические приемы,
кровавая классовая борьба, теннис.
Непроходимым лесом окружен мой дом в центре города,
и я ощущаю: некий слепец умирает сейчас на его окраине.
Жена, словно моряк, усомнившийся в звездах,
ходит по лестнице - вверх, вниз.
Итак, что мы имеем? - чашку молока, бумаги,
одиннадцать ночи.
И кажется мне: табуны лошадей подходят
к окну за моей спиной.
Приобретения и потери
Я снова начинаю лгать с изяществом,
в почтении склоняюсь перед зеркалом,
в котором отражаются моя шея и мой галстук.
Уверен, что я - тот самый господин,
что каждый день уходит из дома в девять.
Боги из бумаги и картона лежат мертвые, один за другим,
длинными рядами.
Я не тоскую ни по чему, даже по тебе
не тоскую. Внутри меня пустота, но это просто,
как барабан: с двух сторон - кожа.
Иногда ты возвращаешься вечером, когда я читаю
то, что успокаивает: официальные бюллетени,
курс доллара и фунта, отчеты
о заседаниях в ООН. Мне кажется,
что твоя рука меня причесывает. Я не тоскую по тебе!
Только иногда мне недостает самых простых вещей,
и я хочу их вернуть: веселье
и улыбку, этого ускользающего зверька,
что больше не живет у меня на губах.