О КОЛЛЕКТИВИЗАЦИИ
О КОЛЛЕКТИВИЗАЦИИ
По книге К.М. Шуваева. Старая и новая деревня. М., Сельхозгиз,1937.
Всесоюзный научно-исследовательский институт экономики сельского хозяйства
75 лет назад 5 января 1930 г. было опубликовано основополагающее постановление ЦК ВКП(б), которое устанавливало, что к концу первой пятилетки должно быть коллективизировано «огромное большинство» возделываемых земель, то есть проведена сплошная коллективизация.
Нет ни одной статьи или заметки в прессе, ни одной передачи на телевидении, в которых бы не обливались грязью коллективизация, социалистическое строительство в деревне, советское село. Нет смысла доказывать, что этот подход к советской истории - социальный заказ нынешних власть имущих. Эти геростраты современности довели современное село России до полного развала. Своим безудержным враньём о прошлом они пытаются отвлечь внимание людей от картины вымирания сегодняшней деревни, «мерзости запустения» в ней. Одновременно всякого рода борзописцы - черниченки, башмачниковы и пр. - неизменно живописуют в восторженных выражениях с почти безумным блеском в глазах, с придыханием и сюсюканием восхищения «справного мужика», «зажиточного хозяина», которых якобы советская власть ни за что, ни про что подвергла репрессиям, лишив тем самым страну «нэпманского изобилия» (естественно, не для большинства трудящегося населения, которое небогато жило и при НЭПе - И.Я.). Одним словом - их вопли по поводу семидесятипятилетнего прошлого напоминают визг только что ошпаренных котов. Рыдания через 75 лет ничего кроме презрения не могут вызывать.
А реальность была иной. Даже беглый взгляд на состояние деревни до коллективизации и после отрезвит многих, оглушенных ложью, словоблудием и фиглярством наёмных писак и наглых заказных болтунов.
Перед нами книга, опубликованная в 1937 г. «Старая и новая деревня», подготовленная коллективом ВНИИЭСХ на основе четырёхкратного конкретного статистического исследования (с 1901 по 1937 г) села Ново-Животинного (далее НЖ) и деревни Моховатки (далее М) Березовского района, Воронежской области. В качестве приложения полностью приведена книга
А.И. Шингарёва «Вымирающая деревня», вышедшая двумя изданиями в 1901 и 1907 гг. Шингарёв, будучи земским врачом, провёл статистико-медицинское исследование двух селений дважды. Впоследствии, приобретя известность в стране своей нашумевшей публикацией, он становится одним из лидеров кадетской партии. После февральской революции 1917 г. он оказался министром земледелия в правительствах князя Львова и Керенского. В качестве министра он выступал против передачи помещичьих земель крестьянам, отдавая приказы о расстреле тех из них, кто явочным порядком начал передел земли. Как всякий либерал, когда дело касалось крупной собственности, он напрочь забыл всё, что написал о вымирании миллионных масс.
Но факты есть факты, даже если земский врач, собравший и проанализировавший их, встал позднее на сторону эксплуататоров. Ознакомимся вкратце с этими материалами, вполне типичными для центральной России, как признало уже в то время большинство рецензентов исследования Шингарёва. Всё это рассказывает не социалист, а кадет - и всё это правда. Он свидетельствует о хроническом недоедании крестьян и даже прямом голоде. Он приводит убийственные факты об отсутствии каких- либо элементов гигиены в крестьянских избах, переполненных стариками, детьми, больными и здоровыми членами семьи вперемежку с телятами и поросятами. Подробная статистика широкого распространения туберкулёза, нервно-психических заболеваний, особенно у женщин, детской смертности от грязи, запущенности и простуды, распространённости сифилиса от детей до стариков, с которым никто практически не борется, - дорисовывает непри-глядную, страшную картину жизни в дореволюционной деревне.
