ЦЕЛЬ АВН - АВАНТЮРА?
(В начало)
А. ЕРМОЛЕНКО, Д. КОБЗЕВ - НЕТ
КТО В РОССИИ ПАТРИОТ?
Претенденты
XXI век бросает России новые вызовы, и она волей-неволей на эти вызовы отвечать обязана. Причем, даже уход от ответа - это тоже ответ. Наихудший. А чтобы правильно ответить на новые вызовы, надо проанализировать старые и ответы на них. Надо не пытаться привести в порядок морально устаревшее, некогда, правда, весьма грозное дедовское оружие, а сразу применять современные методы ведения борьбы в глобальной конкурентной схватке за ресурсы и место под солнцем.
А предлагаемые методы разнообразны, но новизной, увы, не блещут. Леворадикальные коммунисты, не пытаясь понять, что же стало причиной гибели СССР, как заклинание тупо повторяют слова о классовом подходе, о буржуазии и рабочем классе, который непременно в результате эффектных и героических классовых сражений станет ее могильщиком. КПРФ убеждена, что спасение только в сильном государстве, идеологами которого она себя представляет. Либералы, напротив, считают, что роль государства должна сводиться к минимуму. Националисты-патриоты выход видят в передаче всех функций государственной власти в руки «чистокровных» русичей - ариев, потому что у них якобы кровь такая особая русская, с которой они не могут Родине не служить верой и правдой.
Причем почти все, кроме, разве что, леворадикальных коммунистов, боятся революций. Один т.н. патриёт-государственник установил лимит на их количество в XX веке, и сейчас не знает, как математически обосновать вред революций в веке XXI, в котором революций еще не было, и поэтому лимита на них быть тоже не может. Либералы и «чистокровные» русичи считают революции продуктом злодеев-большевиков, устроивших их в силу своей злобной сущности, и остановивших тем самым поступательное восхождение славной царской России к высотам социального прогресса под сенью либо монархыческого правления, либо в качестве передовой капиталистической страны.
Все они … мудраки. А некоторые из них еще и корыстные сволочи. Чтобы подтвердить этот вывод, надо обсудить, кто как себя называет и насколько это соответствует действительности.
Родину любить - это не березки целовать
Можно ли считать патриотом и националистом того, кто клянется в любви к Родине и народу, а в качестве самого весомого аргумента выдвигает чистоту своих корней? На гараже ведь тоже бывает одно короткое слово написано, но там его нет, там мотоцикл стоит. Кого можно считать настоящим патриотом, а кого негодяем, нашедшим здесь последнее убежище?
Для этого надо понимать, что такое нация. Общность происхождения и «одинаковость» крови и языка не являются решающими признаками при ее формировании. Эти не зависящие от воли людей признаки характеризуют этнос. А сущность нации же выявляется в национальных движениях, направленных на достижение политических целей. Нация в этих движениях выступает как определенная общественная, прежде всего политическая, сила, с которой надо считаться. Породил первые нации в Европе формирующийся капиталистический рынок, объективно требовавший централизации раздробленного феодального общества. Он превратил феоды и вотчины в единый экономический и политический организм, ставший одновременно централизованным государством. И у этого организма были свои объективные интересы, которые одновременно были интересами людей, входивших в его состав. А осознание людьми интересов нового государства как своих собственных родилось в ходе борьбы против врагов нового государства. А враги были. Если за ликвидацию феодальных порядков, мешавших складыванию широкой экономической общности, выступали горожане и крестьяне, страдавшие от междуусобиц, то были и силы, стоявшие на страже отживающего общественного порядка. Именно поэтому настоятельно нужным стало, чтобы все слои населения, интересы которых совпадали с интересами развития общества, осознали последние, как свои собственные, и поднялись во имя их на борьбу. В результате интересы новой общности были на деле осознаны как интересы отечества, а задача окончательной ликвидации феодальных порядков предстала как так, которую должна решить нация. В процессе такой борьбы вызрела идея национального единства, без которой не могла оформиться нация. И вот это новообразование - централизованное государство - выступило в глазах его членов как их общее отечество, а они все вместе взятые стали общественной силой, отстаивавшей интересы этого отечества, т.е. нацией. Нация есть совокупность людей, имеющих одно общее отечество.
