Фатма Алийе Ханым (1862-1936)
Я ведь обещала, что напишу про одну из тех турчанок с выставки, вот.
Меня как филолога, естественно, привлекла первая романистка. Не первая женщина-писатель в турецкой литературе, надо заметить, но до нее было только несколько суфийских поэтесс, а духовная суфийская поэзия всегда стояла особняком от общей турецкой культуры. Там были свои особые правила,и женщина в их контексте, не была женщиной, она была бесполым рабом божьим, желающим раствориться в его могуществе. Например, можно отметить Лейлу и Шереф Ханым, считавших себя продолжательницами традиций Мевляны.
Но мы вернемся к эпохе Танзимата, когда в Османской империи семимильными шагами образовывалась новая, светская культура, причем по европейскому образцу. Отец Фатмы Алийе, как это часто бывает, был образованным и просвещенным человеком и высокопоставленным чиновником, кроме того, видным историком. Несмотря на все прозападные веяния в стране, вряд ли Исламскому миру светило получить уже в те годы свою первую литераторшу, если бы Ахмету Джевдету паше не взбрело в голову дать ей и ее младшей сестре приличное образование. Все свое детство она, вот дела, постоянно торчала в мужской части дома и даже научилась лопотать по французски. Мать была в ужасе, по ее глубокому убеждению, выучившие язык христиан автоматически меняли веру. Однако, всему есть предел. Сколько бы папеньку не забавляли упражнения с дочерью, по достижению определенного возраста она должна была их забыть, и, как любая приличная османка, занять свое место в женской половине другого дома - мужниного. Жених был подобран стоящий - герой войны, племянник еще одного видного чиновника Гази-Осман паши, к тому же уже состоявший на государственной службе. Фатма обладала спокойным, но твердым характером, у нее и в мыслях не было, что в браке, организованном отцом, есть что-то неправильное. Ей тогда едва исполнилось 17 лет.
Однако красавчик-муж оказался в плане женской образованности еще более закоснелым, чем родители девушки. Ему не просто не нужна была девушка, читающая романы, он и сам недолюбливал чтение. Фатме Алийе приходилось продолжать самообразование тайно. Долгих тринадцать лет она мягко подводила супруга к мысли, что у нее есть право на писательский труд. Наконец он сдался и разрешил ей опубликовать свой первый перевод с французского языка - книгу Жоржа Оньета "Воля" под псевдонимом "Одна Ханым". Таким образом, даже не скрыв имя, она все равно указала на революционность своего поступка - не просто женщина, умевшая читать и писать, а первая женщина-переводчик в Османской империи.
В общей сложности она написала 5 романов, один из них "Мечта и Правда" в соавторстве с Ахметом Митхатом Эфенди, который впоследствии написал ее первую биографию "Рождение османской писательницы"; несколько статей в журналы, философский труд "Женщины в Исламе" и исторический "Ахмет Джевдет паша и его время" о своем отце.
Критики отмечают разумность и последовательность характеров ее героинь, вместо тех экзальтированных дам, каковыми представали женские образы в романах, написанных мужчинами. Их нельзя назвать бунтарками, но и мириться с ролью бессловестного украшения дома они не намерены. Подобно героиням Шарлотты и Анны Бронте, они старательно налаживают семейную жизнь, изо всех сил пытаясь общаться с мужем на равных и черпают вдохновение в религии, в той же религии, которую используют отдельные демагоги, что бы принизить и подчинить их. Писательница утверждает, что женщина, вопреки предрассудкам, способна искренне полюбить нескольких мужчин за свою жизнь, но поступать при этом не столько согласно велению своего сердца, сколько повинуясь долгу и разуму. Несмотря на революционность своих утверждений, феминисткой она не была и искренне не принимала светскую политику Ататюрка.
Фатма также пишет о том, что такое творчество для женщины. В романе "Лютнистка" музыка называется "Единственным утешением в беззвучных как могила комнатах одиночества".
В современной турецкой истории культуры фигура Фатмы Алийе по некоторым причинам занимает неоднозначное место. Начать с того, что о ней просто не знает большая часть образованного населения - ее продолжательница, борец за права женщин, писательница Халиде Эдип известна значительно больше. Еще бы, родившись всего на 20 лет позже она пользовалась свободой, невиданной Фатме Алие, даже сражалась в войне за независимость, развелась с первым мужем и поддерживала с Ататюрком дружеские отношения. И все таки чем же первая романистка заслужила такое пренебрежение?
В 2009м году портрет писательницы был помещен на 50ти лировые банкноты, и в газете Хюриййет вышла статья - "Банкнота разделившая мир литературы на два лагеря". Вполне традиционно, консервативные взгляды богатой аристократки были признаны "отжившими своё", "не подающими должного примера", проще говоря, вышедшими из моды. Еще один печальный пример того, какой незрелой все еще является турецкая культурология, то параноически боящаяся "свернуть на путь Ирана", то наоборот, стремящаяся смотреть на все с позиции мусульманской этики. Однако портрет на банкнотах остался, как и прочная, неоспоримая роль Фатмы Алийе в турецкой и мировой литературе.
