Страна не хочет умирать by Кургинян.
Тема: Россия
Автор(ы): С. Кургинян
Дата публикации: 03.11.2010
Источник: Литературная газета
No: 44
Сергей Кургинян
"Страна не хочет умирать"
Эмоциональные интеллектуалы - редкая порода людей. Может быть, потому, что очень сложно вдаваться в детали, когда тебя несёт, быть страстным и апеллировать к фактам. Однако в России сочетание именно этих качеств позволяет делать открытия.
- Сергей Ервандович, в передаче "Суд времени" по результатам зрительского голосования вы каждый раз безоговорочно побеждаете - не угрожает ли это обстоятельство передаче и вообще Пятому каналу?
- Каналу угрожает грандиозный передел рынка. Есть ли угроза прямого запрета "Суда времени" по причинам идеологического характера? Есть. Но, как мы видим, вопреки этой угрозе передача идёт уже четыре месяца.
- Когда начиналась работа над проектом, вы ожидали таких результатов?
- С одной стороны, я понимал, что общество просыпается. А с другой. Незнакомые продюсеры, либеральный канал, отсутствие прямого эфира. Меня могли подставить и даже должны были подставить. Друзья говорили: "Не поддавайся на провокацию". Но я почему-то поверил продюсерам.
Я увидел людей, разбирающихся в своём деле и, что очень важно, с неразрушенной моральной сферой (на телевидении такое встретишь нечасто). То есть людей, которые не будут подличать (подкручивать счётчик, осуществлять двусмысленный монтаж и так далее). Людей, стремящихся сделать нечто, чего до сих пор не было.
И я положился на этих людей. Вот и всё. Давая им согласие, я не думал, что это во что-то выльется. Было трудно поверить, что кто-то решится пять раз в неделю "кургинизировать" эфир. Но отказать им - значило расписаться в том, что ты перестаёшь играть по-крупному.
Ведь, помимо прямого политического содержания проекта (а оно для меня в том, чтобы дать отпор перестройке-2), в данное начинание заложены и другие нетривиальные смыслы.
Начну с идеи продюсеров использовать подлинность в телевизионном шоу. Они сказали прямо, объясняя, зачем я им нужен: "Нет подлинности - не будет ничего!". Меня заинтересовал такой подход. Что он означает с философской точки зрения? "Нет подлинности - нет шоу"? Но шоу - это постмодернизм. А постмодернизм отрицает подлинность! "Так кто же кого съест, - задал я себе вопрос, - подлинность съест шоу или шоу съест подлинность?". Для меня это главный вопрос нашего столетия. А ответ на него можно было получить, только осуществив проект.
Но к этому всё не сводилось. В чём социально-политическая суть последнего двадцатилетия? Какая макрогруппа осуществляет власть, как она строит свои отношения с обществом? Я имею в виду не политику в узком смысле слова, а то, что раньше называли расстановкой классовых сил. Проклятия в адрес либералов, ведущих общество на заклание, содержат в себе и историческую правду, и глубокое заблуждение. Суть этого заблуждения в том, что силы, и впрямь ведущие общество на заклание, не имеют никакого отношения к настоящему либерализму. Они антилиберальны по своей сути.
Мы имеем дело с антисоветской тоталитарной сектой, отрицающей все принципы либерализма - объективные доказательства, безусловное уважение к большинству, к чужой позиции. В этой связи такую идеологию, скорее, следует называть либероидной. Тоталитарная антисоветская секта, одержимая этой идеологией, - она-то и ведёт общество на заклание.
В ядре этой секты - ну, скажем, тысяча особо привилегированных либероидов. К ним примыкает сотня тысяч просто привилегированных либероидов. А ещё есть 900 тысяч непривилегированных, но очень упорных либероидов. Это меньшинство, которое не превышает миллиона человек, хочет властвовать над остальными - перепись ещё не прошла - ну, скажем так, 145 миллионами. Возникает два вопроса: о легитимности и о технологиях властвования.
Начнём с легитимности. Меньшинство апеллирует к философии прогрессорства. Мол, историческую необходимость поначалу улавливают наиболее продвинутые, просвещённые, модернизированные. Они сначала - в меньшинстве. Коперник был в меньшинстве, и что? Потом-то все признали, что он прав.