Но граница между людьми, составившими нацию, и ее врагами прошла не по линии генетической чистоты, и генеалогией никто не размахивал. Национальная идея предстала как противопоставление людей, отстаивающих интересы своего отечества с новыми общественными порядками, людям, выступавшим вразрез с этими интересами. Так вот, врагами нации и отечества в эпоху Великой французской революции были представители класса феодалов, которые противились процессу складывания национальных государств независимо от их этнической принадлежности - преимущественно это были дворяне, бывшие в большинстве своем этническими французами. Логика борьбы привела к тому, что многие из них покинули Францию и вступили в ряды иноземных армий, воевавших против их бывшего отечества.
А составили ядро французской нации все те жители этой страны, которые боролись за ее революционное преобразование, опять-таки независимо от своей этнической принадлежности. В их числе были и этнические французы, и эльзас-лотарингцы, и корсиканцы и т.п. Объединяла их принадлежность к непривилегированному, «третьему» сословию. И антифеодальное политические движение выступило именно как национальное, чему, например, в ходе Великой Французской революции способствовали попытки иностранных держав путем интервенции восстановить старый строй. «Отечество в опасности!» - эти слова поднимали людей на борьбу. Понятия «революционер» и «патриот» в то время совпадали. Суть дела в том, что интересы отечества требовали изменения общественного строя. И поэтому те люди, которые боролись за коренное преобразование отечества, служили интересам отечества, были патриотами. Революционеры всегда патриоты, истинные патриоты. К революционной борьбе их побуждают не просто интересы тех или иных классов, а патриотизм. Что же касается врагов революции, то они всегда, независимо от своих субъективных намерений и переживаний, - враги отечества, предатели нации. Да, они продолжали считать себя патриотами, клянясь у отеческих гробов верности их делу, воюя за «старое доброе» дореволюционное отечество против новой, революционной Франции, считая предателями и врагами революционеров, разрушивших идиллию «упоительных вечеров». С чисто формальной точки зрения они были правы, ведь революционеры сражались против «старой доброй» Франции, против ее порядков. И в стане врагов революций всегда было хорошим тоном упрекать революционеров в предательстве национальных интересов. Но эти обвинения фальшивы. Вопреки субъективным представлениям, к этому времени никакой старой Франции не было. Была только одна Франция, новая. И поэтому, хотели дворяне этого или не хотели, они стали предателями, оказались вне отечества и вне нации. То же самое произошло с и теми этническими русскими, которые в союзе с иностранными интервентами, сражались в годы Гражданской войны 1918 -1922 гг. в России против Советской власти, со всеми этими поручиками Голицыными и корнетами Оболенскими, как бы ни рыдали под гитару их потомки и сочувствующие. Белоэмигранты оказались за пределами отечества и вне русской нации. И поэтому не было никакой патриотической «белой» идеи, не было в природе никаких «белых» патриотов. Патриотической идеей была идея только красная, большевистская, советская.
Вывод: настоящий патриот только тот, кто служит национальным интересам, интересам своего отечества. И в связи с этим пусть сейчас те, кто считают себя патриотами, ходят в церковь, носят крестики, пьют квас и рассуждает об особой роли русского народа-богоносца и славных подвигах наших предков, задумаются, чьим интересам они объективно служат независимо от своих иллюзий. О национальных интересах продолжим немного позже. А пока разберемся с теми, кого мы вроде бы даже немного вдохновили - с романтиками-революционерами.
Чего не знали основоположники
Является ли революционером тот, кто, размахивая воображаемой шашкой, возбужденно орёт про повторение методов 25 октября 1917 года? Революционер ли он, либо не выучивший урок истории дурачок-второгодник?