Для дореволюционной деревни были характерны малоземелье крестьян с нищенским наделом, недостаток даже примитивного сельскохозяйственного инвентаря (сох, борон), непосильные налоги и подати, зверская эксплуатация крестьян помещиками и кулаками. Цифры говорят сами за себя. В 1902 г. помещики братья Веневитиновы владели 10 тыс. десятин, имея земли в 30 раз больше, чем 170 крестьянских семей НЖ и М. На крестьянский двор приходилось надельной земли 2 десятины. Прокормиться плодами этой земли было практически невозможно. «Немыслима сама жизнь человеческая на существующих крестьянских наделах», - писал Шингарёв
(с. 157). Крестьяне были вынуждены брать землю в аренду у помещиков на самых кабальных условиях - в 1901-1907 гг. арендная плата почти сравнялась со стоимостью валового урожая, так что крестьянину от урожая на арендованной земле оставалась лишь солома. Более трети дворов вообще не могли арендовать землю и попросту вымирали от голода и сопутствующих ему болезней. Голод гнал селян на поиски заработка вне деревни. В летнее время рабочий день доходил до 14-16 часов, а получал батрак 35-40 копеек в день. Другие крестьяне работали в местной каменоломне, принадлежавшей кулаку, часто гибли при обвалах, умирали от простудных заболеваний и силикоза.
Бедняцкие хозяйства составляли почти половину всех дворов. Они не были в состоянии платить по 3-4 рубля в год податей. За неплатёж налогов и податей староста и урядник уводили последнюю корову, вскрывали сундуки, изымая домотканные грубые холсты. Не брезговали даже убогой домашней утварью - горшками, самоварами,- продавая всё за бесценок.
Урожая, пусть и относительно хорошего, хватало лишь до марта. Даже в пасху большинство селян не пробовало белого хлеба. Больше половины населения не имели возможности купить самые необходимые продукты питания. Сеяли рожь и просо на узких земельных полосах. Овощи фактически не выращивались - ни капуста, ни огурцы, ни помидоры. Вот что писал Шингарёв о результатах подворного обхода: «Целый ряд дворов, не имеющих возможности купить капусты, огурцов, мяса, целые семьи - без молока в течение круглого года. Да разве это не было хроническое недоедание, не ужасная постоянная нищета, питающаяся ржаным хлебом, изредка кашей и опять-таки хлебом и больше ничем. Не могу здесь передать того тяжёлого впечатления, которое на меня произвёл опрос нескольких домохозяев, где не было даже капусты. Что мяса мало едят в деревне - для меня, родившегося и выросшего в деревне, это было давно известно, что есть семьи, лишённые молока, предполагалось известным уже a priori, но чтобы в крестьянской семье не было зимой кислой капусты, я уже никоим образом не ожидал. «Да как же вы щи варите?!» - невольно вырвался у меня наивный вопрос, так твёрдо я верил, что традиционные щи, хотя бы и без мяса, должны быть везде. «Щи,- ответил мне равнодушным голосом старый больной хозяин, - да мы их вот уже года полтора не хлебали»
(с. 239). Отсюда и высокая смертность населения, особенно детей, от туберкулёза, простудных заболеваний, дифтерита, желудочных заболеваний, сифилиса и т.п. Кстати, царская Россия была известна далеко за её пределами распространением «бытового сифилиса», занимая первое место по этому показателю даже среди колониальных стран (с.125). Пять из десяти лет смертность превышала рождаемость, а годовой прирост составлял на тысячу человек 3 человека, то есть по существу шло вымирание населения (с.322). С 1890 по 1917 гг. было 11 лет, когда смертность в этих двух селениях превышала рождаемость. После окончания гражданской войны при советской власти рождаемость каждый год превышала смертность (с.126). Когда врач Шингарёв упрекал матерей в том, что они мало заботятся о здоровье детей, то получал иногда такие ответы: «Вот ещё что выдумал! Да если бы дети не мёрли, что бы с ними мы делали. И так самим есть нечего!». И автор заключает: «Смерть - желанная избавительница от лишнего рта для родителей, от бесконечной безысходной нищеты для ребёнка» (с. 272).
