Индрик
Индрик бродит во тьме, ему не до споров, он чувствует гром
ждет метеоров-детей, ждет переправы сквозь Инд,
Индра грозит ему чуть свет топором,
ставит на вид бессмертье лубков Голубиных книг.
Индрикотериев целое стадо, и все потонули в братской реке,
слишком сильно она из рая в суровый круг излилась,
Спят улыбаясь сторожевые белуджи, закрутив спиралью усы,
а на северном небе лишь дева, да лось кресторогий, да князь.
Так не его ли Конфуций воспел, о ослеп, и прошил насквозь,
в илистом дне колодца высмотрев звезд имена
на чешуе дракона, на индриковых рогах
чувствуя солнечный ход подземельный и зыбь плывуна.
А монах ест и пьет во святой горе, Богу молится во святой горе
обрезая лозу и детям раздавая с кислинкой лучи
и не глядя, как в море тонет солнечный самострел,
он ныряет рыбой в алтарь - словно Индрик ключи вручил.
ждет метеоров-детей, ждет переправы сквозь Инд,
Индра грозит ему чуть свет топором,
ставит на вид бессмертье лубков Голубиных книг.
Индрикотериев целое стадо, и все потонули в братской реке,
слишком сильно она из рая в суровый круг излилась,
Спят улыбаясь сторожевые белуджи, закрутив спиралью усы,
а на северном небе лишь дева, да лось кресторогий, да князь.
Так не его ли Конфуций воспел, о ослеп, и прошил насквозь,
в илистом дне колодца высмотрев звезд имена
на чешуе дракона, на индриковых рогах
чувствуя солнечный ход подземельный и зыбь плывуна.
А монах ест и пьет во святой горе, Богу молится во святой горе
обрезая лозу и детям раздавая с кислинкой лучи
и не глядя, как в море тонет солнечный самострел,
он ныряет рыбой в алтарь - словно Индрик ключи вручил.