Но на самом-то деле данное меньшинство уже было однажды поддержано большинством! С этим "однажды" (оно же - горбачёвская перестройка, переходящая в ельцинский капиталистический "штурм унд дранг") как раз и связана потеря легитимности. Большинство говорит меньшинству: "Вы нам нечто обещали, мы вам поверили, вы эти обещания не выполнили. Вы нас обманули грубейшим образом. Мы вам больше не верим - подите вон!"
А меньшинство отвечает: "Это вы подите вон!"
Большинство спрашивает: "А почему это мы должны пойти вон, если вы нас обманули, и у нас демократия?"
Меньшинство отвечает: "Потому что мы у власти. И мы её не отдадим. Вольно ж вам было нам верить!"
Тогда большинство недоумённо спрашивает: "А при чём тут демократия?"
Меньшинство отвечает: "Вот это и называется "демократия". Когда мы вами рулим и называем вас лохами, упырями, охлосом".
Как говорится, всё это было бы очень смешно, если бы не было так грустно. Обычно, между прочим, власть меньшинства над большинством называется не демократией, а автократией. Автократия, теряя легитимность, так или иначе связанную с поддержкой большинства, начинает опираться на репрессивный аппарат ("на штыки"). Но наше меньшинство репрессивного аппарата боится не меньше, чем народа. Оно уже как минимум дважды хваталось за этот аппарат с неприятными для себя последствиями.
Как же тогда оно собирается властвовать над большинством? Ликвидируя это большинство - вот как. Населяя общественное сознание разного рода "тараканами" (социокультурными вирусами), растлевая большинство, спекулируя на его самых низменных чувствах, препятствуя любым формам его самоорганизации, разговаривая с большинством на языке апартеида, способствуя всем формам деградации этого самого большинства, заигрывая с маргиналами, люмпенами. Мало ли ещё способов, если ты готов ради власти над объектом уничтожать этот объект. В такой ситуации очень важно, чтобы большинство могло осознать себя в качестве большинства, сформировать свою позицию. Это называется точкой роста, точкой кристаллизации, точкой отсчёта, если хотите.
- И точкой отсчёта, определившей позицию большинства, стала программа "Суд времени".
- Повторяю - это произошло почти случайно, в силу идеологически неангажированного профессионализма продюсеров. Они "просто" не стали подкручивать счётчики.
Главный социально-политический результат заключается не в том, как аудитория относится к прошлому, а в оценке настоящего - люди страшно разочарованы произошедшим за последние двадцать лет. Вообще-то что такое 20 лет? Прибавим 20 лет к 29-му году, в котором началась коллективизация, - получим 49-й. Сколько всего случилось за те 20 лет! А за последние 20 лет произошло что-то масштабное и позитивное? Говорят, люди не погибли. Но так называемый русский крест - это 23 млн. человек, которых недосчиталась страна из-за падения рождаемости и роста смертности. А есть ведь и другие жертвы. И при этом достижений нет вообще - никаких. Нам начинают кричать о полных прилавках или мобильных телефонах, что, конечно, трогательный аргумент. Но ведь есть люди за пределами Садового кольца, есть те, кого - по телевизору! - называют замкадышами, охлосом. Время доверия большинства к меньшинству кончилось. Вот что показала передача. И это очень важный социально-политический результат.
Есть ещё один результат, который мне лично представляется весьма существенным. В позднесоветские времена общество наше перестало быть традиционным. Оно уже не готово было защищать свои ценности так, как их защищают в традиционном обществе: мол, это для меня свято (сакрально), а если ты на это посягаешь, то "изыди, сатана".
Для защиты ценностей в конце 80-х нужны были не сакральные советские мифологемы, а нечто совсем другое - то, что именуется дискурсом. Дискурс - совокупность рациональных обоснований и представлений, опирающихся на факты.
Тем, кто разрушал страну, было важно, чтобы борьба шла между ними как обладателями дискурса и их противниками, которые могут апеллировать только к мифу. Тогда можно было сказать: "У вас - мифы, а у нас - факты. У нас, и только у нас!"
При этом разрушители искажали факты, произвольным образом их интерпретировали, осуществляли тенденциозный монтаж, скрещивали "по-мичурински" факты с мифами. По сути, это было поведением оккупационной армии, использующей против чужого, враждебного ей народа методы агрессивной, шоковой пропаганды.