Жилищные условия были ужасны. Теснота, скученность, отсутствие кроватей, повсеместное применение основной постельной принадлежности - соломы создавали невыносимое зловоние, смрад, сырость и духоту, в особенности зимой, когда в доме, кроме людей, зимовали и животные (куры, стельные коровы и телята, козы и овцы). «По-видимому, - горько иронизирует Шингарёв, - это был тот самый «русский дух», когда, как гласила русская поговорка, «хоть топор вешай» (с. 183). Шингарёв также вывел любопытный показатель благосостояния сельского населения по наличию вредных насекомых. Так тараканы имелись в 90,7% всех обследованных жилых помещениях, а клопы лишь в 15,5% всех изб. И там, где есть клопы, по большей части проживают относительно зажиточные хозяева. А в жилищах, где прозябали безземельные и бедные крестьяне, клопов вовсе не встречалось, «так как клоп до известной степени - аристократ и требует для себя большего комфорта, чем могут дать ему деревенские бедняки» (с.195). Но и таракан не со всякими условиями мог мириться и с трудом уживался с крайней бедностью. И наблюдательные крестьяне нередко говорили о какой-либо семье своих односельчан - бедняков: «Уж так-то бедно они живут, что и тараканов нет, кормить нечем» (с.195). Такой была дореволюционная деревня. Война привела к увеличению безлошадных хозяйств с 38% в 1913 г. до 47% в 1917 г.
В результате декрета о земле 1917 г. жители двух селений получили дополнительно 1860 га земли, конфискованной у помещиков и церкви. Революция и НЭП привели к усреднению социального состава населения, к росту технического уровня сельскохозяйственного производства. Если в 1912 г. на два селения имелся один плуг, то в 1926 г. - 106, то есть у половины дворов. Середняки и бедняки получали государственные кредиты, ограничивавшие до известной степени эксплуататорские тенденции кулачества, составлявшего 5% от всех хозяев. Но малоземелье, а значит и скудость жизненных средств, по-прежнему оставалось бедой крестьян - 44% крестьян имели всего 1-4 га земли. Эти крестьяне вынуждены были наниматься к кулакам в батраки, в селениях нарастали социальные противоречия. В связи с ростом городского населения страны всё более настоятельной становилась проблема повышения товарности сельского хозяйства. До революции товарность хозяйств НЖ и М составляла от общего дохода лишь 13%, а уже в 1931 г. в результате коллективизации она возросла до 35-37% при общем увеличении доходов самих крестьян (с. 92).
Первый колхоз в с. НЖ «Красный Октябрь» объединил в 1930 г. 50% крестьянских дворов. Только в результате коллективизации было уничтожено 20 тыс. меж площадью 35 га. И сразу же колхозники получили ощутимую прибавку к своему личному доходу. В среднем на колхозную семью было получено 300 рублей годового дохода, единоличники, даже самые работящие, имели дохода в два раза меньше -150 рублей на семью такого же состава (с. 43-44). К тому же безлошадные и безинвентарные бедняки стали совершенно независимы от кулацкой верхушки. Им не нужно было больше отдавать в испольную аренду землю, не надо было больше брать на кабальных условиях инвентарь и семена у кулаков. Преимущества колхозного строя для жителей двух селений выявились уже в первый год. В 1931 г. был организован колхоз «За власть Советов» в д. М, где руководители допустили «левацкий уклон», обложив крестьян высокими налогами, и тем самым замедлили организацию колхоза.