Революция - это хорошо. Революция - хорошо, потому что это способ проведения коренных преобразований общества, которые ему жизненно необходимы. И избегать их, пугаясь новизны, значит обрекать общество на тяготы более значительные, нежели несут преобразования, и, в конечном счете, бессмысленные, так как ход истории можно затормозить, но не остановить. Но неплохо бы сперва понять, в чем заключаются объективные глубинные интересы общества, и только после этого выбирать методы их реализации. И оценить на историческом материале, всегда ли преобразования общественных порядков происходили путем вооруженной борьбы, или иногда удавалось обходиться и без них?
Все современные пламенные революционеры застряли на уровне понимания XIX - начала XX веков. Ошибки классиков, объективно неизбежные в силу недостаточности в то время доступного исторического материала, и неразработанности из-за этого ряда концепций, самим классикам простительны. Но они непростительны тем, кто нынче заявляет о себе, как об их последователях. Историческая обстановка 40-х годов XIX века, характеризовавшихся резким обострением эксплуатации рабочих, привела к явной переоценке значения классовой борьбы в истории человечества, что выразилось в первых строках «Манифеста коммунистической партии»: «История всех до сих пор существовавших обществ была историей борьбы классов». Это, при всем уважении к классикам, не соответствовало историческому материалу хотя бы потому, что классовому обществу предшествовало общество бесклассовое. И Ф. Энгельс вынужден был сделать поправку к этой фразе, сказав, что, говоря об истории, они с Марксом имели в виду историю писаную, то есть историю классового общества.
Люди же, претендующие на роль революционных вождей сегодня, имеют в своем распоряжении гораздо больше исторического материала, но осмыслить его не желают, и продолжают твердить заученную в ВУЗах и ВПШ догму о том, что пролетариат неизбежно есть могильщик капитализма в силу особенностей капиталистического способа производства. И что смена общественных формаций всегда происходит только революционным путем - путем резкого коренного слома старого порядка вещей, сопряженного с массовым же насилием по отношению к правящему ранее классу. Но история, в первом приближении, знает лишь два примера смены общественных формаций революционным путем - в момент перехода от феодализма к капитализму в Западной Европе и от капитализма к тому строю, который считали социалистическим в России в начале XX века. Все остальные случаи смены общественно-экономических формаций проходили иным путем, не революционным. Длительным эволюционным путем совершился переход от первобытного строя к первой классовой общественно-экономической формации - азиатской. Особым, далеко не быстрым и уж точно не революционным путем произошли переходы от азиатской формации к рабовладельческой и от рабовладельческой к феодальной. Современные историки-марксисты определяют этот путь как эстафетный, когда под влиянием старого общества не взамен ему, но рядом возникает общество принципиально новое и подхватывает от него эстафету лидера общественного развития.
Разумеется, современные апологеты насильственных революций исторические факты предпочитают не замечать. Не владеют они также и методом. Диалектическим, который знать обязаны, раз уж считают себя преемниками основоположников. Сейчас есть все данные для того, чтобы оценить, в чем ошиблись и Маркс, и Ленин, которые предполагали, что главная действующая сила революции - пролетариат - в борьбе с классовым антагонистом одержит победу и создаст новое общество всеобщей справедливости.
Вульгарный марксизм, преподававшийся в советских вузах, представлял дело самым примитивным образом: классовая борьба между двумя классами - эксплуататоров и эксплуатируемых - в соответствии с законами диалектики приводит к снятию противоречия между ними, в результате чего угнетенный класс создает общество нового типа на развалинах старого. Но не только история не дает ни одного подтверждения этой схеме, эта схема противоречит и основам самого диалектического метода. Дело в том, что, согласно канонам диалектики, снятие противоречия между двумя противоборствующими началами отнюдь не приводит к победе одного из них, а лишь к взаимному преобразованию обоих и переходу противоборства на новой стадии к иной паре противоположностей. В буржуазных революциях Нового времени, тем, кто воспользовался их плодами, было ”третье сословие” - буржуазия, а отнюдь не угнетаемые крестьяне, победившие феодалов. Побеждает некая третья сила, упраздняющая старое противоречие, но порождающая новое в соответствии с законом отрицания отрицания.