В конце 80-х годов невозможно было противопоставить разрушительному псевдодискурсу полноценный созидательный дискурс. Этому мешала власть, осуществляющая перестройку. И, как ни странно, - предшествующая традиция, которую перестройщики демонтировали. В советское время, например, нельзя было сказать, что по Мюнхенскому сговору Польша вместе с Венгрией входила на территорию Чехословакии. Это означало сеять раздор между странами - участницами Варшавского договора.
Нам тогда не позволили дать отпор разрушителям по принципу "дискурс на дискурс". И все 20 лет подобный формат диспута был на телевидении в принципе невозможен. А сейчас он оказался возможен. Причём впервые - в программе "Суд времени". Когда в очередной раз стал воспроизводиться антисоветский дискурс, то ему был противопоставлен не миф, а дискурс. За 20 лет многое изменилось! Кроме учёных - носителей традиционного советского взгляда на историографию - появились и молодые историки, оперирующие фактами, доказательствами, цифрами.
Как только мы начали давать такой отпор, то противоположная сторона срочно стала уходить либо в сферу мифа, либо в сферу постмодернизма, то есть произвольных построений. Самый яркий пример, когда в передаче о Петре I некий философ, доктор наук, начал вещать, что, "как известно, Пётр разрушил российский военный флот". Тут поднимается наш эксперт, имеющий инженерное образование, доктор исторических наук, всю жизнь занимающийся кораблями Петра Великого, и приводит конкретные цифры построенного, сообщает тактико-технические характеристики... Модерн против постмодерна, наука против фэнтези. Методологически было очень важно дать такой бой. Именно такой!
Итак, передача ответила на метафизический вопрос: возможна ли подлинность в современном мире; выявила социально-политический тренд, потенциалы "нового большинства" и предложила метод, в рамках которого не советский миф борется против антисоветского дискурса, а дискурс борется с дискурсом (что, повторяю, заставило наших оппонентов уходить в сторону мифотворчества и постмодерна).
- В связи с голосованием можно сказать, что аудитория поддерживает не только определённые исторические концепции, но и вас персонально. Участие в программе позволило приобрести дополнительный ресурс. Вы бы хотели конвертировать его во что-то иное, предположим, в политической сфере?
- Стране нужна национально мыслящая интеллигенция. Никакого агрессивного смысла я в слово "национальное" не вкладываю. Я использую это слово в том смысле, в каком его использовали во всех странах мира - от Франции до Китая, от США до Индии и Латинской Америки. Без подобной интеллигенции никакая национальная политика невозможна. А уж национально-освободительная политика - тем более. Я вижу свою задачу в том, чтобы собирать такую интеллигенцию, помогать ей осознавать себя, предоставить ей хотя бы минимальные возможности для выражения своей позиции. Это моё поле боя, и с него я ни за что не уйду.
У нас возникают зачатки национальной исторической школы. Не хочу называть её консервативной, хотя к этому есть какие-то основания. И, повторяю, использую слово "национальная" в том смысле, который абсолютно респектабелен во всём мире. Но такой же школы в социальных науках, политических науках и экономике пока нет. Отдельные исследователи есть, а школы нет. Да и в исторической науке пока можно говорить, скорее, о национальном тренде, чем о национальной школе.
Нам нужно работать над воссозданием своей интеллигенции. Или, если хотите, "интеллосферой". Работать терпеливо, корректно и скромно. У нас очень мало возможностей для этого. Но нельзя сказать, что возможностей вообще нет. Есть интернет-пространство, есть немногочисленные газеты нужной ориентации. Но всё это не собрано в единый кулак. Что касается телевидения, то крохотные телевизионные возможности впервые были предоставлены систематически в "Суде времени".
И нельзя было отказаться от их использования. Нельзя было фыркать, ссылаться на непреодолимые обстоятельства. Мне намного приятнее вести работу в сфере фундаментальной проблематики ХХI века, чем, вооружившись интеллектуальным пинцетом, выкорябывать одного за другим тех "тараканов", которыми заселили общественное сознание наши либероиды. Но в таких ситуациях не ты выбираешь, а тебя выбирает. ну, я не знаю. случай. стечение обстоятельств. И отказываться нельзя. Я мучительно подбираю документы, разбираюсь, сколько танков и самолётов было перед началом Великой Отечественной войны, кто какие наносил контрудары. Я сын достаточно известного историка, дочь моя историк. Но сам я не историк и никогда не думал, что буду заниматься историей. Жизнь моя перекосилась из-за этой программы. Я и так привык работать по четырнадцать часов в день без выходных. А теперь приходится чуть ли не по восемнадцать.
