Превращение
Оригинал взят у sempre_idem в Превращение
Одиночество - не физическое отсутствие близких. Мало ли приходилось расставаться, сохраняя неприкосновенной тесную связь, которая удерживает на поверхности и там, где не за что цепляться. Одиночество - не отсутствие помощи, если привык рассчитывать только на себя. Одиночество не тяжесть, которую поднимаешь птичьими мышцами, не думая о точке опоры. Не старость - одиночество: и в ней есть прелесть и смысл.
Одиночество - это превращение, длится полчаса.
В эти полчаса мир, где был не один, рушится с городошной стремительностью, подбитый метким броском.
Хронического одиночества не существует. Так или иначе - а на обломках фигуры возникает, пусть и вопреки привычке, склонной демонизировать обнаруженное несчастье, новое, незнакомое:
но лишенное признака настоящего одиночества, которое - превращение, больше ничего.
Превращение тёплого, живого - в оболочку, в формальную субстанцию, с которой знакомиться и привыкать. Момент знакомства и есть одиночество - ни с чем, кроме смерти, не сравнить. Превращение лишает тебя главной опоры, имей которую - и одиночество не страшно.
Опора - ты сам, обретёшь через полчаса, а пока…
Одиночество - деперсонализация в присутствии некоторых событий. Личность, выкинутая ими за пределы знакомого мира, корчится, лишённая координат. Ни севера, ни юга, ни «плохо», ни «хорошо». Нулевой меридиан, не совместимый с жизнью.
Как бы ни поэтизировали одиночество фанаты верстификаций - как бы ни носились с открытием любой утраты - на тридцать первой минуте, хочешь, не хочешь, а заложен камень, сказано слово, и личность, воздымающая плети рук, начинает кристаллизацию размытых превращением качеств.
Нет ничего ужасней одиночества, вынимающего костяк из бытия. Дальше - работа, вектор, движение, требующие осмысленного присутствия. Но как пережить критические полчаса, чуждые памяти и опыта очередных превращений, мне не известно. И я теряю себя в этом катаклизме, и одиночество берёт за глотку, подсовывая этаж, таблетку и петлю.
Одиночество - не физическое отсутствие близких. Мало ли приходилось расставаться, сохраняя неприкосновенной тесную связь, которая удерживает на поверхности и там, где не за что цепляться. Одиночество - не отсутствие помощи, если привык рассчитывать только на себя. Одиночество не тяжесть, которую поднимаешь птичьими мышцами, не думая о точке опоры. Не старость - одиночество: и в ней есть прелесть и смысл.
Одиночество - это превращение, длится полчаса.
В эти полчаса мир, где был не один, рушится с городошной стремительностью, подбитый метким броском.
Хронического одиночества не существует. Так или иначе - а на обломках фигуры возникает, пусть и вопреки привычке, склонной демонизировать обнаруженное несчастье, новое, незнакомое:
но лишенное признака настоящего одиночества, которое - превращение, больше ничего.
Превращение тёплого, живого - в оболочку, в формальную субстанцию, с которой знакомиться и привыкать. Момент знакомства и есть одиночество - ни с чем, кроме смерти, не сравнить. Превращение лишает тебя главной опоры, имей которую - и одиночество не страшно.
Опора - ты сам, обретёшь через полчаса, а пока…
Одиночество - деперсонализация в присутствии некоторых событий. Личность, выкинутая ими за пределы знакомого мира, корчится, лишённая координат. Ни севера, ни юга, ни «плохо», ни «хорошо». Нулевой меридиан, не совместимый с жизнью.
Как бы ни поэтизировали одиночество фанаты верстификаций - как бы ни носились с открытием любой утраты - на тридцать первой минуте, хочешь, не хочешь, а заложен камень, сказано слово, и личность, воздымающая плети рук, начинает кристаллизацию размытых превращением качеств.
Нет ничего ужасней одиночества, вынимающего костяк из бытия. Дальше - работа, вектор, движение, требующие осмысленного присутствия. Но как пережить критические полчаса, чуждые памяти и опыта очередных превращений, мне не известно. И я теряю себя в этом катаклизме, и одиночество берёт за глотку, подсовывая этаж, таблетку и петлю.