Жара не унижалась до бегства
Жара не унижалась до бегства, она величественно душила деревья, город, редких прохожих в легчайших одеждах. Но в небесах начиналась гроза. С юго-запада зашли разлатые тучи, а на востоке появилось белое облако, оно было плотное, похожее на просфору. Снизу поднимался дым. То ли горела помойка в Троицке, то ли бомжи жарили себе ужин вечерком Троицкой пятницы (из церкви вместо грома доносился далекий бас, «и сотвори-им вечную память»), то ли горела чья-то дача. Дым был серый, как акварель, размазанная ребенком, который не хочет рисовать. Он упирался в облако, и облако встало. Дым не облекал облака, он будто подпирал его. А облако словно взорвалось и превратилось в город. Мне вдруг подумалось: вот так и будут стоять они во веки веков, небесный Иерусалим и снизу дым, о котором сказано в Апокалипсисе, будут стоять и даже восходить, как последнее созерцание и итог истории. Тут вдруг подул ветер, о чем-то проговорил в листьях каштанов - березы остались неподвижными, вечно вниз, плакучие, а под ними неожиданно фыркнул гидрант, сметая траву струей чистейшей воды, и мелькнули сине-оранжевые робы мосводоканальщиков, выпивающих с девушкой в коротком платье. С неба смотрели сквозь тучи синеватые озера, глаза и крылья.
6 июня 2014
6 июня 2014