В период сплошной коллективизации проходила ликвидация кулачества как класса и в этих двух селениях. И здесь чётко выявилась классовая ненависть большинства крестьян к местным мироедам. Вот как проходило общее собрание в деревне Моховатке, обсуждавшее вопрос о выселении кулаков. Один из крестьян так обосновывал необходимость изгнания кулака Бердникова, обращаясь лично к нему: «Помнишь ли ты, каким паразитом жил до революции, как закабалил деревню своей паровой мельницей?… Помнишь, как ломились от хлеба закрома, когда деревня пухла от голода? Помнишь ли, как в годы гражданской войны за ведро картошки присваивал чужое добро и как за тарелку щей выменивал упряжь-сбрую? Помнишь ли, как ты пробрался в сельсовет и сколько бедняков сажал в подвал и бил по лицу? Можешь ли ты пересчитать батраков, кто на тебя гнул шею?» (с. 43-44).
Колхозный строй окончательно ликвидировал допотопные сельскохозяйственные орудия. На смену сохе и кустарным одноконным плужкам на колхозные поля в НЖ и М пришли трактора с многокорпусными плугами, дисковыми сеялками, комбайнами, сложными молотилками и т. д.
Средний урожай вырос в 1937 г. по сравнению с 1926 г. почти в два раза - с 5 центнеров до 9 центнеров в НЖ и с 4 центнеров до 7,5 центнеров в М (с. 73). Стали выращивать овощи, пшеницу и сахарную свёклу. Если белого хлеба до революции практически никто не видел, то теперь колхозники стали получать на семью по 40-50 пудов пшеницы ежегодно (с. 78).
После начала коллективизации в НЖ и М, как и по всей стране, резко сократилось общее количество скота с 1947 голов в 1929 до 916 в 1933 г., но за три года поголовье скота было восстановлено, и в 1936 г. составило 2062 голов (с. 79). Производительность труда в двух колхозах выросла почти в два раза по сравнению с 1926 г. и в пять-десять раз по сравнению с дореволюционной деревней:
Рост сельскохозяйственной
продукции в центнерах (с. 84)
1901
1926
1937
Зерно и бобовые
2058
5432
9443
Масличные культуры
3
144
300
Картофель
816
8536
10200
Овощи
87
250
400
Сахарная свекла
-
-
11250
Луговое сено
675
4355
7170
Отметим в этой таблице лишь одну цифру - 9443 ц. зерна, полученного 200 дворами колхозников в 1937 г. Это в четыре раза больше, чем до революции. В царской России средний доход семьи в этих селениях составлял 110-190 рублей (в ценах 1926/27 г.), а в условиях колхозного строя 500-600 рублей в год! Каждая семья при выработке установленного количества трудодней получала 20-24 центнера хлеба. Этого зерна хватало колхозникам на два года, и поэтому они спокойно могли реализовать часть полученного зерна на рынке (с. 87). Оплата одного трудодня выросла, например, в колхозе «Красный Октябрь» с 1 р. 50 к. в 1931 г. до 7 р. 20 к. к 1937 г.
(с. 198). Питание стало намного полноценнее - бахчевые и огородные культуры (арбузы, дыни, помидоры, огурцы и др. овощи) стали повседневными компонентами питания. В 1932 г. НЖ колхоз распределил на трудодни 2500 центнеров всякого рода овощей. Потребление сахара колхозниками в 1937 г. выросло по сравнению с 1901 г. в 30 раз (с. 90). Кроме того, с приусадебных участков каждая семья получила 20-30 центнеров картофеля и овощей. Почти все колхозники имели на дворе коров, причём колхоз бесплатно передавал их тем, у кого коров не было.
Рост благосостояния колхозников проявился и в увеличении их покупок. «Колхозники покупают в год по 2 мужских пальто, по несколько пар кожаных ботинок, кожаные сапоги, дамские пальто и на сотни рублей разной мануфактуры. Колхозное население уже не одевается в лохмотья, как это было раньше» (с. 90).
Разительно изменилась обстановка в домах, повсеместно были настланы деревянные полы, соломенные крыши заменены железными, исчезли грязь и убогость обстановки: «В настоящее время в каждом доме имеется железная или деревянная кровать, стулья и табуретки, появились венские стулья, на окнах появились живые цветы, чего совсем не было до 1917 г.» (с. 95).