- Давайте пофантазируем. Находясь по другую сторону баррикад, какими бы средствами вы разрушали Россию?
- Давайте вспомним лозунг, казавшийся нам всем тогда заскорузлым: "Да здравствует Коммунистическая партия Советского Союза - вдохновитель и организатор всех наших побед!". И давайте признаем, что в нём есть актуальный смысл. Ибо очень чётко названы две основные функции настоящей политики - "вдохновление" и "организация".
Те, кто хочет двигать народ вперёд, - вдохновляют и организуют. Те, кто хочет двигать его назад, - подавляют и дезорганизуют. Чтобы подавить и дезорганизовать, следует разбудить чувство исторической вины, исторической неполноценности, желательно на каждой исторической развилке. Здесь, в начале войны, вы идиоты, потому что позорно воевали. Почему позорно? Для ответа на этот вопрос подойдут любые фальшивки. Здесь вы идиоты, потому что плохо брали Берлин. А здесь Александр Невский предался Батыю, а здесь Пётр I - монстр... В итоге - вы абсолютные идиоты, вы неполноценная нация. Это называется подавить, вместо того чтобы вдохновить, а дальше нужно разгромить все точки консолидации. Если разорвать организационные связи, то любое сообщество людей превращается в слизь, и с этой слизью можно делать что угодно.
Я всегда считал, что мне дано вдохновлять, именно это функция интеллигенции. А организация - функция политических партий. Но я с растерянностью оглядываюсь вокруг и вижу: нет партий, нет информационной инфраструктуры как единого целого, нет точного понимания интеллигенцией своих национально-освободительных задач. Вместо этого, как говорят постмодернисты, - симулякры, маргинализированное, усталое общество, война всех против всех.
Да, это прискорбно. Но есть и что-то обнадёживающее. Страна не хочет умирать - совсем не хочет, уже не хочет. Она хочет жить. И если мы ей в этом не поможем, всеми силами, которые у нас ещё есть, то будем прокляты.
Вопросы задавал Олег ПУХНАВЦЕВ
http://www.kurginyan.ru/publ.shtml?cmd=art&theme=10&auth=&id=2290
http://vkontakte.ru/note294624_10272026
Автор(ы): С. Кургинян
Дата публикации: 03.11.2010
Источник: Литературная газета
No: 44
Сергей Кургинян
"Страна не хочет умирать"
Эмоциональные интеллектуалы - редкая порода людей. Может быть, потому, что очень сложно вдаваться в детали, когда тебя несёт, быть страстным и апеллировать к фактам. Однако в России сочетание именно этих качеств позволяет делать открытия.
- Сергей Ервандович, в передаче "Суд времени" по результатам зрительского голосования вы каждый раз безоговорочно побеждаете - не угрожает ли это обстоятельство передаче и вообще Пятому каналу?
- Каналу угрожает грандиозный передел рынка. Есть ли угроза прямого запрета "Суда времени" по причинам идеологического характера? Есть. Но, как мы видим, вопреки этой угрозе передача идёт уже четыре месяца.
- Когда начиналась работа над проектом, вы ожидали таких результатов?
- С одной стороны, я понимал, что общество просыпается. А с другой. Незнакомые продюсеры, либеральный канал, отсутствие прямого эфира. Меня могли подставить и даже должны были подставить. Друзья говорили: "Не поддавайся на провокацию". Но я почему-то поверил продюсерам.
Я увидел людей, разбирающихся в своём деле и, что очень важно, с неразрушенной моральной сферой (на телевидении такое встретишь нечасто). То есть людей, которые не будут подличать (подкручивать счётчик, осуществлять двусмысленный монтаж и так далее). Людей, стремящихся сделать нечто, чего до сих пор не было.
И я положился на этих людей. Вот и всё. Давая им согласие, я не думал, что это во что-то выльется. Было трудно поверить, что кто-то решится пять раз в неделю "кургинизировать" эфир. Но отказать им - значило расписаться в том, что ты перестаёшь играть по-крупному.
Ведь, помимо прямого политического содержания проекта (а оно для меня в том, чтобы дать отпор перестройке-2), в данное начинание заложены и другие нетривиальные смыслы.
