Переводы песен-3
Possession
by Sarah McLachlan
Listen as the wind blows
from across the great divide,
Voices trapped in yearning,
memories trapped in time,
The night is my companion
and solitude my guide,
Would I spend forever here
and not be satisfied?
And I would be the one
to hold you down,
kiss you so hard,
I'll take your breath away
and after I'd wipe away the tears,
Just close your eyes dear
Through this world I've stumbled
so many times betrayed,
Trying to find an honest word,
to find the truth enslaved,
Oh you speak to me in riddles
and you speak to me in rhyme
My body aches to breathe your breath,
you words keep me alive,
And I would be the one
to hold you down,
kiss you so hard,
I'll take your breath away
and after I'd wipe away the tears,
Just close your eyes dear
Into this night I wander,
it's morning that I dread,
Another day of knowing of
the path I fear to tread,
Oh into the sea of waking dreams
I follow without pride,
Nothing stands between us here
and I won't be denied
And I would be the one
to hold you down,
kiss you so hard,
I'll take your breath away
and after I'd wipe away the tears,
Just close your eyes dear
Одержимость
Послушай, как дует ветер,
С той стороны смертельного рубежа
Голоса захваченные в стоне,
Воспоминания об этом,
Ночь это мой спутник
и одиночество мой проводник,
Неужели я здесь навечно,
И мне не утолить тоску?
И я была бы той, кто удержит тебя,
Целуя так крепко,
Я возьму твой вздох
И потом я бы вытерла слёзы,
Просто закрой глаза, любимый.
В этом мире я спотыкалась,
И предавала много раз,
Пытаясь найти то честное слово
Что станет истиной для меня.
Ты говоришь загадками со мной
Ты говоришь со мной рифмами,
Тело сгорает от желания дышать тобой,
Твои слова поддерживают жизнь во мне.
И я был бы тем, кто удержит тебя,
Целуя так крепко,
Я возьму твой вздох,
И потом я бы вытер слёзы,
Просто закрой глаза, любимая.
Я брожу в эту ночь ,
Приходит утро, и мне страшно,
Еще один день ясности, что есть путь
На который я боюсь ступить.
В море грёз наяву
Я окунаюсь, оставив гордость.
Ничто не стоит здесь между нами,
И я не буду отвергнута.
И я была бы той, кто удержит тебя,
Целуя так крепко,
Я возьму твой вздох,
И потом бы я вытерла слёзы,
Просто закрой глаза, любимый.
Когда я перевела эту песню для себя, это было очень сильное впечатление. Для меня это вообще вроде оправдания Виктории - как она есть, и дополнение к этой взаимной одержимости. И, поскольку в английском это безличное повествование - одно повторение куплета я перевела в мужском роде. В общем, ни убавить, ни прибавить.
Если брать мои ощущения, то это образ некой «ночной страны» Виктории, там, где она по ночам, когда воспоминания снова и снова появляются, и их никуда не деть.
Я читала книжку «Мосты округа Мэдисон», и эта песня, и то, как она переплетается с фильмом - всё это напомнило образы, которые мне трудно передать словами. Что-то вроде - «тысячу лет я лечу вниз с высокой башни, чтоб встретить тебя». И ощущение, когда тебя предаёт, бросает, отвергает тот, кого ты «знал, казалось, в тысяче жизней до этого» (думаю, не у одного Фрейзера было такое чувство) - это не просто больно, это физически больно.
Если попытаться обсказать всё это в более научном виде (хорошо, что психологов и социологов нет рядом) - мне кажется, что Фрейзер идеально социален, и его «плохая» - то бишь, эгоистичная, свободная, страстная часть связана крепко и не имеет права голоса. То есть, настолько зарегулирован, что иногда это на грани безумия. А у Виктории Меткаф дело обстоит наоборот. Её социальная, альтруистичная часть в глубоком загоне. И у меня картинка внутри стоит такая, что одноимённые части этих двоих тянутся друг к другу, и Фрейзер, не представляя как он со всеми своими ограничениями сможет что-то построить с ней вместе, страстно хочет «осоциалить» Викторию, пробудить в ней, скажем так, её «хорошую часть». А она наоборот. Она чувствует его "родным", но всё то, что его так крепко связывает, то, следуя чему он разлучил их, причинил такое страдание - она может рассматривать только как некоего «демона», который управляет поведением того, кого она «знала в тысяче жизней». И то, что она над ним проделывает, очень для меня сейчас смахивает по духу на жестокую инициацию, на «изгнание демонов».
И это лично для меня получает обоснование - в этой сцене, когда «Can I see you again?» - то есть, если такая ясность между ними была, и он всё равно сдал её властям, проще говоря, предал «древние тропы» - ну, получи и распишись, у неё на тебя огромная и легитимная дубина. Будут бить, возможно даже ногами (с).
И эту дубину можно использовать, можно не использовать, но моё ощущение как зрителя в том и состоит, что я не осуждаю её, а соболезную Фрейзеру. Я часть социума, в котором он живёт, и мне удобней, чтоб он был по-прежнему социален, я не хочу, чтоб его били и делали ему больно - но я даже внутренне не могу вмешаться, это не моё дело, это дело этих двоих. И инициация почти удаётся там, на вокзале, боль практически выводит на поверхность связанную часть Фрейзера. И, несмотря на то, что вроде бы всё кончается хорошо, шаг не сделан, и он снова в социуме - ощущение как от чего-то непоправимого. Потому что та часть, которая могла пробудиться, сделать его цельным - исчезает во мраке вместе с поездом, а он обездвижен, и не может даже бежать за ней.