Меня как филолога, естественно, привлекла первая романистка. Не первая женщина-писатель в турецкой литературе, надо заметить, но до нее было только несколько суфийских поэтесс, а духовная суфийская поэзия всегда стояла особняком от общей турецкой культуры. Там были свои особые правила,и женщина в их контексте, не была женщиной, она была бесполым рабом божьим, желающим раствориться в его могуществе. Например, можно отметить Лейлу и Шереф Ханым, считавших себя продолжательницами традиций Мевляны.
Но мы вернемся к эпохе Танзимата, когда в Османской империи семимильными шагами образовывалась новая, светская культура, причем по европейскому образцу. Отец Фатмы Алийе, как это часто бывает, был образованным и просвещенным человеком и высокопоставленным чиновником, кроме того, видным историком. Несмотря на все прозападные веяния в стране, вряд ли Исламскому миру светило получить уже в те годы свою первую литераторшу, если бы Ахмету Джевдету паше не взбрело в голову дать ей и ее младшей сестре приличное образование. Все свое детство она, вот дела, постоянно торчала в мужской части дома и даже научилась лопотать по французски. Мать была в ужасе, по ее глубокому убеждению, выучившие язык христиан автоматически меняли веру. Однако, всему есть предел. Сколько бы папеньку не забавляли упражнения с дочерью, по достижению определенного возраста она должна была их забыть, и, как любая приличная османка, занять свое место в женской половине другого дома - мужниного. Жених был подобран стоящий - герой войны, племянник еще одного видного чиновника Гази-Осман паши, к тому же уже состоявший на государственной службе. Фатма обладала спокойным, но твердым характером, у нее и в мыслях не было, что в браке, организованном отцом, есть что-то неправильное. Ей тогда едва исполнилось 17 лет.
Однако красавчик-муж оказался в плане женской образованности еще более закоснелым, чем родители девушки. Ему не просто не нужна была девушка, читающая романы, он и сам недолюбливал чтение. Фатме Алийе приходилось продолжать самообразование тайно. Долгих тринадцать лет она мягко подводила супруга к мысли, что у нее есть право на писательский труд. Наконец он сдался и разрешил ей опубликовать свой первый перевод с французского языка - книгу Жоржа Оньета "Воля" под псевдонимом "Одна Ханым". Таким образом, даже не скрыв имя, она все равно указала на революционность своего поступка - не просто женщина, умевшая читать и писать, а первая женщина-переводчик в Османской империи.
В общей сложности она написала 5 романов, один из них "Мечта и Правда" в соавторстве с Ахметом Митхатом Эфенди, который впоследствии написал ее первую биографию "Рождение османской писательницы"; несколько статей в журналы, философский труд "Женщины в Исламе" и исторический "Ахмет Джевдет паша и его время" о своем отце.
Критики отмечают разумность и последовательность характеров ее героинь, вместо тех экзальтированных дам, каковыми представали женские образы в романах, написанных мужчинами. Их нельзя назвать бунтарками, но и мириться с ролью бессловестного украшения дома они не намерены. Подобно героиням Шарлотты и Анны Бронте, они старательно налаживают семейную жизнь, изо всех сил пытаясь общаться с мужем на равных и черпают вдохновение в религии, в той же религии, которую используют отдельные демагоги, что бы принизить и подчинить их. Писательница утверждает, что женщина, вопреки предрассудкам, способна искренне полюбить нескольких мужчин за свою жизнь, но поступать при этом не столько согласно велению своего сердца, сколько повинуясь долгу и разуму. Несмотря на революционность своих утверждений, феминисткой она не была и искренне не принимала светскую политику Ататюрка.
Фатма также пишет о том, что такое творчество для женщины. В романе "Лютнистка" музыка называется "Единственным утешением в беззвучных как могила комнатах одиночества".
В современной турецкой истории культуры фигура Фатмы Алийе по некоторым причинам занимает неоднозначное место. Начать с того, что о ней просто не знает большая часть образованного населения - ее продолжательница, борец за права женщин, писательница Халиде Эдип известна значительно больше. Еще бы, родившись всего на 20 лет позже она пользовалась свободой, невиданной Фатме Алие, даже сражалась в войне за независимость, развелась с первым мужем и поддерживала с Ататюрком дружеские отношения. И все таки чем же первая романистка заслужила такое пренебрежение?
В 2009м году портрет писательницы был помещен на 50ти лировые банкноты, и в газете Хюриййет вышла статья - "Банкнота разделившая мир литературы на два лагеря". Вполне традиционно, консервативные взгляды богатой аристократки были признаны "отжившими своё", "не подающими должного примера", проще говоря, вышедшими из моды. Еще один печальный пример того, какой незрелой все еще является турецкая культурология, то параноически боящаяся "свернуть на путь Ирана", то наоборот, стремящаяся смотреть на все с позиции мусульманской этики. Однако портрет на банкнотах остался, как и прочная, неоспоримая роль Фатмы Алийе в турецкой и мировой литературе.