Начну с идеи продюсеров использовать подлинность в телевизионном шоу. Они сказали прямо, объясняя, зачем я им нужен: "Нет подлинности - не будет ничего!". Меня заинтересовал такой подход. Что он означает с философской точки зрения? "Нет подлинности - нет шоу"? Но шоу - это постмодернизм. А постмодернизм отрицает подлинность! "Так кто же кого съест, - задал я себе вопрос, - подлинность съест шоу или шоу съест подлинность?". Для меня это главный вопрос нашего столетия. А ответ на него можно было получить, только осуществив проект.
Но к этому всё не сводилось. В чём социально-политическая суть последнего двадцатилетия? Какая макрогруппа осуществляет власть, как она строит свои отношения с обществом? Я имею в виду не политику в узком смысле слова, а то, что раньше называли расстановкой классовых сил. Проклятия в адрес либералов, ведущих общество на заклание, содержат в себе и историческую правду, и глубокое заблуждение. Суть этого заблуждения в том, что силы, и впрямь ведущие общество на заклание, не имеют никакого отношения к настоящему либерализму. Они антилиберальны по своей сути.
Мы имеем дело с антисоветской тоталитарной сектой, отрицающей все принципы либерализма - объективные доказательства, безусловное уважение к большинству, к чужой позиции. В этой связи такую идеологию, скорее, следует называть либероидной. Тоталитарная антисоветская секта, одержимая этой идеологией, - она-то и ведёт общество на заклание.
В ядре этой секты - ну, скажем, тысяча особо привилегированных либероидов. К ним примыкает сотня тысяч просто привилегированных либероидов. А ещё есть 900 тысяч непривилегированных, но очень упорных либероидов. Это меньшинство, которое не превышает миллиона человек, хочет властвовать над остальными - перепись ещё не прошла - ну, скажем так, 145 миллионами. Возникает два вопроса: о легитимности и о технологиях властвования.
Начнём с легитимности. Меньшинство апеллирует к философии прогрессорства. Мол, историческую необходимость поначалу улавливают наиболее продвинутые, просвещённые, модернизированные. Они сначала - в меньшинстве. Коперник был в меньшинстве, и что? Потом-то все признали, что он прав.
Но на самом-то деле данное меньшинство уже было однажды поддержано большинством! С этим "однажды" (оно же - горбачёвская перестройка, переходящая в ельцинский капиталистический "штурм унд дранг") как раз и связана потеря легитимности. Большинство говорит меньшинству: "Вы нам нечто обещали, мы вам поверили, вы эти обещания не выполнили. Вы нас обманули грубейшим образом. Мы вам больше не верим - подите вон!"
А меньшинство отвечает: "Это вы подите вон!"
Большинство спрашивает: "А почему это мы должны пойти вон, если вы нас обманули, и у нас демократия?"
Меньшинство отвечает: "Потому что мы у власти. И мы её не отдадим. Вольно ж вам было нам верить!"
Тогда большинство недоумённо спрашивает: "А при чём тут демократия?"
Меньшинство отвечает: "Вот это и называется "демократия". Когда мы вами рулим и называем вас лохами, упырями, охлосом".
Как говорится, всё это было бы очень смешно, если бы не было так грустно. Обычно, между прочим, власть меньшинства над большинством называется не демократией, а автократией. Автократия, теряя легитимность, так или иначе связанную с поддержкой большинства, начинает опираться на репрессивный аппарат ("на штыки"). Но наше меньшинство репрессивного аппарата боится не меньше, чем народа. Оно уже как минимум дважды хваталось за этот аппарат с неприятными для себя последствиями.
Как же тогда оно собирается властвовать над большинством? Ликвидируя это большинство - вот как. Населяя общественное сознание разного рода "тараканами" (социокультурными вирусами), растлевая большинство, спекулируя на его самых низменных чувствах, препятствуя любым формам его самоорганизации, разговаривая с большинством на языке апартеида, способствуя всем формам деградации этого самого большинства, заигрывая с маргиналами, люмпенами. Мало ли ещё способов, если ты готов ради власти над объектом уничтожать этот объект. В такой ситуации очень важно, чтобы большинство могло осознать себя в качестве большинства, сформировать свою позицию. Это называется точкой роста, точкой кристаллизации, точкой отсчёта, если хотите.
- И точкой отсчёта, определившей позицию большинства, стала программа "Суд времени".
- Повторяю - это произошло почти случайно, в силу идеологически неангажированного профессионализма продюсеров. Они "просто" не стали подкручивать счётчики.