Открытие основоположниками марксизма особой роли пролетариата, как и единственного способа одержания им победы - через пролетарскую революцию, сегодня, после анализа столетней истории Новейшего времени, тоже представляется не более чем преувеличением и данью злобе дня. Во всяком случае, обоснования его на историческом материале найти не удается. Маркс, анализируя классовый состав современного ему общества, не увидел и не мог увидеть никакого другого кандидата на роль победителя в противостоянии капиталиста и рабочего, кроме пролетариата. Дополнительные факторы - все большая концентрация производства и возрастающее угнетение масс утвердили его в выводе, что у рабочего класса нет другого выхода, кроме классовой борьбы. Но вот выводы об исходе этой борьбы и перспективах рабочего класса на победу представляли собой, скорее, мечту, нежели плод научного анализа истории марксистским методом.
Что не мешает знать сегодня
Но кто же воспользовался плодами социальной революции в России? Какое «сословие»? Объективной задачей русской революции было уничтожение зависимости страны от капиталистического центра, это была национально-освободительная, антикапиталистическая революция, но людьми, поднявшимися на борьбу, она была осознана в иллюзорной форме, как революция социалистическая.
Революция вырвала Россию из международной капиталистической системы, освободила ее от экономической и политической зависимости от капиталистического центра. Но цель, которую ставили перед собой ее активные деятели, достигнута не была. Эта цель - построение социалистического, свободного от эксплуатации общества. Согласно основному постулату исторического материализма, общественное устройство определяется уровнем развития производительных сил общества. С тем, что в России уровень производительных сил был слишком низок для построения свободного от эксплуатации общества, были согласны и противники революции, и ее сторонники, и лидеры, включая В.И. Ленина. «Россия не достигла такой высоты производительных сил, при которой возможен социализм», - писал Ленин в работе “О нашей революции (по поводу записок Н.Суханова)”.
Большевики надеялись в исторически короткий срок создать в России производительные силы уровня, достаточного для создания социалистического общества. Можно спорить о том, достижим ли этот уровень в принципе, но история в любом случае ждать не могла.
И после победы революции в России, несмотря на установленную диктатуру пролетариата, ввиду недостаточного уровня развития производительных сил, с неизбежностью должен был начаться процесс антагонистического классообразования и становление системы производственных отношений, основанных на эксплуатации человека человеком. Он не мог не начаться, но природа новых общественных классов при тогдашнем уровне развития общественных наук вскрыта не была.
Вождь большевиков, самый дальновидный и образованный теоретик марксизма, видел только один путь антагонистического классообразования в России - капиталистический и предпринимал все меры, чтобы не допустить его. Это был путь возврата старых и новых собственников на национализированные предприятия. Восстановление собственности капиталистов на средства производства с неизбежностью бы привело к усилению буржуазии, позволило бы ей сорганизоваться, и взять реванш за Октябрь 1917. И результаты этого реванша большевики могли недвусмысленно ощутить своими затылками.