Бр-р. Ох, как это всё пробирает. Аж жуть.
by Sarah McLachlan
Listen as the wind blows
from across the great divide,
Voices trapped in yearning,
memories trapped in time,
The night is my companion
and solitude my guide,
Would I spend forever here
and not be satisfied?
And I would be the one
to hold you down,
kiss you so hard,
I'll take your breath away
and after I'd wipe away the tears,
Just close your eyes dear
Through this world I've stumbled
so many times betrayed,
Trying to find an honest word,
to find the truth enslaved,
Oh you speak to me in riddles
and you speak to me in rhyme
My body aches to breathe your breath,
you words keep me alive,
And I would be the one
to hold you down,
kiss you so hard,
I'll take your breath away
and after I'd wipe away the tears,
Just close your eyes dear
Into this night I wander,
it's morning that I dread,
Another day of knowing of
the path I fear to tread,
Oh into the sea of waking dreams
I follow without pride,
Nothing stands between us here
and I won't be denied
And I would be the one
to hold you down,
kiss you so hard,
I'll take your breath away
and after I'd wipe away the tears,
Just close your eyes dear
Одержимость
Послушай, как дует ветер,
С той стороны смертельного рубежа
Голоса захваченные в стоне,
Воспоминания об этом,
Ночь это мой спутник
и одиночество мой проводник,
Неужели я здесь навечно,
И мне не утолить тоску?
И я была бы той, кто удержит тебя,
Целуя так крепко,
Я возьму твой вздох
И потом я бы вытерла слёзы,
Просто закрой глаза, любимый.
В этом мире я спотыкалась,
И предавала много раз,
Пытаясь найти то честное слово
Что станет истиной для меня.
Ты говоришь загадками со мной
Ты говоришь со мной рифмами,
Тело сгорает от желания дышать тобой,
Твои слова поддерживают жизнь во мне.
И я был бы тем, кто удержит тебя,
Целуя так крепко,
Я возьму твой вздох,
И потом я бы вытер слёзы,
Просто закрой глаза, любимая.
Я брожу в эту ночь ,
Приходит утро, и мне страшно,
Еще один день ясности, что есть путь
На который я боюсь ступить.
В море грёз наяву
Я окунаюсь, оставив гордость.
Ничто не стоит здесь между нами,
И я не буду отвергнута.
И я была бы той, кто удержит тебя,
Целуя так крепко,
Я возьму твой вздох,
И потом бы я вытерла слёзы,
Просто закрой глаза, любимый.
Когда я перевела эту песню для себя, это было очень сильное впечатление. Для меня это вообще вроде оправдания Виктории - как она есть, и дополнение к этой взаимной одержимости. И, поскольку в английском это безличное повествование - одно повторение куплета я перевела в мужском роде. В общем, ни убавить, ни прибавить.
Если брать мои ощущения, то это образ некой «ночной страны» Виктории, там, где она по ночам, когда воспоминания снова и снова появляются, и их никуда не деть.
Я читала книжку «Мосты округа Мэдисон», и эта песня, и то, как она переплетается с фильмом - всё это напомнило образы, которые мне трудно передать словами. Что-то вроде - «тысячу лет я лечу вниз с высокой башни, чтоб встретить тебя». И ощущение, когда тебя предаёт, бросает, отвергает тот, кого ты «знал, казалось, в тысяче жизней до этого» (думаю, не у одного Фрейзера было такое чувство) - это не просто больно, это физически больно.
Если попытаться обсказать всё это в более научном виде (хорошо, что психологов и социологов нет рядом) - мне кажется, что Фрейзер идеально социален, и его «плохая» - то бишь, эгоистичная, свободная, страстная часть связана крепко и не имеет права голоса. То есть, настолько зарегулирован, что иногда это на грани безумия. А у Виктории Меткаф дело обстоит наоборот. Её социальная, альтруистичная часть в глубоком загоне. И у меня картинка внутри стоит такая, что одноимённые части этих двоих тянутся друг к другу, и Фрейзер, не представляя как он со всеми своими ограничениями сможет что-то построить с ней вместе, страстно хочет «осоциалить» Викторию, пробудить в ней, скажем так, её «хорошую часть». А она наоборот. Она чувствует его "родным", но всё то, что его так крепко связывает, то, следуя чему он разлучил их, причинил такое страдание - она может рассматривать только как некоего «демона», который управляет поведением того, кого она «знала в тысяче жизней». И то, что она над ним проделывает, очень для меня сейчас смахивает по духу на жестокую инициацию, на «изгнание демонов».
И это лично для меня получает обоснование - в этой сцене, когда «Can I see you again?» - то есть, если такая ясность между ними была, и он всё равно сдал её властям, проще говоря, предал «древние тропы» - ну, получи и распишись, у неё на тебя огромная и легитимная дубина. Будут бить, возможно даже ногами (с).
И эту дубину можно использовать, можно не использовать, но моё ощущение как зрителя в том и состоит, что я не осуждаю её, а соболезную Фрейзеру. Я часть социума, в котором он живёт, и мне удобней, чтоб он был по-прежнему социален, я не хочу, чтоб его били и делали ему больно - но я даже внутренне не могу вмешаться, это не моё дело, это дело этих двоих. И инициация почти удаётся там, на вокзале, боль практически выводит на поверхность связанную часть Фрейзера. И, несмотря на то, что вроде бы всё кончается хорошо, шаг не сделан, и он снова в социуме - ощущение как от чего-то непоправимого. Потому что та часть, которая могла пробудиться, сделать его цельным - исчезает во мраке вместе с поездом, а он обездвижен, и не может даже бежать за ней.
Бр-р. Ох, как это всё пробирает. Аж жуть.