Главный социально-политический результат заключается не в том, как аудитория относится к прошлому, а в оценке настоящего - люди страшно разочарованы произошедшим за последние двадцать лет. Вообще-то что такое 20 лет? Прибавим 20 лет к 29-му году, в котором началась коллективизация, - получим 49-й. Сколько всего случилось за те 20 лет! А за последние 20 лет произошло что-то масштабное и позитивное? Говорят, люди не погибли. Но так называемый русский крест - это 23 млн. человек, которых недосчиталась страна из-за падения рождаемости и роста смертности. А есть ведь и другие жертвы. И при этом достижений нет вообще - никаких. Нам начинают кричать о полных прилавках или мобильных телефонах, что, конечно, трогательный аргумент. Но ведь есть люди за пределами Садового кольца, есть те, кого - по телевизору! - называют замкадышами, охлосом. Время доверия большинства к меньшинству кончилось. Вот что показала передача. И это очень важный социально-политический результат.
Есть ещё один результат, который мне лично представляется весьма существенным. В позднесоветские времена общество наше перестало быть традиционным. Оно уже не готово было защищать свои ценности так, как их защищают в традиционном обществе: мол, это для меня свято (сакрально), а если ты на это посягаешь, то "изыди, сатана".
Для защиты ценностей в конце 80-х нужны были не сакральные советские мифологемы, а нечто совсем другое - то, что именуется дискурсом. Дискурс - совокупность рациональных обоснований и представлений, опирающихся на факты.
Тем, кто разрушал страну, было важно, чтобы борьба шла между ними как обладателями дискурса и их противниками, которые могут апеллировать только к мифу. Тогда можно было сказать: "У вас - мифы, а у нас - факты. У нас, и только у нас!"
При этом разрушители искажали факты, произвольным образом их интерпретировали, осуществляли тенденциозный монтаж, скрещивали "по-мичурински" факты с мифами. По сути, это было поведением оккупационной армии, использующей против чужого, враждебного ей народа методы агрессивной, шоковой пропаганды.
В конце 80-х годов невозможно было противопоставить разрушительному псевдодискурсу полноценный созидательный дискурс. Этому мешала власть, осуществляющая перестройку. И, как ни странно, - предшествующая традиция, которую перестройщики демонтировали. В советское время, например, нельзя было сказать, что по Мюнхенскому сговору Польша вместе с Венгрией входила на территорию Чехословакии. Это означало сеять раздор между странами - участницами Варшавского договора.
Нам тогда не позволили дать отпор разрушителям по принципу "дискурс на дискурс". И все 20 лет подобный формат диспута был на телевидении в принципе невозможен. А сейчас он оказался возможен. Причём впервые - в программе "Суд времени". Когда в очередной раз стал воспроизводиться антисоветский дискурс, то ему был противопоставлен не миф, а дискурс. За 20 лет многое изменилось! Кроме учёных - носителей традиционного советского взгляда на историографию - появились и молодые историки, оперирующие фактами, доказательствами, цифрами.
Как только мы начали давать такой отпор, то противоположная сторона срочно стала уходить либо в сферу мифа, либо в сферу постмодернизма, то есть произвольных построений. Самый яркий пример, когда в передаче о Петре I некий философ, доктор наук, начал вещать, что, "как известно, Пётр разрушил российский военный флот". Тут поднимается наш эксперт, имеющий инженерное образование, доктор исторических наук, всю жизнь занимающийся кораблями Петра Великого, и приводит конкретные цифры построенного, сообщает тактико-технические характеристики... Модерн против постмодерна, наука против фэнтези. Методологически было очень важно дать такой бой. Именно такой!
Итак, передача ответила на метафизический вопрос: возможна ли подлинность в современном мире; выявила социально-политический тренд, потенциалы "нового большинства" и предложила метод, в рамках которого не советский миф борется против антисоветского дискурса, а дискурс борется с дискурсом (что, повторяю, заставило наших оппонентов уходить в сторону мифотворчества и постмодерна).
- В связи с голосованием можно сказать, что аудитория поддерживает не только определённые исторические концепции, но и вас персонально. Участие в программе позволило приобрести дополнительный ресурс. Вы бы хотели конвертировать его во что-то иное, предположим, в политической сфере?