Развернулось общественное строительство - колхозные амбары и склады, конюшни, коровники и свинарники. Были построены колхозные бани, аптека, амбулатория, родильный дом, средняя школа, дом для учителей, детсад и детясли, пионерский лагерь для 300 детей. В школе в с. НЖ имеется духовой оркестр, а до революции кроме двух - трёх балалаек не было музыкальных инструментов. Грамотность выросла с 14,3% в 1917 г. до 57,6% в 1927 г. и 84,2% в 1936 г. (с. 105). Если до революции ученики провели в школе в среднем 1,5 года (24 ученика), то теперь в школе 328 учащихся, в среднем проучившихся 5 лет (с. 110).
В одном только с. НЖ в 1935 г. было 13 трактористов, то есть на каждые 10 дворов приходилось по одному трактористу. Два колхоза обслуживает Солнце-Дубровская МТС, организованная в 1931 г. Она имела 80 тракторов, 20 комбайнов, 22 грузовых автомашины, 76 тракторных плугов, 88 дисковых борон, 15 культиваторов, 77 тракторных сеялок, 18 молотилок (с.67). Таким образом, развитие села было поставлено на прочную современную техническую основу, изменившую примитивный характер крестьянского труда, обеспечив благосостояние каждой крестьянской семьи. Голод и нищета окончательно ушли из российской деревни с началом социалистических преобразований.
Пусть читатель сам ознакомится с фактами истории, приведёнными в книге. Ясно одно - измывательство и мучительство терзали нашу дореволюционную деревню, вели её к вымиранию. И только коллективизация остановила этот процесс, стабилизировала политическую ситуацию в стране, обеспечила её продовольственную безопасность в годы Великой Отечественной войны 1941-1945 гг. И как бы ни изгалялись над выдающимися достижениями наших славных советских предков учёные лакеи сегодняшней криминальной буржуазии, они не могут изменить конкретные и объективные исторические факты, подтверждающие улучшение жизни крестьян и страны в целом в результате социалистической аграрной реформы 30-х годов ХХ века.
Хочется закончить статью оценкой книги К.М. Шуваева «Старая и новая деревня» в своё время активным лидером белогвардейской эмиграции, позднее признавшим советский строй и неоднократно бывавшим в СССР Дмитрием Мейснером. Книга эта произвела огромное впечатление на эмиграцию, заставила многих пересмотреть свои взгляды на новую советскую Россию. «Перед читателями проходят перемены, происшедшие за первые революционные годы, когда помещичья земля перешла к крестьянам и когда советская власть и общественность страны повели непримиримую борьбу с неграмотностью и малограмотностью, царившими в шингарёвских деревнях. Далее рассказывается подробно, по отдельным семьям и людям, об огромном культурном и материальном подъёме этих сёл-колхозов. Автор говорит о том, сколько людей из этих сёл получило законченное среднее образование, сколько - высшее, сколько крестьян обеих сёл выписывает газеты и журналы, сколько старых крестьян и молодёжи посещают клубы и т. д. И всё это с непрерывными параллелями с шингарёвским временем, когда, за исключением помещика и священника, никто никаких газет не выписывал, никто их не читал, да и в глаза редко видывал. Рассказывает о новой больнице, о последовательной борьбе с социальными болезнями, о подавлении сифилиса, детских заразных болезней, о снижении общей смертности и колоссальном уменьшении детской смертности. Это не общие выкладки, не планы, это не нечто предполагаемое в будущем, а это факты. Это имена, а не только статистические таблицы» (Дмитрий Мейснер. «Миражи и действительность». Заметки эмигранта. М., 1966. с. 285-286).
И.И. ЯНЧУК
В содержание номера
К списку номеров
Источник: http://www.duel.ru/200509/?09_3_1