Но для развития производства нужны были организаторы и управленцы. А поскольку капиталисты были в новой России “упразднены”, возник вопрос о развитии производства силами советского государства. При капитализме командирами производства были сами капиталисты, его собственники. А из какой среды должны были возникнуть советские командиры производства? Кто должен был встать на место буржуев у руля промышленности? Поскольку путь к возрождению в полном объеме капиталистической собственности был надежно заблокирован государством, процесс классообразования пошел по иному пути. Средствами производства и предметами потребления стали распоряжаться не сами члены общества, а специально назначенные на эту роль люди - партийные и государственные чиновники. Но когда управляющий начинает распоряжаться собственностью, особенно без контроля со стороны собственника номинального, он фактически заменяет его и сам становится собственником. То же самое происходит, если цепочка от номинального собственника до управляющего этой собственностью становится слишком длинной. А в СССР цепочка управления от номинального собственника - народа страны - до высших чиновников партгосаппарата стала именно такой: и длинной, и неэффективной, приведя к сосредоточению фактической собственности в руках номенклатуры. То есть, все высшие и средние чиновники партии и государства в целом стали особым классом собственников. Собственность их на средства производства была общеклассовой: члены особой корпорации - государства и сросшегося с ним партийного аппарата могли распоряжаться этой собственностью только коллективно, но не каждый по отдельности. В этом отличие общеклассовой частной собственности от двух других ее видов: персональной и групповой. Здесь необходимо сделать небольшое теоретическое отступление. В узком, строго научном значении слова, частная собственность - это такая собственность, которая позволяет одной части общества эксплуатировать (безвозмездно присваивать создаваемый продукт) другую, всегда большую, часть общества и бывает персональной, групповой или общеклассовой. А чем сопровождается эксплуатация, какими мучениями и лишениями, это уже другой вопрос. Рассматривая частную собственность, анализ часто ограничивают только первыми двумя ее видами, так как примеры такой собственности очевидны -персональная собственность капиталиста на средства производства или групповая частная собственность капиталистов - акционеров. При этом упускается из виду еще один вариант такой собственности - когда средствами производства эксплуататоры владеют не по отдельности, и не в составе группы, а только как члены класса эксплуататоров в целом. Именно такая форма частной собственности господствовала в империях и государствах Древнего Востока, но вопрос о ее природе был весьма труден и породил почти столетнюю дискуссию в среде историков - марксистов о проблеме азиатского способа производства. Лишь в 80-х годах XX века советский ученый Ю.И. Семенов, идеи которого положены в основу этой статьи, сумел проблему решить.
Перерождение новых агентов в эксплуататоров проявилось, в первую очередь, в появлении особой касты чиновников - номенклатуры, пользующихся дополнительными и тайными привилегиями, оплачивавшимися из той доли прибавочного продукта, которым они распоряжались от имени всего общества. Объективные обстоятельства - угроза войны и окружение врагов - диктовали необходимость всемерного укрепления государства и государственного аппарата, а это неизбежно приводило к укреплению и расширению как прав, так и привилегий чиновников, то есть к укреплению класса эксплуататоров в целом. Таким образом, процесс классообразования и формирования антагонистического способа производства, с неизбежностью начавшийся после революции в России, пошел по пути возникновения особого класса эксплуататоров и общеклассовой частной собственности, выступавшей в форме государственной, и соответственно превращения основного состава партгосаппарата в господствующий эксплуататорский класс. В России возник особый антагонистический способ производства, основанный на эксплуатации. Его можно назвать политарным (от полития - государство), так как основой класса эксплуататоров стало государство, высшие и средние чиновники государственного аппарата, которых, в свою очередь, можно назвать политаристами. Этот способ производства имел много общего с тем, что с конца IV тысячелетия до н.э. существовал в странах Востока, но в то же время значительно отличался от него.
Характеристика Советского государства как государства эксплуататорского ни в коей мере не оскорбительна. Капиталистическая эксплуатация в России была заменена политарной. Но альтернативой ей была полнейшая экономическая и политическая зависимость от стран капиталистического Запада, эксплуатация более безжалостная. Что является большим злом?
Ни один господствующий класс, по крайней мере, до тех пор, пока не приходит время его заката, не был слоем чистых паразитов. Не составлял исключения и класс политаристов. Его представители были не менее необходимыми агентами производства, чем непосредственные созидатели материальных благ. Среди задач, которые ставились и решались ими, были и такие, которые отвечали интересам общества в целом, а не только правящей верхушки. К числу таких задач, прежде всего, относится индустриализация. Поэтому она и была воспринята с энтузиазмом, тем более что массы связывали с ее завершением надежды на лучшую жизнь. Политаризм в СССР в короткие исторические сроки обеспечил индустриализацию страны, ликвидацию неграмотности, развитие образования и науки. Существование вначале одного лишь СССР, а затем и целой мировой системы политаризма способствовало значительному улучшению положения народных масс в государствах развитого капитализма и победе национально-освободительных движений народов колоний и зависимых стран.