- Стране нужна национально мыслящая интеллигенция. Никакого агрессивного смысла я в слово "национальное" не вкладываю. Я использую это слово в том смысле, в каком его использовали во всех странах мира - от Франции до Китая, от США до Индии и Латинской Америки. Без подобной интеллигенции никакая национальная политика невозможна. А уж национально-освободительная политика - тем более. Я вижу свою задачу в том, чтобы собирать такую интеллигенцию, помогать ей осознавать себя, предоставить ей хотя бы минимальные возможности для выражения своей позиции. Это моё поле боя, и с него я ни за что не уйду.
У нас возникают зачатки национальной исторической школы. Не хочу называть её консервативной, хотя к этому есть какие-то основания. И, повторяю, использую слово "национальная" в том смысле, который абсолютно респектабелен во всём мире. Но такой же школы в социальных науках, политических науках и экономике пока нет. Отдельные исследователи есть, а школы нет. Да и в исторической науке пока можно говорить, скорее, о национальном тренде, чем о национальной школе.
Нам нужно работать над воссозданием своей интеллигенции. Или, если хотите, "интеллосферой". Работать терпеливо, корректно и скромно. У нас очень мало возможностей для этого. Но нельзя сказать, что возможностей вообще нет. Есть интернет-пространство, есть немногочисленные газеты нужной ориентации. Но всё это не собрано в единый кулак. Что касается телевидения, то крохотные телевизионные возможности впервые были предоставлены систематически в "Суде времени".
И нельзя было отказаться от их использования. Нельзя было фыркать, ссылаться на непреодолимые обстоятельства. Мне намного приятнее вести работу в сфере фундаментальной проблематики ХХI века, чем, вооружившись интеллектуальным пинцетом, выкорябывать одного за другим тех "тараканов", которыми заселили общественное сознание наши либероиды. Но в таких ситуациях не ты выбираешь, а тебя выбирает. ну, я не знаю. случай. стечение обстоятельств. И отказываться нельзя. Я мучительно подбираю документы, разбираюсь, сколько танков и самолётов было перед началом Великой Отечественной войны, кто какие наносил контрудары. Я сын достаточно известного историка, дочь моя историк. Но сам я не историк и никогда не думал, что буду заниматься историей. Жизнь моя перекосилась из-за этой программы. Я и так привык работать по четырнадцать часов в день без выходных. А теперь приходится чуть ли не по восемнадцать.
- Давайте пофантазируем. Находясь по другую сторону баррикад, какими бы средствами вы разрушали Россию?
- Давайте вспомним лозунг, казавшийся нам всем тогда заскорузлым: "Да здравствует Коммунистическая партия Советского Союза - вдохновитель и организатор всех наших побед!". И давайте признаем, что в нём есть актуальный смысл. Ибо очень чётко названы две основные функции настоящей политики - "вдохновление" и "организация".
Те, кто хочет двигать народ вперёд, - вдохновляют и организуют. Те, кто хочет двигать его назад, - подавляют и дезорганизуют. Чтобы подавить и дезорганизовать, следует разбудить чувство исторической вины, исторической неполноценности, желательно на каждой исторической развилке. Здесь, в начале войны, вы идиоты, потому что позорно воевали. Почему позорно? Для ответа на этот вопрос подойдут любые фальшивки. Здесь вы идиоты, потому что плохо брали Берлин. А здесь Александр Невский предался Батыю, а здесь Пётр I - монстр... В итоге - вы абсолютные идиоты, вы неполноценная нация. Это называется подавить, вместо того чтобы вдохновить, а дальше нужно разгромить все точки консолидации. Если разорвать организационные связи, то любое сообщество людей превращается в слизь, и с этой слизью можно делать что угодно.
Я всегда считал, что мне дано вдохновлять, именно это функция интеллигенции. А организация - функция политических партий. Но я с растерянностью оглядываюсь вокруг и вижу: нет партий, нет информационной инфраструктуры как единого целого, нет точного понимания интеллигенцией своих национально-освободительных задач. Вместо этого, как говорят постмодернисты, - симулякры, маргинализированное, усталое общество, война всех против всех.
Да, это прискорбно. Но есть и что-то обнадёживающее. Страна не хочет умирать - совсем не хочет, уже не хочет. Она хочет жить. И если мы ей в этом не поможем, всеми силами, которые у нас ещё есть, то будем прокляты.
Вопросы задавал Олег ПУХНАВЦЕВ
http://www.kurginyan.ru/publ.shtml?cmd=art&theme=10&auth=&id=2290
http://vkontakte.ru/note294624_10272026