(no subject)
Расплавленное олово выливается в чашу сапогом. Вы наверное поедете в Италию, шутит усатый пожарный. У него лицо в саже, он плохо дышит, на самом деле, он уже давно не дышит. Погадай мне. Сосулька спрашивает "ты чей, ты чей, ты чей?", потекло олово слов.
Я декабрь, говорит мальчик в синих варежках. Мальчик-варежка, его надевают на руки, чтобы не остыть, чтобы тактильная зима не забрала тебя в свою тюрьму.
Внутренняя зима. Погашены огни, в темноте нащупать острый предмет и догадаться, что это штык, торчащий из живота кавалериста. Он улыбается всем пронзённым животом, зима обнимает его вечностью, он без воздуха уже 200 лет, ему хорошо.
Ёлка тянет свои ручки к человеку, человек рассыпается снежинками на асфальт, человек был кому-то другом, а потом стал ветром.
Лампадка горит синим, женщина смотрит в огонь, у женщины бабочки вместо глаз, сейчас они полетят на пламя.
Оторопевший от скорости свет фонаря дрожащими потоками лижет небо. Ночь собирает горстями свет и сеет его в небе. Люди смотрят на звёзды и не помнят, что они были светом.
Расплавленный в чаше вечер поднимает отяжелевшие веки. Ты не просыпайся.
Я декабрь, говорит мальчик в синих варежках. Мальчик-варежка, его надевают на руки, чтобы не остыть, чтобы тактильная зима не забрала тебя в свою тюрьму.
Внутренняя зима. Погашены огни, в темноте нащупать острый предмет и догадаться, что это штык, торчащий из живота кавалериста. Он улыбается всем пронзённым животом, зима обнимает его вечностью, он без воздуха уже 200 лет, ему хорошо.
Ёлка тянет свои ручки к человеку, человек рассыпается снежинками на асфальт, человек был кому-то другом, а потом стал ветром.
Лампадка горит синим, женщина смотрит в огонь, у женщины бабочки вместо глаз, сейчас они полетят на пламя.
Оторопевший от скорости свет фонаря дрожащими потоками лижет небо. Ночь собирает горстями свет и сеет его в небе. Люди смотрят на звёзды и не помнят, что они были светом.
Расплавленный в чаше вечер поднимает отяжелевшие веки. Ты не просыпайся.