Но эти же новые хозяева жизни, избавившись после победы СССР в Великой Отечественной войне от страха поражения и опасности коллективной расправы, начали ощущать некомфортность существования в рамках общеклассовой собственности, от которой они не могли взять свою долю, которую они не могли передать по наследству, возможность распоряжаться которой они лишались вместе с должностью или с выходом на пенсию. А все попытки взять от общего немножко лично себе назывались угрожающим словом коррупция и жестоко преследовались. А как же иначе, кормушка у чиновника должна быть одна, иначе он станет независимым и избавится от влияния со стороны вышестоящих товарищей. Попробуй им управлять после этого. А если прибавить сюда постоянную опасность подвергнуться репрессиям со стороны вышестоящих политаристов и главы политарного аппарата, репрессиям, которые становились жестче (при Сталине) или мягче (при Хрущев и Брежневе), но никогда не прекращались, так как представляли собой единственный инструмент воздействия на чиновников, то становятся очевидными мотивы, по которым партгосноменклатуру не устраивало существующее положение дел.
Поэтому настоятельной необходимостью для чиновников-партократов была легитимизация незаконно накопленного персонального богатства, превращение его в «священную и неприкосновенную частную собственность». Обеспечить это мог только капитализм, только его порядки могли дать гарантии такой неприкосновенности. В условиях XX в. персональная частная собственность на промышленные предприятия могла быть только капиталистической. Именно растаскиванием общеклассовой собственности, превращением ее в персональную, и закончилась так называемая перестройка, имевшая следствием и развал СССР, и утрату всех неоспоримых завоеваний Октября.
Но классический, «правильный» капитализм, на который привыкли вожделенно молиться либералы в России, не возник. В стране возникло общество, нижний этаж которого образовал капитализм, а высший - трансформированный политаризм. Общеклассовая частная собственность из полной и единственно существующей превратилась в верховную, а возникшая капиталистическая стала подчиненной, зависимой. А эксплуататоров на шеях тружеников стало больше: и господствующий класс переродившихся политаристов-чиновников, и подчиненный класс капиталистов. Причем члены госаппарата уже не скованы никакой «человеколюбивой» идеологией, типа коммунистической, которая не позволяла распоясаться в свое время «старым» большевикам. Наглядный пример в подтверждение - заявление главы администрации Президента, экс-губернатора Тюменской области, бывшего советского и комсомольского чиновника Сергея Собянина: «Если мы постоянно вырабатываем у человека такое требовательное отношение к государству и внушаем, что ему государство обязано, мы воспитаем этим некую инфантильность. Люди же живут не при коммунизме, не при социализме, и государство им уже ничего не обязано»... [«Эксперт - Урал», 21- 27 ноября 2005, №44 (214)] (выделено авт.)
Грань между этими эксплуататорами весьма относительна: существуют «чистые» политаристы, часть из них обзавелась персональной частной собственностью (разумно ведь яйца в одну корзину не складывать), немало капиталистов стремится прорваться в состав госноменклатуры, законодательные, исполнительные и муниципальные органы власти. Они сотрудничают в деле эксплуатации народных масс и сохранения эксплуататорского строя и одновременно враждуют. Капиталисты стремятся избавиться от всевозможных видов дани, стыдливо именуемых налогами, которыми их обложили политаристы, и в принципе хотели бы ликвидации этого класса. Осуждение М.Б. Ходорковского и разгром ЮКОСа, а также преследование главы «Русснефти» Гуцериева, окончившееся его бегством в Великобританию, - это серьёзное предупреждение всем тем капиталистам, которые тяготятся своим подчинённым положением и пытаются уклониться от выплаты дани новым политаристам. Пример этих «олигархов», кстати, повод задуматься тем, кто в традициях вульгарного истмата продолжает считать госчиновников покорными слугами капитала. Может быть, и были слугами, но быстро распознавшими возможности госслужбы. И, судя по всему, сейчас командуют слуги.
В обычных политарных и капиталистических обществах самых различных видов в эпоху их расцвета политаристы, как и капиталисты были необходимыми агентами производства, без которых нормальное течение производственной жизни общества невозможно. «Капитализм в молодые года был ничего, деловой парнишка: первый работал - не боялся тогда, что у него от работы засалится манишка», - писал Маяковский. Также было и в СССР. Наши же новые политаристы, если и играют роль в производстве, то исключительно негативную. Наш новый политаризм не есть способ производства, это только способ эксплуатации, как, например, данничество, систематический военный грабеж или ростовщичество. Он - паразит, который может существовать, только присосавшись к какому-либо способу производства. Имя этому паразиту давно найдено - клептократия. А терзаемый им организм - зависимый, периферийный капитализм, построенный в России в результате контрреволюции 90-х годов. И переделать его, хотя бы для начала, в «правильный» капитализм, как мечтают либеральные романтики, превратив капиталистическую собственность из подчиненной в верховную, лишив таковой клептократов - политаристов, не получится. Подобные мечты не более чем иллюзии. История не знает ни одного случая превращения зависимого капитализма в развитой, “правильный” капитализм. И не знает потому, что это невозможно. Уничтожить клептократию, намертво присосавшуюся к российскому капитализму, можно только вместе с самим этим капитализмом. Горбатого исправит только могила.
Посмотреть в себя
Я сказал:
«Капитан, никогда ты
Не станешь майором!»
И вот теперь с этого места надо оценить идеологию леворадикалов-революционеров. Соответствуют ли их пламенные лозунги объективным национальным интересам, направлены ли они на необходимое обществу преобразование общественно-политических порядков, или они просто красивая р-р-революционная фраза в устах людей, страдающих от бессмысленности своего бытия и этим подбадривающих себя? Революция - это хорошо, но имеет ли отношение это слово к тем, кто сегодня к ней призывает?
С чего они решили, что, если уничтожить капиталистов как класс, эксплуатируемым народным массам станет легче? А как они предполагают поступить с верховным эксплуататором - управляющими РАО «Российская Федерация», которых они недальновидно считают слугами первых? Тоже ликвидируют их как класс? А кто и как займет их места, на которых они по совместительству с кормлением нехотя выполняют еще и общественно необходимые функции? И какие гарантии будут от того, что новая номенклатура не превратится в таких же управляющих, только более жадных и жестоких?
Непонятно, к чему дело идет? Собственность, которую т.н. левые коммунисты отберут и у капиталистов, и у нынешнего государства, общенародной все равно не станет. Распоряжаться-то ей будут их функционеры, пусть даже и заслужившие этот мандат борьбой на баррикадах под красными знаменами. Но народ и партийные функционеры - это далеко не одно и то же! Последние усадят на шею народа свою номенклатуру, которая также будет его эксплуатировать, присваивая большую часть создаваемого тружениками продукта, только прикрываясь коммунистической риторикой! В этом, что ли, заключаются национальные интересы России в XXI веке - в смене одних паразитов другими? Допустим даже, что эта новоявленная номенклатура будет служить народу верой и правдой, как это делал Сталин, что весьма сомнительно. Ну, пусть даже позволит себе по малости некие привилегии за свою нелегкую службу, жалко, что ли. А деткам их уже мало станет. И … На колу висит мочало, начинаем все сначала - перестройка, растаскивание де-юре общенародной, а де-факто общеклассовой собственности, слабость и зависимость России.
Окончание следует, используйте кнопку 'назад' для перехода
В содержание номера
К списку номеров
Источник: http://www.duel.ru/200808/?08_5_2